Россия и ислам. Том 3

поэтому никак нельзя согласиться с Дмитрием Лихачевым тогда, когда он преподносит какую-то сусальную (и потому – совершенно ложную!) картину царской России и «русского национального характера». Он пишет: «Многонациональное государство воспитывало уважение наций друг к другу. Даже татар- завоевателей русские ненавидели как врагов, но не за их национальные черты – их не замечали… Ни разу в русской письменности не проскользнуло слово «косоглазые» или что-то подобное. «Всеотзывчивость», о которой писал Ф.М. Достоевский, была чертой русского национального характера, но начало ее положил не Пушкин: «всеотзывчивость» и национальная терпимость существовала на Руси всегда (Sic! – М.Б.)… Эта-то черта и составляет силу и национальную особенность русского народа» (Лихачев Д. С. Беден не тот, у кого мало, а тот кому мало // Дружба народов. 1988. № 6. С. 221–222).

71 «Дух необъятной, непостижимой Азии» (Бунин И. – См.: Литературное наследие. Т. 84. Кн. 2. С. 375), долженствующий быть кардинальным атрибутом русской ментальности – как ментальности арийской по своему генезису (Бунин И. Собр. соч. в 9 томах. Т. 4. М., 1966. С. 404), – если и взволновал некоторых интеллектуалов, то в основном только в последние перед революцией десятилетия и, что для нас самое интересное, вызвал восхищение преимущественно «типично-восточными» мировоззрениями, а не исламом (за исключением некоторых аспектов «истинного суфизма», о чем я уже упоминал чуть выше).

72 Поскольку, как я не раз доказывал, их исламофобия и прочие фундаментальные идеи имели нередко ту же структуру – а равно и те же социально-психологические и культурологические корни, – что и понятия, фигурировавшие в русской светской литературе о мусульманстве.

73 Письмо Николая Ивановича Ильминского к обер-прокурару Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву. Казань, 1895. С. 77, 117. См. подробнее Примечание 179 к Части II, Главе 5.

74 Согласно Дози, в исламе «неподвижность возведена в принцип» (Dozy R. Essai sur l’histoire de l’islamisme. Leiden, 1879. P. 135) – тезис, как помним, отвергнутый и Крымским; другой маститый религиовед утверждал, что ислам – верование, которое после краткого периода развития отлилось в неизменную раз навсегда установленную форму (Киепеп A. Religion and Universal Religions. L., 1882. P. 293). Примеров подобного рода – превеликое множество, в том числе из истории русской литературы об исламе.

75 О приоритете Гольдциэра в решении знаменитой проблемы подлинности хадисов – что и послужило наиболее сильным методологическим стимулом для уяснения решающих прагматических внутри– и экстраисламских факторов эволюции всей порожденной исламом социо-культурно-политической системы, см.: Nemeth J. Goldziher’s Jugend // Acta Orientalia. +. 1. Budapest, 1950. S. 23– 25.

76 Впрочем, при всем своем пиэтете перед историко-эволюционистской школой, не могу в тоже время не признать известную правоту тех, кто относит общую теорию эволюции к категории «научных мифов» (см., например: Sylvan Р. Wissenschaft, Mythos, Fiktion: Sie aile iiberschreiten die Grenzen des Wirklichen und manchmal gar die des Moglichen // Zeitschrift fiir Semiotik. Tubingen, 1987. Bd. 9. H. 1/2. S. 141

77 «Уже при сыне его царе Федоре «Московия перестала быть чисто русским ортодоксальным национальным государством и стала многонациональной империей, в которой одна национальность или, более того, одна религиозная группа наслаждалась привилегиями, другие же были сведены к рангу граждан второго сорта. В то время Московия была не в состоянии ликвидировать или изгнать мусульман с заново завоеванных территорий, как это сумели сделать испанцы в Андалузии» (Bennigsen Alexandre and Broxup Marie. The Islamic Threat to the Soviet State. L., 1983. P. 13).

78 Такая же позиция повлекла бы за собой и образы этих двух блоков как не просто рядоположенных, а находящихся в органическом системном единстве. Последнее же предполагает не координацию систем (православно-русской и иноверческой) – каждая из которых, напомню, обладает различными функциональными качествами, – а их субординацию, т. е. выявление «исходных» субстратов и тех, которые от них «зависят». И хотя эта внутрисистемная взаимосвязь может ничего общего не иметь с «редукцией», с «односторонним владычеством» и т. п., тем не менее проблема «первенства» никогда не теряла своей остроты.

79 Та «картина мира», которая была типичной для «среднего верноподданного», была не только авторитарно-иерархической, но патерналистской: и отец, и «духовный пастырь» – да и вообще все то, что объемлется термином «власть», особенно власть царская, – принимаются индивидом как носители некоего божественного мандата, как те, кому уделена доля божественной власти над каждым представителем «народа-богоносца». Они в его глазах – наиболее последовательное воплощение субстанциальной связи с Абсолютом (см. особенно: Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями // Полн. собр. соч. Т. 8. М.-Л., 1952. С. 336). Словом, где-где, а уж в России переход к сталинскому и прочему тоталитаризму был предельно облегчен!

80 Durant-Cheynet С. Ivan le Terrible. On la demesure du pouvoir. P., 1981. P. 23, 51).

81 Батунский М. Ислам и русская культура XVIII века//СаЫеге du Monde russe et sovietique. XXVII(I). 1986. P. 58.

82 Таким был, например, известный путешественник и страстный ориентофил (см. особо его «Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе». М., 1899) Григорий Николаевич Потанин. О нем и о его жене и спутнице по экспедициям Александре Васильевне Сергей Ольденбург писал (в 1915 г.), что они «никогда не мнили себя, как это – увы! – почти постоянно делают люди Запада, когда жизнь ставит их лицом к лицу с людьми Востока, что они господа вселенной», а стремились «понимать великую душу Востока» (Цит. по: Лунин Б.В. Историк востоковедения. (Из научного наследия академика С.Ф. Ольденбурга) // Сергей Федорович Ольденбург. М., 1986. С. 78).

83 Heesterman J.C. The Inner Conflict of Tradition: Essays in Indian Ritual. Kinship and Society. Chicago, 1985. P. 182.

84 Крымский А.Е. Очерк развития суфизма. М., 1895. С. 6.

8513 февраля 1894 г. в полемике с соавторами хрестоматии по истории средних веков Крымский публично отстаивал роль экономического фактора, значение которого он особо выделял и в очерках для хрестоматии, написанных по предложению специальной комиссии.

Впрочем, написанные им статьи не вошли ни в одну из четырех книг хрестоматии и были спешно заменены различными другими популяризациями и компиляциями (см.: Гурницкий И.М. А.Е. Крымский. С. 32).

86 См.: Смилянская И.М. Очерк востоковедной деятельности А.Е. Крымского. С. 330–331.

87 Хотя такие комбинации руководствуются одновременно весьма благой целью: сделать исламистику «компактнее», больше увязать между собой ее различные сферы, сделать яснее логические связи между ее подструктурами, добиваясь при этом значительной детализации на каждом уровне.

88 Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж. и др. В предверии философии: духовные искания древнего человека. Пер. с англ. М., 1984. С. 37.

89 Аналогичные упреки слышатся и в адрес тех языковедов, которые концентрируют свое внимание на динамике языковых феноменов (см., например: Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. Пер. с нем. М., 1950. С. 143–144).

90 «Объяснение» – это приведение доводов в пользу истинности фактов (см. подробно: Reseller N. Scientific Explanation. N.Y., 1970.); «объяснение» же отвечает на вопрос «Почему мы полагаем, что данный факт истинен» (ср. средневековое различие между ratio essendi и ratio cognoscendt).

91 Или даже – «всей мусульманской цивилизации», благо каноническая интерпретация ислама как «не просто религии», а «тотальной, всеохватывающей религио-социо-культурно-политической системы» дает для этого самые внушительные аргументы.

92 Соответствующую теоретическую схему см.: Batunsky М. Recent Soviet Islamology // Religion. London. 12 (Oct. 1982). B. 375, 386. P. 72.