конечное торжество разума и науки, исходил из принципов целенаправленности
общественного устройства. Он считал, что культура, воспитательная и
образовательная системы могут на основе психоанализа сформировать нового
человека, в котором сильное, разумное “я” займет доминирующее положение.
С другой стороны, Фрейд часто говорит о могуществе инстинктов, трактует влечение
как первоисточник всех психических потенций, в том числе и мышления. “Я”
оказывается при этом слугой 'оно'.
Фрейд не хотел оценивать природу человека как плохую или хорошую, эгоистическую
или альтруистическую. Но в его оценке человеческой природы часто слышатся
скептические и пессимистические ноты. Люди не любят трудиться и доводы разума
бессильны против их страстей. Если судить о людях по содержанию их
бессознательного, то все мы — “банда убийц”. Целью всякой жизни является смерть.
Жизненное чувство человека постоянно колеблется между стремлением к счастью и
чувством тревоги, вины, страха. Жизнь в основе своей трагична и полна страданий.
Оценка человеческой природы, человеческой ситуации, культуры — как
амбивалентных, противоречивых — безусловно не лишена оснований. Но все же
представляется, что репрессивность культуры и сила разрушительных инстинктов
преувеличиваются Фрейдом, в то время как объективные противоречия между
классами, странами, цивилизациями, политическими элитами — учитываются
недостаточно.
Главная проблема, по Фрейду, состоит в том, каким образом сублимировать мощные
агрессивные импульсы, направить их в конструктивное социальное русло. Сам он
признает, что такая возможность — проблематична. Ведь высшие формы сублимации,
достигаемые в творчестве, доступны немногим. Большинство людей работает по
обязанности, всегда в какой-то мере совершая насилие над собой.
Потребность индивида и интересы общества — взаимно-противоречивы. Цивилизация —
великое благо и необходимость. Но, с другой стороны, она — бремя и опасность,
поскольку вытеснение влечений ведет к распространению неврозов, накоплению
агрессивности, растущей неудовлетворенности жизнью. Запастись терпением,
покориться судьбе, признать, что перспектива победы разума и науки еще очень
далека — вот главные мотивы, постоянно звучащие в работах Фрейда. Они позволяют
занимать позицию лишь очень умеренного оптимизма, суть которого в том, чтобы
“примирить людей с культурой”.
Раздел 2. КАРЛ ГУСТАВ ЮНГ. КОЛЛЕКТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ.
§1. Юнг — человек и мыслитель. Вехи жизненного пути.
Карл Густав Юнг — психиатр, психолог и культуролог родился 26 июля 1875 года в
местечке Кесвиль, недалеко от Базеля, в Швейцарии. Отец его был пастором
евангелической реформаторской церкви. О его деде — Карле Густаве старшем ходили
легенды. Говорили, что он — незаконный сын Гете, на которого он был внешне
похож. Дед Юнга был хирургом, немного поэтом, политиком-революционером. Очень
интересовался психиатрией и основал лечебницу для слабоумных детей. Другой дед
со стороны матери — доктор богословия, составитель грамматики древнееврейского
языка, любил общаться с душами усопших. Отец Юнга имел степень доктора
филологии, но, разуверившись в науке, полностью отдался вере. Таким образом,
семейное окружение Юнга — это врачи, священники, учителя, поэты, лингвисты.
Семья Юнга имела небольшой доход. Карл учился в гимназии — вместе с детьми
представителей местной знати — и рано осознал, что он “лишь бедный пасторский
сынок, с дырявыми башмаками”. Юнг рос замкнутым, малообщительным подростком,
интересовался зоологией, археологией, историей, но был при этом погружен в мир
своих снов и фантазий. Природная замкнутость, духовные токи, исходящие из
семейного окружения, контрастность образов отца и матери, которых Карлу хотелось
как-то духовно объединить, падение с лестницы и повреждение головы, обмороки —
все это, возможно, расшатало психику ребенка и сделало его особенно
восприимчивым к образам снов и фантазий. Мальчик как бы ведет двойную жизнь. Он
— школьник, который должен много заниматься, чтобы не отстать от товарищей. И в
то же время — житель другого мира, чудесного и величественного, как храм,
открытого во все стороны, ужасного и притягательного.
Внешняя, обрядовая сторона религии, которая составляла содержание жизни
взрослых, казалась рутинной, пустой. Эта религия не приближала к цели. Но в
детском внутреннем мире ничто не отделяло человека от Бога. Сущность души
впервые приоткрылась Юнгу в фантазиях и сновидениях. Во сне ему часто являлся
мудрый благообразный старец Филемон. Он был его вторым внутренним “я”.
“Воспоминания о внешних фактах моей жизни, — писал Юнг уже в возрасте 83 лет, —
по большей части потускнели и стерлись. Но встречи с иной реальностью, с
бессознательным, навсегда запечатлелись в памяти. Там всегда были полнота и
изобилие, а все другое отходило на задний план. Сны, видения были исходным
материалом для моей научной работы, огненной магмой из которой
выкристаллизовывались идеи, поступали новые впечатления”.
Погруженность во внутренний мир открывала противоречивость вещей, скрытую от
глаз. Например, “моя мать... она была очень хорошей матерью, от нее исходило
земное тепло... но временами в ней проступал могучий и жуткий образ, обладающий
огромной властью надо мной”. В других случаях Юнг говорит о матери как женщине
сильной, яркой, но ненадежной, не вполне искренней. Она часто покидала дом,
уезжая лечиться, и доставляла мальчику страдания. На этой почве у него даже
развилась кожная болезнь.
С отцом все было по-другому. К нему мальчик относился с уважением, но довольно
скептически. Причина была не в том, что этот мягкий, слабохарактерный человек
находился “под каблуком” у авторитарной жены. За догматическим христианством
отца Карл не видел живой, мыслящей веры и божественного присутствия. Он рано
убедился в том, что Бога нужно искать не в церкви, а в собственной душе.
Катехизис казался ему невыразимо скучным. Он ждал от отца разъяснения
богословских вопросов, в частности догмата о троичности Бога. Но отец, дойдя до
этого места, сказал: “Этот раздел мы пропустим. Я сам тут ничего не понимаю”.
Карл удивился честности отца, но не простил ему этого “капитулянтства”. Юнг уже
в молодости перестал посещать кирху, видя в реформаторской церкви духовно
обедненный мир. Позже Юнг велел высечь на каменной арке своего дома слова Эразма
Роттердамского: “Призываемый или нет, Бог присутствует всегда”.
Юнг с детства был убежден, что Бог открывается внутреннему человеку, его
“самости”. Позже он с иронией воспринимал рассуждения модернистов о смерти Бога.
“Если есть человек, то есть и Бог. Боги не могут и не должны умирать”. Юнг не
боялся прослыть еретиком и думал, что в Боге, наряду со светлой, имеется темная,
страшная сторона. На эту мысль его наталкивали размышления об истории, мировом
зле, собственные сновидения.
