Трикс в последнее мгновение руку, он бы легко сломал противнику шею или размолотил на кусочки челюсть.
— Сдаюсь! — завопил кудлатый, падая задницей в грязь и отбрасывая шест. — Сдаюсь, сдаюсь, нельзя сдавшегося бить!
Трикс остановился. Настоящий рыцарь обязан прояять благородство даже к врагам низкого происхождения.
— Чтоб никогда больше не смел заступать мне дору! — грозно сказал Трикс. — Ясно? И если обидите это… — он покосился на малыша, радостно подхватившего шест поверженного противника, — …этого невинного ренка, то я вернусь и переломаю тебе руки и ноги.
— Какой он невинный ребенок! — возмутился кудлый, одной рукой растирая колено, а другой держась за живот. — Он здесь не живет, а на пристань бегает! А раки его бить не дают, говорят — маленький! Раз малений — пусть идет к храмам, милостыню просит!
Трикс поднял шест.
— Хорошо, не будем трогать! — выкрикнул предводель, быстро отползая и пытаясь встать. — Так бы и сказал, что смертельный бой знаешь!
Трикс с гордостью посмотрел на свою палку, забросил ее на плечо. Сказал наставительно:
— Меня учили драться лучшие мастера в северных гоых монастырях. Ясно?
— Я так и подумал. — Кудлатый поднялся, мрачно пмотрел на своих товарищей. — Нельзя так… при всех… Мне теперь придется каждому морду бить, чтобы не рались…
Не снисходя больше до разговора, Трикс и его сияющий от счастья спутник миновали незадачливых грабителей. На Трикса смотрели с уважением и страхом, видимо, перженный предводитель и впрямь славился своим умием боя на палках.
— Что ж ты сюда ходишь, если нельзя? — спросил Трикс.
Мальчишка засопел и не ответил. Впрочем, даже далому ранее от житейских проблем Триксу было понятно — такие места, как рыбный рынок, где ловкий мальчуган может чего-нибудь заработать благодаря острому глазу и ловко подвешенному языку, даже в Дилоне встречаются нечасто.
— Как тебя зовут? — спросил Трикс. Мальчик молчал.
Трикс повторил вопрос, чуть повысив голос. Мальчик вздохнул и сказал:
— Халанбери.
— Это в честь древнего героя, который сразил дракона в Серых Горах? — вспомнил Трикс. — Ты что, из благодного рода?
— Ага, щаз. — Мальчишка шмыгнул носом. — Папаша мой — менестрель, вот и назвал спьяну…
— А почему спьяну? Славное имя! Как там пелось… — Трикс наморщил лоб. — «И взмахнул мечом своим Халан-бери, завыли в ущельях дикие звери, закричала женщина голосом человечьим, покатилась голова с белых плеч ее…» Слог архаичный, но герой-то настоящий!
— Ага… Знаешь, как с таким именем дразнят? — грусо сказал мальчик. Противным голоском воскликнул: — Ты уже сразил дракона, Халанбери? Или только тридцать его дочерей?
— Понятно, — пробормотал Трикс, впервые задумаись о нелегкой судьбе людей, названных в честь героя. — А как тогда тебя зовут?
— Ага.
— И почему я не удивился? — Трикс пожал плечами. Ему первый раз встретился человек, который предпочел насмешливое прозвище настоящему имени, не из-за нлагозвучности, а из-за лишней героичности. — Не перивай. Если станешь рыцарем, то тебе громкое имя продится.
— Зато если не стану, то всю жизнь будут смеяться. — Мальчик вздохнул. — Спасибо, что не стал смеяться… А дерешься ты — ужас как сильно! Вот из тебя точно бы рыцарь получился!
Трикс с сомнением посмотрел на мальчишку. Спора нет, сражение вышло славное. Даже капитан бы его пвалил. Но, наверное, так получилось исключительно с перепугу…
Они тем временем миновали рыбные пристани и кваалы, где располагались сплошь одни лишь склады. Пянулись кварталы алхимиков, издалека узнаваемые по запахам горелого и едкой вони эликсиров. Впрочем, и дома мастеров, выпытывающих у природы ее тайны, было нрудно узнать. Все они строились на один, видимо, утверенный в магистрате манер: круглый дом венчала конусидная крыша из толстых тяжелых бревен, выкрашенная в тревожный красный цвет и козырьком нависающая над стенами. Это делало дома похожими на исполинские ядитые грибы, всем своим видом предупреждающие: не прлижайтесь, опасно! Впечатление усиливал густой куарник, растущий между домами и оставляющий лишь узкие тропки для прохода. Изгородей как таковых алхики будто не признавали.
— Зачем алхимикам такие крыши? — спросил Трикс. — Для красоты?
— Ага, — с удовлетворением сказал мальчишка. — Для красоты… Чтобы от взрывов по всему городу зараза не разлеталась. Крыша тяжелая, если алхимик взрывается, то она сверху бух! И придавливает весь дом. Только не всегда помогает. В прошлом году одна крыша как улета — и плюхнулась посередине реки. Рыба кверху брюхом всплыла до самого моря. В городе все ругались, грозили алхимиков выселить, ага! А те в ответ сказали, что пертанут делать краски, спички, отраву, и все такое прочее. С них штраф собрали, да и оставили в покое…
Трикс опасливо глянул на здания-грибы и ускорил шаг. Квартал алхимиков был небольшой, он узкой поской отделял рыбацкий и складской районы от осталого города. Видимо, хоть торговцы рыбой и закрепились на правом, аристократическом берегу, но горожане преочли рыбным ароматам алхимиков с их опасным прзводством.
Впрочем, за кварталом алхимиков тянулся полоской зелени узкий, но глубокий овраг, когда-то русло речушки, а нынче — естественная разделительная полоса между чистыми и нечистыми обитателями правобережья. Через овраг был перекинут каменный мостик, а уже за ним нинались жилые кварталы. Там набережная враз станилась многолюдной — спешили куда-то пешие; продирись мимо людей кареты; проскакал, предоставив осталым право разбегаться из-под копыт, конный.
Трикс уже начал понимать четкую систему, по которой был устроен Дилон, или, точнее, его правый берег. Узкий склон холмов у эстуария был занят рыбаками-складами-алхимиками — всем тем, что требовалось городу и просило изрядный доход, но что не хотелось иметь перед своими глазами и носами остальным жителям. Дальше шли кварталы, не оскорбляющие ни взгляда, ни обоняния горожан, которые постепенно переходили в сады, парки и загородные усадьбы. Город, зажатый в узкой речной дине, медленно рос вверх по течению, вбирая в себя пророды. И пока конца края не было видно этому неспеому движению одного из самых больших и богатых годов королевства…
Дороги в городе, точнее — в его правобережье, тоже отличались непривычным для взгляда порядком: широкие, на которых могли легко разъехаться две кареты, шли с холмов вниз, к реке. Их пересекали дороги поуже, тяниеся параллельно реке. На пересечении дорог частенько имелись небольшие площади, порой с фонтаном или пятником посредине. Трикс, привыкший к тому, что внале в городе строят дома, а уже потом задумываются, как между ними протиснуть улочку, на это геометрическое великолепие смотрел с подозрением. Насколько же сурым и неподкупным должен быть магистрат, чтобы поерживать в городе такой порядок! Нет, конечно, это куда удобнее, чем улицы, описывающие две-три петли и воращающиеся обратно к тому месту, откуда начинались. Но слишком уж попахивает бессердечной тиранией.
Впрочем, на левом берегу все было куда привычнее. Даже через реку Трикс видел беспорядочную мешанину улиц, более или менее приходящую в порядок только пед мостами.
— Ну, пока! — Маленький обладатель слишком болого имени дернул его за рукав. — Пока, говорю! Ага?
Трикс растерянно посмотрел на мальчика. Во всех баадах и хрониках герой, прибывая в чужой город, немеенно выручал из беды какого-нибудь беспомощного месого жителя: голодного ребенка, побиваемую камнями вовку, сумасшедшего прорицателя, старого мудрого воина или плохо говорящего и странно одетого чужеземца.
Все это непременно служило залогом большой и креой дружбы. Благодарный ребенок знакомил героя с гором; воровка, умывшись, становилась писаной красавицей и влюблялась в спасителя; прорицатель выдавал несколо ценных предсказаний и начинал таскаться за героем, засыпая его советами; воин обучал секретным ударам; чужеземец оказывался принцем в изгнании и мастером боя на таких странных предметах,
