присущими последней традиционно наследуемыми идейно-мыслительными конструктами.
161 Интересно, что при этом доказывалась особая якобы способность русских к познанию Востока. Тот же Ольденбург – еще раз напомню, как близок он был по своим идейно-мировоззренческим воззрениям к Розену, – спустя восемь лет после Октябрьской революции, в 1925 г., отмечал, что в описаниях русским исламоведом-иранистом И.Н. Березиным (1818–1896) своих путешествий чувствуется «сильный субъективный, европейский элемент». Березин, полагает Ольденбург, «ни на минуту не забывает, что он европеец… в отличие от современного востоковеда, усиленно стремящегося приблизиться к человеку Востока и понять его». Но далее идет в высшей степени интригующий тезис: в то же время Березин не был чужд «особого полувосточного чутья, которое мы нередко наблюдаем у русских и которое, может быть, является следствием известного восточного элемента нашей культуры» (Там же. С. 61–62).
Глава 2
1 Я рассматриваю здесь почти исключительно лишь те работы Крымского, которые написаны им в предреволюционный период.
2 Ибо Крымский оставил еще и обширное литературно-художественное наследие, в том числе роман, том новелл и три части поэтического сборника «Пальмовые ветви», обогатившего украинскую литературу восточными мотивами
3 Здесь я говорю лишь о дореволюционном этапе истории российской исламистики.
4
5 Тем более что он знал – и знал добротно – пятнадцать языков; впрочем, ничуть не скромничая, считал и это количество недостаточным (см.:
6 Подчеркиваю – именно «элиты», ибо весьма скептически отношусь к таким, например, утверждениям Осипа Сенковского: «Азия – часть света, к которой по силе обстоятельств и по
7 См., например:
8 См. подробно:
9 A он не раз говорил и о таком его вечном атрибуте, как «восточная беспечность» (
10 Как и один из его учителей – И.Н. Холмогоров, – Крымский отстаивал тезис о влиянии на суфизм не только буддизма (как полагал А. Кремер), но и неоплатонизма, что якобы «предвосхитило отчасти взгляды Р. Никольсона и Л. Массиньона» (
11 Но равным образом и такой великий западный исламовед, как Гольдциэр, с восхищением писал об «истинных суфиях», и в первую очередь о Газали, который «в воспитании души к интуитивной жизни, в сознании зависимости человека видел центр религиозной жизни (позиция, которую вслед за Шлейермахером отстаивал и сам Гольдциэр. –
12 Петербургский иранист В.А. Жуковский прямо свидетельствовал, что суфизм интересует его с точки зрения усилий человека разрешить мучительную загадку – «мир и творение», и потому он и счел нужным обстоятельно изложить взгляды на нее мусульманских мистиков (см.:
13 См.:
14 Но учтем, что понятие «мистицизм» – особенно «мистицизм деистическо-пантеистический», «неортодоксальный» и т. п. – очень расплывчато; такая неопределенность смысла позволяет находить сходство между весьма различными явлениями и даже их отождествлять. И еще одна крупнозначимая деталь. На мой взгляд, русская ментальность (во всяком случае, в ее рафинированно-интеллигентской модификации) никогда не смогла бы полностью «ориенгализироваться» – если, конечно, она сохраняла бы неизменно сущностную связь с христианством. Ведь лишь оно – признающее этот мир в принципе устроенным правильно и считающее страдания единственным способом соединения с Богом – создает условия для возникновения Трагедии, в отличие от религий восточно-«мистических», отвергающих саму идею поисков смысла земной жизни. А без постоянных допингов идей и образов как нынешней, так и особенно грядущей Трагедийности и собственной и групповой и всечеловеческой, наконец, экзистенции,
15 Иван Франко, один из виднейших украинских писателей, так характеризовал творчество Крымского: «М.А. Крымский выоокооригинальное явление в нашей (украинско-дореволюционной. –
16 Представление о Крымском как прежде всего «выдающемся популяризаторе» (по словам И.Ю. Крачковского, «для популяризации науки он сделал больше, чем все предшествовавшие и современные ему арабисты» –
17 Когда в 1896 г. Крымский кончил университет, он получил приглашения остаться при нем сразу от трех кафедр славяно-русского отделения. Одновременно перед ним же открылась перспектива возвращения