психической перестройки не эффективны никакие политические проекты.
Причины наиболее опасных политических тенденций Юнг ищет в природе человека, в
модификациях психического, происходящих отчасти спонтанно, а отчасти под
влиянием организационного-технологических факторов. Крупные политические сдвиги
начинаются на индивидуально-психологическом уровне.
Сегодня человек ощущает утрату нравственных ориентиров и смысла жизни, страх,
чувство вины, контраст между экзистенциальным состоянием и своей социальной
ролью. Уже в 1928 году в статье “Проблемы души современного человека” Юнг описал
черты социального кризиса, вызванного противоречиями в массовой психологии.
Глубинная мотивация массового политического поведения более важна, чем
рациональные проекты политической элиты. Чем ниже уровень сознания, тем сильнее
бессознательное воздействует на культуру и политику.
Политика трактуется Юнгом как динамичный и поверхностный слой общественной
реальности, ниже которого располагаются инертные культурные пласты —следы долгой
эволюции. Напряжения между верхними — культурно-политическими и нижними —
архетипическими слоями служат причиной социальных сдвигов и образования новых
культурных форм.
Имеется несколько типичных культуросозидающих напряжений. Одно из них — между
инстинктивной природой ребенка-подростка и опытом предшествующих поколений. В
детстве человек борется с миром взрослых, частично усваивая их опыт, а частично
его преобразуя. Другое фундаментальное противоречие существует между мужчиной и
женщиной. По мере того, как разделение труда в обществе усложняется,
увеличивается количество социальных и профессиональных ролей, противоречия между
полами приобретают множество новых оттенков. Мужская и женская психика
смешиваются, рождаются новые культурные формы. Третье противоречие обусловлено
столкновением двух тенденций: социальной адаптации и самореализации личности.
Четвертое — между сознанием и бессознательным. Ни одно из них не разрешимо на
сознательном уровне. Противоречие первоначально осознается не в форме мысли, а в
фантазии, мифе. Символы мифа притягивают к себе внимание, становятся
накопителями энергии. Они обрастают “плотью и кровью”, персонифицируются в живых
людях. Происходит столкновение символов в форме конфликта общественных движений,
а затем — их разложение, рационализация.
Душа первобытного человека более или менее тождественна коллективной душе. Лишь
постепенно индивидуальное сознание начинает отделяться от архетипических
символов. Противоречие между желанием индивида и волей коллектива, выраженной в
символах, первоначально невелико и, скорее, плодотворно для обеих сторон. Но, с
развитием индивидуального и общественного полюсов культуры, конфликт между ними
становится мучительным и вызывает к жизни механизм репрессии. Желая быть
хорошим, человек подавляет в себе плохое. Так появляется “скорлупа” социальной
роли, которую Юнг называет маской или “персоной”. Роли шамана, царя, отца,
судьи, получаемые от общины путем положенного посвящения, вдохновляют и
активизируют индивида, пока он выступает в качестве доверенного лица,
обладающего определенными функциями. Но легко происходит отождествление личности
с персоной, которая закрепляется пожизненно и даже передается по наследству.
“Воля к власти” отдельного индивида и нужда общества в магических ролях —
поддерживают этот театр должностных лиц, связанных сложной паутиной взаимных
обязательств, конкуренции, вражды и общей верой в коллективные символы.
Большинство людей погружено в полубессознательную коллективную жизнь. Но
некоторые носители ролевых масок, защищенные специальными привилегиями могут
повысить уровень своего самосознания. Так возникает различие между
интеллектуализированной элитой и народной массой, которая верит в подлинность
политических масок. Из этого различия возникают важнейшие элементы политической
жизни: институт власти, использование силы для его поддержания,
взаимозависимость правителей и управляемых, идеология, система иерархических
норм поведения и т. п.
Развитие культуры и политической системы — мучительный процесс, в ходе которого
человек не раз вступает в конфликт со своими инстинктами и коллективным
бессознательным. Этот конфликт напоминает невроз, являющийся печатью
цивилизованного человека.
Слой культуры, сложившийся в течении последних нескольких тысяч лет все еще
очень тонок по сравнению с мощными слоями первобытной психики. Бунт животной
природы и временное освобождение инстинктов в виде празднеств, оргий, революций
и периодов анархии постоянно сопровождают развитие цивилизации. Человечество все
еще находится в состоянии детства, так как подавляющее большинство людей
нуждается в авторитете, руководстве, законе. Да и сами власть и закон основаны
все еще не на разуме. Многие люди, без тени юмора, идентифицируют себя с
исполняемыми ими должностью или титулом, хотя последние существуют только
благодаря символам культуры и их коллективному одобрению. При этом
трансперсональные, внешние активации индивидуальной роли — отнюдь не условны.
Они насыщены мощными энергиями инстинктивных влечений. Не только индивид желает
отождествить себя с ролью, узурпируя качества, ему не принадлежащие, но и масса
своими ожиданиями стремится “утопить” личность в навязанном ей образе роли. Это
искусственное слияние личности с ролью Юнг называет “психической инфляцией”.
Двоякого рода опасность вытекает из нее. Во-первых, профанация культуры, всего
социального порядка, который представляется продуктом эгоистических интересов,
и, во-вторых, атрофия личности — носительницы роли, за внушительной оболочкой
которой скрывается маленькое жалкое существо, колеблющееся между ощущением
собственной неполноценности и судорожным стремлением к сверхкомпенсации. При
идентификации с господствующими ролями происходит “инфляция” (раздувание)
психического. При идентификации с обитателем дна имеет место “дефляция”
(сужение) психического. Дефляция нередко выражается в религии, когда лучшие
качества личности проецируются на Небесного Отца, а на земле ничего не остается
кроме жалкой и греховной человеческой массы. Если инфляция сопровождается
надменностью и самоуверенностью, то дефляция — озабоченностью и подавленностью.
Оба состояния характеризуют невротическую личность и периодически сменяют друг
друга. Нормальное развитие, таким образом, блокируется. А подавляемая энергия
питает разнообразные политические чувства, в основе своей патологические: страх
перед потерей власти, параноидальную подозрительность к ниже стоящим и
соперникам, подавление инакомыслия, а также готовность “раствориться в массе” и
подчиниться “сильной руке”.
Напрасно было бы искать у Юнга целостную философско-историческую концепцию. Речь
идет лишь о некоторых эпохах или доминантах европейской истории: Реформации,
Просвещении, Индустриальной Революции. Они последовательно увеличивали разрыв
между сознанием и бессознательным западного человека, разрушали его связь с
природой, общинной жизнью. Расширение сферы рациональности, ролевых
взаимодействий, обслуживающих экономику, технику и политику привело к
психической инфляции. Пошатнулся авторитет церкви и возросло значение частного
лица. Поскольку массовая психика оставалась на детском, инфантильном уровне, то
получили приоритет не духовно-творческие, а инстинктивно-потребительские
