— Ты действительно к ней сильно привязан, Джордж?
— Да, — тихо подтвердил он.
— Джордж…
— Да?
— Джордж, она ведь ужасно далеко отсюда?
Она взглянула на него не без любопытства. Он встретил этот взгляд спокойно.
— Не для меня, — ответил он. — Она все время со мной. Он подошел столу и взял пачку бумаг, с которой разбирался до ее прихода. Пегги засмеялась.
— Спокойной ночи, лапочка. Не буду тебя задерживать, а то опоздаешь на работу. Что тогда скажут в банке? Наверное, что-нибудь нехорошее. Спокойной ночи, Джордж! Я еще зайду в один из ужасных вечеров.
— Спокойной ночи, Пегги!
Дверь закрылась. Он услышал звук шагов, затем нерешительную паузу, затем — ее быструю походку.
После этого вечера их встречи стали частыми. Постепенно между ними установилась молчаливая договоренность, что она может заглянуть к нему после театра. Он привык нетерпением ожидать ее прихода и беспокоиться, когда она опаздывает. Однажды она привела с собой охочую до сигаре Глэдис, но манеры у той были чересчур жеманными, и разговор никак не клеился. После этого Пегги заходила одна.
Как правило, она заставала его за столом. Его работоспособность очень удивляла Пегги.
— Джордж, — сказала она, усаживаясь на свое любимое место на краешке стола, с которого он заблаговременно убрал бумаги, — мне кажется, ты не отрывался от работы вчерашнего вечера.
Джордж рассмеялся:
— Я возьму небольшой отпуск, когда хоть немножко прославлюсь. А когда я перейду в категорию людей, которые получают двадцать центов за слово, я смогу даже путешествовать.
Пегги покачала головой.
— Для меня, пожалуйста, никаких путешествий. Чушь какая! Только у кого-то начинает звенеть в карманах, он устремляет свой взор в дальние страны, совершенно забывая бродвейских театрах.
— Тебе нравится Бродвей, Пегги?
— Это мне? Бродвей? А нравится конфета ребенку? Разве тебе он не нравится?
— Что ж, в нем есть своя прелесть, но не это мой идеал.
— Ты мечтаешь о маленьком уютном театре?
Джордж раскурил трубку и мечтательно взглянул на гостью сквозь клубы сизого дыма.
— Далеко отсюда, в Англии, есть такое местечко, называется Вустер. Где-то там есть серый домик с остроконечной крышей и лужайка, окруженная кустарником, а за ней цветник, где полно роз, и у входа на веранду — большой старый кедр. Если ты залезешь на его макушку, оттуда можно увидеть излучину реки и холмы в отдалении, а еще…
— Какое занудство! — воскликнула Пегги. — Нет, какая тоска! Мне подавай Бродвей! Поместите меня на углу Сорок Второй и оставьте меня на некоторое время! Джордж, я никогда не думала, что ты такая заскорузлая деревенщина.
— Не беспокойся, Пегги, это будет еще не скоро. Не раньше того дня, когда я смогу заработать достаточно денег.
— Еще не подобрался к Аллее Бессмертных?
— Я думаю, еще надо немного пройти. Пегги, ты — вроде куклы-неваляшки. Сидишь на самом краешке стола и никак не падаешь.
— Спасибо, Джордж. Ты знаешь, я всегда говорю откровенно. Когда я была маленькая, я брала с собой в кровать любимую куклу. Вот и ты к
С того дня, когда они встретились, по молчаливому соглашению эта тема ни разу не затрагивалась.
— Джордж, ты мне так и не сказал, как ее зовут.
— Холидей, — скованно отвечал Резерфорд.
— Это фамилия. А по имени?
— Элис.
— Ну не злись, Джордж! Я тебя не укушу. Расскажи мне о ней. Она живет в том сером доме, окруженном лужайками с розами и деревьями?
— Нет.
— Не будь занудой, Джордж! Да что с тобой?
— Прости меня, Пегги, — сказал Макси, — я чувствую себя как последний дурак. И в этом нет никакого смысла. Пока что я зарабатываю полдоллара в год. Понятно, что жаловаться не на кого. Но, ты знаешь, когда я пишу, я как бы возвращаюсь домой. Ты напомнила мне не просто неунывающую куклу, а талисман, приносящий удачу. До нашей встречи мне никак не удавалось так много и хорошо писать. Выходит, ты и есть мой талисман.
— Что ж, очень рада. Приятно думать, что у каждого в этом мире есть свое предназначение. Джордж, если я тебя поцелую, это тебе еще больше поможет?
— Лучше не надо. С талисманами обращаются очень осторожно.
Она спрыгнула со стола и подошла к нему, смотря на него большими серыми глазами, которые всегда напоминали ему о котенке.
— Джордж!
— Да?
— Нет, ничего.
Она отвернулась к камину и посмотрела на фотографию.
— Джордж.
— Что?
— Скажи, а какие у нее глаза?
— Серые.
— Как у меня?
— Темнее.
— И лучше?
— Я не думаю, что это подходящая тема.
Она резко повернулась. Кулаки ее были сжаты, лицо ярко горело:
— Я тебя ненавижу! — вскричала она. — Ах, как бы я хотела никогда тебя больше не видеть!..
Она наклонилась к камину, закрыла лицо руками и разрыдалась. Резерфорд вскочил и остановился в беспомощности. Потом подошел к Пегги и робко положил руку на ее плечо.
— Ну, Пегги, не надо… Она резко одернула его:
— Не прикасайся ко мне! Слышишь! Если бы я только никогда тебя не видела!
Она побежала к двери, выскочила и с шумом захлопнула ее.
Он остался стоять, где стоял, подавленный и безмолвный. Затем почти машинально нащупал в кармане коробок и зажег трубку.
Прошло полчаса. Дверь потихоньку открылась, и показалась Пегги. Она была бледна, глаза ее были красными. Она улыбнулась слабой извиняющейся улыбкой.
— Пегги!
Он попытался сделать шаг ей навстречу, но она остановила его.
— Прости меня, Джордж. Я знаю, это глупо.
— Пегги, да что ты!
— Я знаю. Я знаю, как это все нелепо и глупо. Ты был очень добр ко мне. Я подумала, мне надо зайти и извиниться. Прощай, Джордж.
Следующим вечером он ждал ее, но она не пришла. Так проходил день за днем, но она не появлялась. И вот однажды, читая газету, он наткнулся на заголовок «„Девичий остров' уехал на гастроли в
