— И, все же, что-то не стыкуется у нас со временем процедуры, — со вздохом произнес Курт, медленно помешивая остывавший кофе. — Нужна будет еще одна консультация со специалистами.
Глава XVIII
Стальная дверь с тяжелым скрипом закрылась. В помещении стало темно, и только через глазок и щели в дверном проеме все еще пробивались слабые лучи света. Судя по звуку, снаружи что-то повернули, и тонкие световые полосы, те, что виднелись в самом верху, сразу исчезли. Теперь лучи света пробивались в темноту только снизу, возле порога. Спустя секунду, снаружи снова как будто что-то повернули. Тогда исчезли и они.
Вокруг воцарилась зловещая тишина. Лишь из-за двери доносились приглушенные немецкие голоса, да слышалось напряженное дыхание сотен испуганных людей, разом оказавшихся во мраке и стоявших почти вплотную друг к другу.
Время шло. Напряжение нарастало. Странно, но больше всего пугало то, что ничего не происходило. Сара попыталась осмотреться вокруг. Рядом с ней, поджав локти к груди, вперемешку стояли мужчины и женщины. Слабый луч света, пробивавшийся через дверной глазок, освещал лица пятерых или шестерых из них, и на всех этих лицах Сара видела страх и все еще тлевшую людскую надежду.
С одной из сторон послышался слабый звук, отдаленно напоминавший чьи-то торопливые шаги. К нему примешивался негромкий призвук с неясным металлическим оттенком. Неожиданно, звук стал подниматься все выше и через несколько мгновений он был слышен уже где-то над головами узников. Заключенные, все как один, продолжали следить за движением этого странного звука, медленно поворачивая головы в том направлении, откуда он доносился. Наверху послышалась серия коротких приглушенных стуков, а потом все смолкло, и здание снова погрузилось в плотную, томительную тишину.
Спустя еще какое-то время сверху донесся сильный скрежет, за ним — глухие, еле слышные хлопки, а потом заключенных неожиданно ослепил яркий свет, пробивавшийся внутрь темного помещения сквозь несколько больших отверстий, одновременно открывшихся в потолке. Отверстия в потолке располагались ближе к его центру, Сара же стояла недалеко от двери, через которую все заходили, и потому могла видеть потоки света и головы освещенных ими людей лишь сбоку. Те узники, что стояли прямо под открывшимися отверстиями, сначала испуганно присели, опасаясь того, что может упасть на них сверху, но, потом, видя, что из отверстий сыпется то ли какой-то крупный песок, то ли просто безобидная пыль, выпрямились и, щуря отвыкшие от света глаза, встревоженно пытались рассмотреть, что именно происходит на крыше. Сара, воспользовавшись тем, что в помещении ненадолго стало светлее, поднялась на цыпочки и поверх голов отчаянно пыталась разглядеть в этой толпе Рахель. Еще через несколько мгновений отверстия в потолке закрыли. Свет, ярко прорезавший темноту помещения на несколько секунд, мгновенно исчез. И снова все смолкло.
Того, что случилось потом, Саре не было видно, и потому сначала она даже толком не поняла, что именно происходит. Люди, стоявшие прямо под закрывшимися отверстиями в потолке, внезапно начали громко хрипеть и забились в смертельных судорогах. Те, кто находились рядом с ними, в безумном страхе отпрянули в сторону и принялись теснить тех, кто стоял позади. Поднялись первые громкие крики. Спустя еще мгновение, уже те, кто теснил задних, стали чувствовать все нараставшее удушье и оттого еще сильнее напирали на них, стремясь отойти от места, где только что сами стояли. В напряженной и без того толпе мгновенно вспыхнула паника. Слабые попадали на пол, судорожно пытаясь вдохнуть очередную порцию воздуха. Более сильные, пытаясь спастись, топтали их головы и тела ногами. В число тех, кто бился в смертельной агонии, вовлекались все новые и новые жертвы.
Заключенные, стоявшие у входа, не имели возможности видеть, что происходит в центре, но, не желая быть раздавленными толпой, напиравшей на них все сильнее, принялись с силой колотить в железную дверь, все еще на что-то надеясь. Крики постепенно переросли в страшный, леденящий душу человеческий вой, который теперь слышался отовсюду. А газ, испарявшийся из гранул и несший в себе чудовищную, невообразимо мучительную смерть от удушья, все дальше и дальше распространялся по герметично закрытому помещению.
Сара, оказавшись крепко зажатой со всех сторон боровшимися за жизнь людьми, изо всех сил пыталась освободиться. Отчаянными усилиями, работая локтями и коленями, она стремилась поднять свое тело как можно выше тел остальных. Когда ей это ненадолго удавалось, то получалось сделать быстрый, короткий вдох, который, впрочем, не приносил облегчения. Рядом — обезумевшие, потерявшие человеческий облик лица. Глаза, в которых читалось лишь одно желание — выжить любой ценой. Мелькавшие в темноте локти, плечи. И все меньше и меньше пространства вокруг.
В какой-то момент Сара почувствовала, что больше не может дышать. Грудную клетку сдавили так, что уже начали трещать ребра. Локтями зажали шею настолько, что уже не повернуть голову. Смотреть теперь можно только наверх, да вот только ничего в темноте не видно. Ее охватил панический ужас, но, к счастью, тело больше не подчинялось разуму. Тело теперь подчинялось инстинктам и действовало само по себе. Не осознавая, что делает, Сара присела и, сжав зубы, начала протискиваться сквозь обезумевшую толпу в направлении боковой стены, в сторону от людского напора. Ее сильно толкали и задевали ногами. На нее наступали и падали. В какой-то момент, не выдержав, она и сама упала. Мучительно впивался в шею и грудь неровный бетонный пол. Больно били по вискам чьи-то ноги. Но она продолжала продвигаться к стене. Шаг за шагом. Сантиметр за сантиметром.
«Только бы выбраться из этой ужасной давки! Только бы освободиться от смертельного напора обезумевших человеческих тел! Только бы…!»
Дышать стало гораздо труднее. За каждый вдох теперь приходилось бороться. Каждый глоток кислорода теперь приходилось отвоевывать. Она делала привычные движения грудью, но воздух как будто не шел внутрь, оставался где-то в гортани, побуждая ее инстинктивно раскрывать грудную клетку все шире. Еще одна попытка. Еще. И еще. Но — не получается! Не получается вдохнуть! И силы уже почти на исходе.
Сара ощутила во рту горьковатый привкус. Внезапно ее ноги отяжелели и перестали слушаться. В глазах появились слезы и режущая, нестерпимая боль. Горло изнутри раздирало жжение. А потом, вокруг все как будто поплыло. И, те, кто еще секунду назад давили ее, толкали, царапали, не позволяли сделать ни шагу, теперь, почему-то, сами падали рядом. Ее глаза, привыкшие к темноте, различали перекошенные судорогой лица. Вздутые, похожие на тугие веревки, вены на шеях. Тела, выгибавшиеся в предсмертном удушье. И ногти, бессильно, с хрустом царапавшие бетонный пол.
А она пола под собой уже и не чувствует. Нет пола больше, вместо него — безграничная черная бездна. И от падения в эту бездну сжимается сердце, вымораживает ее всю изнутри. Нам часто рассказывают, как перед смертью вся жизнь проносится перед глазами одним мгновением. Нам часто рассказывают, как перед смертью приходит успокоение и отрешение от всего мирского. Но не проносилась ничего перед нею. И успокоения она никакого не чувствовала. А вместо этого чувствовала она лишь невыносимое, неистовое желание сделать еще один вдох. Еще только один, короткий, маленький вдох, на
