следствие, использование неподходящих “технологий” в общении с другими, а часто
— отсутствие каких бы то ни было “технологий”, то есть, коммуникативной
культуры.
Индивидуальная психология Адлера с большой осторожностью относится ко всякого
рода схемам, классификациям. Она не предлагает системы, правил лечения. Каждый
случай болезни, как и каждый случай общения людей, должны рассматриваться как
неповторимые и индивидуальные. Общие правила — лишь вспомогательные средства.
Гораздо важнее для успеха лечения психологическая гибкость терапевта, ощущение
нюансов, верность здравому смыслу.
§3. Комплекс неполноценности.
Обратимся теперь к теории самого Адлера, к ее главным идеям. Комплекс
неполноценности, с которого Адлер начал разработку своей концепции, не следует
понимать, как нечто патологическое, указывающее на болезнь. Неполноценность —
нормальное, естественное для человека чувство. Адлер даже сформулировал афоризм:
“чтобы быть полноценным человеком, надо обладать комплексом неполноценности”.
Как же это понимать? Первоначально Адлер обратил внимание на факты
физиологической неполноценности отдельных органов: ведь ни у одного человека все
органы не бывают хорошо сформированы и развиты. У одного — выносливое сердце, но
больной желудок, у другого — хорошее зрение, но неважный слух, у третьего —
сильный интеллект, но вялые чувства и т. д. органы и функции способны в какой-то
мере заменять, компенсировать друг друга. Сердце с больным клапаном работает
так, что развивает сильную сердечную мышцу. Слабовидящий человек склонен чаще
прислушиваться. Но Адлера больше всего интересует компенсация в рамках одной
функции: ребенок со слабым зрением тренирует себя в искусстве рассматривания
предметов, человек со слабым слухом напрягает слуховой орган и постепенно учится
различать самые тонкие различия звуков. Известно, что некоторые художники имели
в детстве врожденную близорукость, а композиторы — плохой слух. Великий оратор
Греции Демосфен в детстве заикался. Люди, обладающие слабым здоровьем, развивали
свои силы и способности, борясь с недугом. Именно они нередко делают выдающиеся
открытия и создают шедевры культуры.
Кроме физических дефектов существуют социально-культурные формы неполноценности.
Адлер легко обнаруживает их в возрастных, половых, экономических, политических и
моральных отношениях. Возраст — главный и универсальный источник
неполноценности. Ребенок — несчастное существо. Ведь он почти во всем зависит от
взрослых, вынужден им подчиняться, искать у них помощи. Да и сами детские
отношения совсем не идиллические. В них мало нравственности, жалости, долга и
много борьбы, эгоизма, напряженности. Даже некоторые детские прозвища
(“Толстяк”, “Косой”, “Блоха”) могли бы раскрыть множество драматических историй.
Детство длится долго. Пока человек не повзрослеет, он чувствует себя
неполноценным, и это чувство неполноценности сохраняется затем на всю жизнь —
даже у преуспевающих людей, не говоря уже о неудачниках. Усилением чувства
неполноценности сопровождается вступление личности в каждую новую возрастную
фазу. Очень не уверены в себе подростки. Они вступают в групповую, общественную
жизнь, где нет родительской опеки и где надо проявлять ум, быстроту реакции,
осведомленность, силу. Среди подростков идет борьба за престиж и лидерство в
группе, за успех у противоположного пола. Поражение создает у подростка
сильнейшее чувство неполноценности. Зрелый человек также подвержен этому
чувству, если он по каким-либо причинам теряет свой социальный статус. И уж
нечего говорить, сколь разочаровывающим, преисполненным униженности и бессилия
может быть самочувствие старика — лишенного работы, ограниченного в средствах,
потерявшего многих друзей и близких, забытого собственными детьми.
Половые отношения формируют у молодых людей чувство неполноценности. У девочки
оно возникает потому, что к ней с самого детства относятся как к существу
“второго сорта”. Ее возможности изначально ограничены, поскольку огромная часть
выигрышных, превосходящих социальных позиций занята мужчинами. Но и у молодых
людей нередко возникают сомнения, являются ли они “настоящими мужчинами”,
достаточно ли у них отваги, ума, свирепости, силы и других качеств, которые
связывают с мужским идеалом. Быть мужчиной означает для большинства быть у
власти, быть “наверху”, а быть женщиной — значит подчиняться, быть “внизу”.
Фрейд констатировал неполноценность женщины, связывая ее с женской анатомией и
женской “завистью” к пенису. Адлер считал, что физиологически и психологически
оба пола равноценны — и это должно стать незыблемым принципом воспитания.
Неравенство полов он объяснял неравенством социальных ролей мужчины и женщины,
различием культурных требований к мужскому и женскому поведению. Протест против
униженного положения, связанного с полом, Адлер называл “мужским протестом” и
подчеркивал, что его можно наблюдать как у девушки, так и у юноши, который
боится, что его назовут “бабой”, “тряпкой”, “девчонкой”.
Чувство неполноценности может возникать в связи с отношениями богатства и
бедности, власти и безвластия, высокой и низкой квалификации.
Наконец, существует родовой общечеловеческий источник чувства неполноценности.
“Мыслящий тростник” — так сказал когда-то о человеке Паскаль, вложив в эту
краткую формулу всю гамму чувств, которую испытывает в глубине души человек, не
знающий, зачем и почему он появился на свет, затерянный в бесконечных просторах
Вселенной.
Завороженный универсальностью открытой им идеи, Адлер стремится превратить ее в
объяснительный принцип всех перипетий истории и форм социального устройства.
Представьте себе человека, говорит Адлер, одного и без всяких орудий в
первобытном лесу. У него нет ни скорости бега, ни силы, ни когтей, ни клыков, ни
толстой и теплой шкуры... Человек, рассматриваемый с точки зрения природы, есть
неполноценное существо. Вся человеческая культура: техника, язык, социальная
организация, мораль, наука, религия — выросла в результате стремления преодолеть
биологическую неполноценность.
Утверждая изначальную родовую неполноценность человека, Адлер шел по пути,
который уже был намечен европейскими философами и антропологами. Ницше видел в
современном человеке лишь “шаткий мост”, промежуточное звено между обезьяной и
“сверхчеловеком” будущего.
Признавая “объяснительную силу” адлеровского принципа неполноценности, следует
видеть и его ограниченность. Фрейд, возражая Адлеру, отмечал, что многие дети не
только не чувствуют своей неполноценности, но напротив, развивают нарциссизм,
видят себя в “центре мира”, в фокусе внимания окружающих. Многие уродливые,
больные, лишенные зрения, с ампутированными ногами или руками люди, как это ни
странно, не чувствуют себя ущербными. Вообще, легче встретить человека излишне
самоуверенного, чем страдающего комплексом неполноценности. Что же касается
“природы человека”, то, будучи уязвимой, ранимой, она обладает и огромным
“запасом прочности”, ресурсами, которые отсутствуют у других животных. Какое
животное обладает разумом? Кто, подобно индийским йогам, может ходить по
раскаленным углям, останавливать на много часов дыхание?
