подойти к нему, а он решает что делать. После того, как ты окажешься рядом с ним, у тебя будет всего несколько секунд. Очень важных секунд. Во-первых, ты отпустишь мальчика.
— Нет! — горячо и также тихо возразила Рахель. — Я не могу! Ты не понимаешь, он же не сможет здесь быть один, он…
— Замолчи сейчас же, — зашипела на нее Сара. Она потянула за рукав подруги сильнее, больно дернув ее за плечо. — Прошу тебя, Рахель, просто молчи.
Рахель непонимающе смотрела на Сару, изо всех сил пытаясь сообразить, к чему она клонит. В глазах подруги она увидела что-то такое, от чего по спине пробежал холодок, а сердце в груди вдруг сжалось и с сумасшедшим ритмом заколотилось от дурного предчувствия.
— Ты должна отпустить мальчика, — еле слышно, четко выговаривая каждое слово и глядя Рахель в глаза, повторила Сара. — Ты подойдешь к столику бодрым, уверенным шагом. Ты не будешь смотреть назад и ничем не выдашь волнения. А, если врач спросит тебя о ребенке, ты, не задумываясь и не медля с ответом, скажешь, что он тебе почти незнаком, вы просто ехали вместе.
— Нет, — закрыв рот ладонью, расплакалась Рахель, — нет, этого не может быть. Я… Сара, я не могу…
— Рахель, родная, ну соберись! — со слезами на глазах тихо шептала ей Сара. — Тебе нужно собраться. Прошу тебя, просто сделай то, что я говорю.
— Я не могу… Не могу… — повторяла Рахель, горячо сжимая ладошку мальчика.
— Это еще не все, Рахель, — продолжала быстро объяснять Сара. — После того, как ты подойдешь к столику, нужно будет сказать, что ты швея по профессии. Если врач или кто-то другой спросит, где ты работала, скажешь, что в своем городе, на швейной известной фабрике. Это обязательно нужно сказать очень уверенным тоном, Рахель. Запомни, ты должна говорить без запинки и без всяких раздумий. Это самое важное сейчас, это важнее всего на свете.
— Но я не умею шить, — сквозь слезы испуганно возразила подруга.
— Милая, это сейчас не играет никакой роли, просто сделай так, как я говорю. Запомни, главное…
Сара не успела закончить. За ее спиной послышались решительные шаги, и в следующую секунду охранник, подошедший сзади, что-то громко крикнул и с силой оттолкнул ее в сторону.
— Отпусти, отпусти мальчика, — отойдя на три шага назад и не обращая внимания на охранника, беззвучно, одними губами твердила подруге Сара. Заплаканными глазами она продолжала смотреть на Рахель и, казалось, вслед за ее губами взгляд повторял все снова и снова: — Отпусти, отпусти мальчика.
Эсэсовец, громко выругавшись по-немецки, подошел ближе к ней и резко схватил снизу за подбородок. Сжав пальцы так крепко, что Сара непроизвольно открыла рот, он, немного потянув девушку на себя, с еще большей силой толкнул ее вниз и одновременно разжал пальцы. Сара, не удержав равновесие, упала на спину. Охранник стоял рядом и выжидающе смотрел на нее сверху вниз. Его лицо выражало брезгливость и презрение. Превозмогая боль, Сара поспешно поднялась на ноги и быстро отошла в сторону, туда, где работал Адам.
— С ума сошла? — еле слышно процедил Адам. — Ты что делаешь? Что на тебя нашло?
Сара не ответила. Выбрав момент, она встревоженно посмотрела туда, где только что разговаривала с подругой. Очередь продвинулась немного вперед, и Рахель с мальчиком отсюда уже не было не видно. Сара снова принялась за работу. Ее глаза застилали слезы. Она ничего не слышала и ничего не видела перед собой.
Конец ожидания был уже близок. Рахель увидела перед собой десять-пятнадцать охранников с автоматами. Несколько из них, намотав на кисти толстые кожаные поводки, держали возле себя огромных собак. Чуть в стороне мирно и отстраненно беседовали два офицера. В нескольких метрах от нее, прямо перед очередью, стоял небольшой стол, а рядом с ним она увидела еще одного молодого офицера, который держал в руках тонкую папку и время от времени делал в ней какие-то записи. Закончив с очередным прибывшим, он жестом руки звал к себе следующего человека из очереди и, быстро его осмотрев, опять же, жестом отправлял человека в одну из двух групп, расположенных по левую и правую сторону от него. Иногда офицер задавал подошедшим людям короткие вопросы, и тогда стоявший рядом заключенный — видимо, знавший нидерландский и немецкий языки — включался в разговор и переводил людям то, что спрашивал врач, а ему — то, что отвечали люди. Рахель увидела, как офицер сделал знак старику, который стоял первым в колонне. Старик, неторопливо, с достоинством подошел к столику и остановился возле него, гордо отвернувшись в сторону. Врач бросил на него быстрый взгляд и сделал охраннику знак отправить старика в группу слева. Тучный мужчина, то и дело открывавший красивые золотые часы и нетерпеливо поглядывавший на время, оказавшись перед столиком следом за стариком, демонстративно вздыхал и поглядывал по сторонам с видом человека, которому все происходившее здесь порядком надоело. Врач, не задержав на нем взгляда, сделал знак эсэсовцу, и тот повел мужчину в левую сторону. Затем еще четверо человек, по-видимому, все из одной семьи, по очереди подошли к столику. Критически осмотрев двоих молодых парней, врач отправил их в группу справа. А пожилых мужчину и женщину — вероятно, это были мать и отец только что прошедших осмотр братьев — эсэсовец, быстро задав им несколько коротких вопросов, отправил в левую группу. В очереди перед Рахель осталась только немолодая женщина, державшая на руках маленькую девочку. Девочка, несмотря на ласковые уговоры женщины, прохныкала весь путь от поезда до лагеря и только теперь, наконец, заснула, утомленная столь длинной дорогой. Рахель, пытаясь прогнать слезы, несколько раз быстро моргнула и присела рядом с мальчиком, которого вела за руку.
— Послушай, Давид, — дрожавшим голосом произнесла она. Остаться спокойной у Рахель не получилось, и слезы вновь полились из ее глаз. — Я сейчас подойду вон к тому дяде, он меня быстро осмотрит и скажет, что делать дальше. А потом к нему точно так же подойдешь ты. И он скажет, что делать тебе. Это хороший дядя, он врач и никому не желает зла, поэтому ты не должен бояться.
Мальчик спокойно смотрел на Рахель доверчивыми детскими глазами.
— Мы больше не увидимся и не сможем дружить, так ведь? — спросил он, обиженно поджав губы.
— Нет, что ты, — Рахель изо всех сил старалась говорить убедительно. — С чего это ты так решил? Врач просто осмотрит нас для того, чтобы убедиться, что мы с тобой ничем не больны. Потом ты снова подойдешь ко мне и сможешь взять меня за руку.
