— Ваша Светлость, — легкий почтительный поклон, побледнеть не удалось и над этим стоило поработать. — Князь Лех фон Вирхофф.
— Что привело вас в наш город, князь? ? последовал вопрос-улыбка ди Гошен.
— Обстоятельства личного порядка, — еще поклон и короткий взгляд глаза в глаза. Я специально припомнил визит к дантисту. Взгляд влюбленного должен отображать неизбывную муку.
— Проявите уважение к прекрасной хозяйке, — произнесли недовольные моим скользким ответом.
— Мне рассказывали, — новая улыбка ди Гошен. Похоже, мои страдания не дошли до неё, — о дуэли.
'Когда успели?' ? подивился я оперативности здешней госбезопасности.
— Но они запрещены эдиктом, — опять подсказал ей стукачек. — И запрет подтвержден специальным указом.
— Дуэли ни кто не может запретить, — ответил я.
— Выходит вы приступили закон? — ди Гошен отложила вилку.
— К сожалению законы пишутся бесчувственными клерками…, ? склонился я, гадая повяжут или нет. ? Я в вашей милости.
— Из-за чего вы дрались? ? слух неприятно коснулось едва различимое раздражение.
— Из-за женщины, — подсказали ей доброжелатели. По-моему пижон в синем.
— Вашей женщины? ? милый голос перестал быть милым.
Пока я размышлял, что ответить и изображал на роже такую муку, словно стоял на доске, утыканной гвоздями, толстопузый подсунул графине небольшой листок. Она развернула его, пробежала взглядом.
? Может, подскажите, про кого эти куплеты? Их нынче распевают на каждом углу в моем городе.
Сам ни мало когда-то разбивший сердец,
Он в тенета любви угодил на конец.
Но признаться он в том ни кому не хотел
Все молчал, выводя на листе букву эЛ.
'Удавлю писаку', ? пообещал я, отсутствующему барду. Он что спятил? С рифмовал, сердец' и, на конец'! Точно удавлю этого Пушкина!
Буква эЛ? Это имя иль морок любви,
Что сжигает беднягу всего изнутри?
Всяк из ныне живущих вам может сказать,
Имя страсти хотел он своей начертать.
? Что вы скажите?
Голос графини ровен. Не дошло или не проняло? Взгляд не ласков.
Как бы невзначай, согнул столовый нож в бараний рог. Это не осталось не замеченным.
Допрос прервали. Ди Гошен отвлекли подношением подарка. Она кивком головы дозволила мне присутствовать в её доме. А показалось, хотели выпроводить под белы рученьки. Не садился бы ты не в свои сани!
Выручил меня и дирижер оркестра. Судя по его роже, малый не хило вкусил винца и решил удивить хозяйку исполнением особо трудной партитуры.
— Ваша Светлость. В вашу честь, прозвучит увертюра к третьей симфонии Кёнига.
И не дожидаясь одобрения, взмахнул палочкой. На мой медвежий слух ? кошачья джига. Но что оркестранты старались, то старались. Трубач так остервенело дул в валторну, что сидевший позади него виолончелист совсем задохнулся и к концу уже смычком по струнам не водил, а обмахивался им.
? Что это за стихи? ? пристала ко мне Итта. Барышня явно рассержена.
? Амадеус, племянник. Я вам рассказывал.
? Так значит все таки Леодора ди Лерпи, ? уничижительно прошипела Итта и посмотрела куда то в конец стола. Еле сдержался не проследить её взгляд.
? Клянусь вам, что нет, ? поспешил я заверить Итту. Не стоило терять союзников из-за пустяков.
? Тогда кто? ? потребовала подробностей ди Юмм.
? Вы узнаете первой, ? пообещал я.
Закончив играть маэстро низко поклонился. Ему похлопали. Неизменная улыбочка ди Гошен была дополнительной похвалой.
Трапеза продолжалась, но я так ничего не съел. Вбухал в себя еще полтонны мускату и остался довольным течением событий. Закрепиться на новом рубеже удалось. Предстояло двигаться дальше. А на счет дальше? Проблемы-с… Ни одного соображения как развить выпавший шанс и втереться в лучшие друзья ди Гошен, с правом читать сказки перед сном. А если все не так здорово? Переключится на Итту? Но сойтись с ней мешала мною же выдуманная легенда. Вот если она только захочет хапнуть чужой кусок. Я исподволь покосился на ди Юмм. Не похоже что бы она этим когда-нибудь занималась, следовательно, не факт что задумает сие в будущем.
После трапезы, отяжелевшая и осоловевшая, публика отправилась танцевать политесы и мазурки. Я был в числе первых покинувших бруствер со жратвой.
В приличном обществе всегда найдется неприличный человек. И не трудно догадаться кто. Капитан. Мало мне в свое время крови попортил Хедерлейн, так теперь Эймфгельс. Я постоянно ловил на себе его взгляд. Уж не влюбился ли? Кружил вокруг меня, теребил усы, расправлял плечи. Так и подмывало предложить ему прокукарекать. Но это скандал и полный провал всей моей диверсионной деятельности.
Прием продолжался. Звучали веселые наигрыши, пары танцевали. Я понятно всякий раз отказывался, изображал разнесчастного влюбленного, да и русская плясовая смотрелась бы крайне дико на благородном паркете дворца. Выбрав бокал с крепкой мадерой, пошел получать обещанный поцелуй. Миа разгоряченная танцем выдула девять десятых и поцеловала меня в губы. И как поцеловала! Я бы сравнил это с запуском часового механизма в бомбе. Мне расхотелось быть несчастным влюбленным. Больше личил образ сексуального маньяка. Однозначно будут жертвы! И много!
— И так, кто она? — спросила меня в несчетный раз Итта. Привычка подкрадываться когда-нибудь сыграет с ней плохую шутку. Застанет собственного мужика на служанке, спросит чем, он тут занимается, супруг отвлечется в неподходящий момент и все! Будущий бастард зачат!
Я посмотрел на Итту. Её кандидатура меня устраивала больше всего.
— Можно узнать имя вашей эЛ? — совсем близко подступила Итта. Её горячее дыхание коснулась моей щеки. ? Не разочаруйте меня своим выбором…
— Лидия ди Гошен, — ответил я, что бы услышала не только она одна.
Лицо Итты можно было снимать на видео, для составления карты нормалей в анимации компьютерных игр. Все известные чувства поочередно отобразились на нем. Недоверие, негодование, заинтересованность, гнев, ревность и дальше по списку.
— Вы сумасшедший, — произнесла она не вполне веря моим словам.
— Сам себе удивлен.
Итта ушла оставив меня с обществом. В прошлом, не знаю как сейчас, я был неплохой каскадер, какой-никакой герой и потенциальный алкаш. Задатки интригана во мне проявились впервые. Мои слова мгновенно передались по залу. Через пять минут я имел десять приглашений на мазурку, двенадцать приглашений на рандеву по окончанию графского приема, восемь из которых весьма перспективны, два вызова на дуэль, хотя их запретили и страстное заверение о разбитом сердце одной несчастной донны. Мои слова дошли и до Гошен. Я несколько раз ловил на себе её изучающий взгляд. Но потирать руки и кричать есс! рано. Еще неведомо что из всей затеи получится.
Когда оркестр заиграл вступление к, Белому танцу', я начал лихорадочно искать путь спасения от своей бешеной популярности. Я уже видел как несколько сеньор устремились ко мне. В глазах их горел хищный огонек. Выручил Мос Эймфгельс. Он буквально заслонил меня от поклонниц.
— Если это дурная шутка, я вас вздую, — предупредил меня он.
