— Рахель, послушай… — Сара с бесконечной горечью смотрела на подругу. — Ты… Поверь, ты ничего не могла с этим поделать. Ни ты, ни кто-то другой.
Рахель быстро вытерла рукою глаза. Потом, поморщившись, она снова потерла локоть.
— Что у тебя с рукой? — обеспокоенно спросила подругу Сара.
— Ушибла, когда ехала в поезде. Слегка распухла, и все никак не может зажить.
— А где ты работаешь?
— В мастерской, теперь я самая что ни на есть настоящая швея. Как ты и хотела. Девочки там оказались понятливыми, обучили меня, чему успели. А дальше я уже пытаюсь учиться сама, по ходу работы. А вас сейчас куда поведут?
— На сортировку вещей, куда же еще. Мы либо там, либо помогаем на площади, когда приходит несколько составов одновременно.
— Ты знаешь, я еще хотела сказать…
Договорить Рахель не успела. Староста, посмотрев на часы, громко дала блоку Сары команду строиться.
— Ну ладно, удачи тебе, — Сара быстро подошла ближе и слегка коснулась ладони подруги. — Прошу, береги себя.
— Хорошо, — улыбнулась в ответ Рахель. — Ты тоже будь осторожнее.
Заключенные из барака, в котором ночевала Сара, поспешно строились в ровные шеренги, уже давно ставшие для них чем-то привычным. Сара, напоследок взглянув на подругу, поспешно направилась к ним. Рахель смотрела ей вслед взглядом, полным тепла и нежности.
Глава XIV
Пятеро изрядно подвыпивших офицеров, громко смеясь и время от времени шутя перебраниваясь, прогуливались по территории третьего сектора. Один из них вел рядом с собой на толстом кожаном поводке ухоженную молодую овчарку, очень подвижную, но не суетливую, беспрекословно выполнявшую команды хозяина.
— Аппорт! — приказывал унтерштурмфюрер, и с силой бросал вперед толстую дорогую трость, на которой виднелась табличка с надписью «На память, в знак уважения, от коллег», сделанной на французском языке.
Собака с готовностью бросалась вперед по дорожке, а затем, отыскав в темноте трость, крепко хватала ее зубами и приносила обратно хозяину. Отдав свой трофей, пес неизменно обходил вокруг офицера и послушно садился на землю с левой стороны от него.
— Великолепное воспитание, — похвалил пса Франц Нойман — офицер, успевавший не только поддерживать разговор в компании, но и с интересом наблюдать за тем, как четко и послушно пес выполняет команды унтерштурмфюрера. — Сколько ему лет?
— Три с половиной года, — ответил Альфред Браун, ласково почесывая пса за ушами. — Действительно, прекрасный пес. Умный, я настолько умных раньше не видел, и злобы хватает. Вот, посмотри, — взяв пса за ошейник, он рывком развернул его к Нойману и коротко скомандовал: — Чужой!
Пес мгновенно оскалился и глухо зарычал на Франца. Тот с опаской отпрянул. Остальные офицеры тоже поспешно отошли в сторону.
— Найн![7] — коротко скомандовал Браун, крепко держа овчарку за ошейник. — Спокойно, Блиц, спокойно, мой мальчик. Это свои.
— Ну и шутки у тебя, Альфред, — через силу улыбнулся Нойман.
Остальные офицеры весело рассмеялись.
— Просто демонстрирую, на что он способен, — примирительно ответил унтерштурмфюрер и дружелюбно посмотрел на Ноймана. — Подчиняется беспрекословно.
— Ну, вообще-то, судить по тому, как животное реагирует на своих, не совсем показательно, — возразил Курт Шольц, прикуривая сигарету. — Если уж демонстрировать, то на чем-то, более для этого подходящем.
— Что вы имеете в виду, оберштурмфюрер? — спросил Браун, вопросительно посмотрев на Шольца.
Курт, не ответив, с улыбкой кивнул в сторону одного из бараков. Браун, проследив его взгляд, понимающе усмехнулся и вопросительно посмотрел на других офицеров.
— Не возражаем, — пожали плечами остальные, переглянувшись друг с другом.
— Франц, будь добр, вытащи какую-нибудь свинью наружу, — попросил хозяин пса, обращаясь к Нойману.
Потом, предвкушая представление, Браун наклонился к своему любимцу и дружески потрепал собаку за ушами.
— Ну что, покажешь им, на что ты способен? — спросил он у овчарки, теребя ее мощный загривок.
Пес еле слышно проскулил в ответ, нетерпеливо дернув головой. Было заметно, что сидеть без движения ему было скучно.
— Только выбери кого-нибудь поздоровее, Франц! Давай, Франц, найди там самого смелого! — смеялись эсэсовцы, подбадривая своего товарища.
Нойман, рывком открыв ворота ближайшего барака, зашел внутрь и стал вглядываться в царивший
