проблемах. Люди были холодны к нему. Он думает, что они всегда будут холодны,
что доверять никому нельзя. Сам он не способен к любви и дружбе, и думает, что
их вообще не существует. Конечно, вряд ли найдется ребенок, которым все и всегда
пренебрегали. И хотя родительской, особенно материнской заботы и любви, ничем
нельзя заменить, все-таки даже у самого пренебрегаемого ребенка могут возникнуть
импульсы к любви, доверию, интерес к другому человеку. Но все эти способности
должны постоянно тренироваться, иначе они угаснут — даже у тех, кто в детстве
получил достаточно большую “порцию любви”.
Кроме этих распространенных ситуаций, может быть множество других, в которых
благоприятные и неблагоприятные факторы смешаны в разных пропорциях. “Чистых”
ситуаций не бывает. Исход ситуации не предрешен. Очень многое в судьбе человека
зависит от темперамента, воображения, счастливого случая, наконец. Конечно, даже
тот, чей “старт” был неблагоприятен, может, опираясь на здравый смысл, развить
качества, которых ему недостает.
Оценивая характер европейского человека, Адлер считает, что многие люди не
справляются со своими проблемами и формируют ошибочный стиль жизни. Они не могут
найти оптимальную профессию, создать хорошую семью, поддерживать дружеские
отношения с людьми.
Причину широко распространенного невротизма он видит в изъянах европейской
цивилизации, которая культивирует индивидуализм, отвлеченные принципы возводит в
ранг жизненных ценностей. Фрейдовскую “отвлеченную” теорию сексуальности Адлер
называет “насилием над разумом”, “фикцией самого дурного свойства”. Фрейд взял
за основу своей теории, считает Адлер, побочный “эротический обертон”, который
имеется во всех словах, обозначающих социальную связь: любовь к родителям,
любовь к детям, любовь у Отечеству, любовь к профессии, супружеская любовь,
любовь к самому себе. Во всех этих случаях речь идет о модификациях социального
чувства, большинство из которых не имеет никакого отношения к сексуальности. И
еще более нелепо видеть проявление сексуальности в характерных для европейской
культуры невротических символах, которые навязываются молодым людям. Это
“мужественность”, (как будто “женственность” есть нечто недостойное), “чувство
сверхбытия” (сверхчеловека, того, кто “играет большими задачами”, испытывает
желание повелевать миром). “Воля к власти”, уже разоблаченная Ницше и
Шопенгауэром, как основная установка европейского характера, легко превращается
в невротическую фикцию. Механизм любого невроза включает в себя борьбу за
господство, преодоление какого-то ограничения. Оздоровление цивилизации Адлер
связывает с культивацией “социального чувства”.
§5. Социальное чувство.
В отличие от теоретиков, которые думают, что человек от природы — эгоист, а
общество — есть продукт договора или взаимодействия между полноправными и
суверенными личностями, Адлер считает, что личность, скорее, фиктивное понятие,
возникающее в результате перекрестной оценки индивида им самим и его окружением.
Личность — это развитое социальное чувство. Личностный идеал — фикция, а не
реальный план жизни. Адлер отмечает и положительную роль личностного идеала.
Последний есть “антиципация”, предвосхищение, “маршальский жезл в ранце
маленького солдата”, “кредит, который востребован примитивным чувством
неполноценности, чтобы выстроить общественное жилище”. Личность вырабатывает
черты характера, востребуемые идеалом, “фиктивной целью”. И если она сумеет
затем удачно “расставить” эти черты в реальном пространстве своих общественных
действий, можно считать, что личностный идеал выполнил свою роль.
Но нельзя не видеть и опасность этой фикции. Если человек подчеркивает, что у
него есть идеал, часто говорит о нем, его уже можно считать невротиком. Но даже
тот, кто не говорит ни о каком идеале, нередко скрытно и настойчиво проводит его
в жизнь. С какой целью? Прежде всего, чтобы измерять, взвешивать преимущества
других и, обесценивая их, возвышать себя. А чтобы взаимоотношения при этом не
нарушались, личностный вклад маскируется “антификциями”, выступает в виде
подчеркнутой гражданственности, патриотизма, готовности терпеть тяготы вместе со
всеми, ничем не выделяться, довольствоваться малым.
В согласовании общеевропейской цивилизационной идеи — “воли к власти” с
индивидуальными антификциями Адлер видит “триумф человеческого остроумия”.
Человек утверждает себя, “блистая скромностью, побеждая смирением, укрощая
других своей добродетелью”. Таким образом, “невротические трюки” обеспечивают
гражданское единение, доверие. В этом их польза. Психическое здоровье есть в
большинстве случаев уравновешенность “личностных фикций” и “социальных
антификций”.
Что же такое “социальное чувство” и как его воспитывать?
Социальность, согласно Адлеру, естественная форма жизни человека. Все люди
чувствуют себя неадекватными в каких-то ситуациях, каждый бывает придавлен
трудностями жизни и не в состоянии справиться с ними “один на один”. Поэтому
самым сильным стремлением человека всегда было стремление объединяться в группы,
быть членом общества. Даже на примере животных мы видим, что слабые особи,
сбиваясь в стадо, способны защититься от сильных. Человек биологически слаб, и в
этом первопричина социальной жизни.
Вторая причина социальности — неравенство людей, тот факт, что многие неспособны
выжить в изоляции. Недостатки индивида вызывают потребность в других людях,
благодаря этой нужде появляются социальные изобретения. Взять, например, язык.
Он возникает как средство привлечь внимание других. Умственные и языковые
способности развиваются, на первый взгляд, как индивидуальные. На самом деле,
развитие личности в изоляции — невозможно. Развиваясь при недостатке контактов,
язык, ум, чувства человека — слабеют. Больные, невротики и преступники —это все
люди, не получившие от общества стимулов к развитию, понимание которых
ограничено их частным языком. Им неинтересны история, социальные институты,
чужие культуры. Только благодаря постоянной коррекции со стороны общества
личность развивается нормально, а всякая “депривация”, то есть лишение человека
возможности пользоваться общественными благами, ведет к усилению чувства
неполноценности и невротизму.
Природа наделила человека стремлением к физическому контакту, эмоциональной
привязанности, дружескому единению. Детям хочется, чтобы с ними играли и
разговаривали. Это и есть социальное чувство. От воспитания и переживаний,
испытанных в детстве, зависит — превратится ли оно в сознательный интерес к
здоровью, поступкам, душевному миру другого человека, в способность жить
насыщенной духовной жизнью, в единстве с народом, человечеством. Воспитание в
людях социального чувства — первостепенная задача педагога и психиатра. Она
достаточно сложна. Чтобы ее решить, нужно выяснить структуру социального
чувства, этапы и механизмы его развития, добиться того, чтобы различные
социальные институты, вся культурная среда действовали согласованно,
целенаправленно, чтобы дело воспитания детей и молодого поколения находилось в
руках ответственных, компетентных людей. От этого мы, как думал Адлер, еще
