длительности может оказаться реабилитационный период в случае благоприятного исхода, и насколько вероятен подобный исход.
Шольц нахмурился и покачал головой, давая понять, что ровным счетом ничего не понял из сказанного.
— Видите ли, оберштурмфюрер, — врач попытался выразить свою мысль яснее, — после смерти в теле человека происходит множество самых разнообразных химических процессов. Многие из них напрямую касаются разложения жидкостей тела и его внутренних органов, какие-то относятся к деятельности различных микроорганизмов, содержавшихся в теле еще при жизни. Вещества, возникшие вследствие всего этого, способны оказывать самые разнообразные воздействия на живого здорового человека. Различного рода неосторожные ранения при вскрытии трупов провоцируют попадание таких веществ в организм, и последствия этого могут оказаться весьма печальными. Защитная реакция тела часто не соответствует степени повреждения кожи и тканей. Незначительные, казалось бы, по своей тяжести раны загнивают, заживление их становится весьма долгим и очень болезненным процессом. Наблюдается прогрессирующее воспаление во всем организме. Практически всегда отмечается сильная лихорадка, поражения кожи различной тяжести. Имели место случаи, когда, вследствие заражения, в кратчайшие сроки у людей развивались опасные болезни, такие как, например, пневмония. Нередки случаи со смертельным исходом.
— И что, это все благодаря трупному яду? — прервал его Шольц.
— Да, — кивнул в ответ Шнайдер, — все многообразие подобных веществ, содержащихся в трупах и настолько опасных для живого человека, в медицине принято объединять в одну группу и называть трупным ядом.
Врач налил себе в стакан воды. Выпив, он снова спокойно посмотрел на Шольца.
— И какова ваша роль во всем это? — помолчав, спросил Курт.
— Из-за ограниченности числа случаев, — продолжил Шнайдер, — и, соответственно, создавшегося недостатка опыта в этой области, воздействие трупного яда на организм до сих пор не изучено в той мере, в которой этого требует создание эффективных мер противодействия подобным заражениям. Наработки очень скудны, выводы поверхностны. Требуется человеческий материал, необходимый для проведения подобного рода исследований, и я рад, что, наконец, смог найти его в этом лагере.
— Скажите, Отто, а каков прогноз в данном конкретном случае?
— Я склонен считать его неблагоприятным. В пятьдесят лет организм уже нельзя назвать молодым, борется он слабо. После помещения провоцирующих образцов внутрь тканей началось воспаление лимфатической системы. Общая интоксикация протекает тяжелее обычного. Началась гангрена.
Шольц отвел взгляд в сторону.
— Я хотел бы поговорить с этой женщиной, — негромко произнес он.
От неожиданности Шнайдер даже немного наклонился вперед.
— Оберштурмфюрер, я не совсем понимаю…— недоуменно возразил он, предполагая, что не до конца расслышал сказанное.
— Я, — бросив быстрый взгляд на Шнайдера, уже более настойчиво повторил Шольц, — хотел бы с ней поговорить.
— Оберштурмфюрер, — пожал плечами врач, — в этом нет никаких препятствий, но, должен вас предупредить, что…
— Все в порядке, Отто, — заверил собеседника Шольц. — Не волнуйтесь, это не займет много времени.
— Как вам будет угодно, — кивнул Шнайдер и с готовностью поднялся.
Курт, улыбнувшись, встал и снял с вешалки фуражку. Офицеры покинули здание через главный вход и, обойдя барак, вошли внутрь через вторую дверь, располагавшуюся с обратной его стороны. Шнайдер зашел в кабинет, на двери которого имелась табличка с надписью «Для персонала», и вынес оттуда две марлевые повязки.
— Вот, — озабоченно произнес он, — наденьте на всякий случай маску. Все это, конечно, относительно безопасно, но, лишняя мера предосторожности никогда не помешает. Не следует дышать этим воздухом.
Он протянул одну маску Курту, вторую надел сам и направился по длинному коридору, по сторонам которого располагались двери, выкрашенные в одинаковый серый цвет. Шольц молча следовал за ним. У одной из дверей Шнайдер, наконец, остановился.
— Это здесь, — пояснил он. — Только, прошу вас, ни в коем случае не прикасаться к ней и, вообще, будет лучше, если вы станете держаться на некотором расстоянии от койки.
Курт согласно кивнул в ответ.
Шнайдер открыл дверь и вошел внутрь. За ним в комнату неслышно вошел Шольц. От волнения его сердце в этот момент забилось быстрее обычного.
Хелен Штейнберг лежала на узкой больничной койке и, казалось, была без сознания, а потому никак не отреагировала на приход офицеров. Кроме них и нее в комнате больше никого не было. Правая нога женщины была оголена до самого бедра. Над ее коленом Курт увидел глубокий, сочившийся кровью надрез, на краях которого было заметно сильное нагноение. Само бедро сильно распухло и приобрело синевато- бордовый оттенок. Голень и ступня выглядели еще более опухшими, кожа на них почернела. Судя по всему, заключенную бил озноб. В комнате стоял неприятный сладковатый запах, который чувствовался даже сквозь маску.
— Одну секунду, — деловито произнес Шнайдер.
Он достал из кармана небольшой стеклянный пузырек и вату. Смочив комочек ваты жидкостью из пузырька, врач поднес его к ноздрям лежавшей на койке женщины, и она, тотчас очнувшись, зашлась в глубоком продолжительном кашле.
— Ну, вот, — удовлетворенно произнес Шнайдер и, надев стерильные перчатки, внимательно осмотрел рану. — Она полностью в вашем распоряжении.
