не скисало на жаре. Трикс поморщился и решил, что молоко пить не станет. Ну, разве что кипяченое. С молочницей он ралатился мелкой серебряной монетой, которую ему велил Щавель. Вместо сдачи молочница наложила в потняную тряпицу плотного комковатого творога и врила Триксу с таким уверенным видом, что мальчик не стал спорить.
Последним пунктом его назначения был зеленщик — старик-горец, с философским спокойствием взирающий на приближающегося Трикса. Не спрашивая ни слова, старик взял из рук мальчика еще одну серебряную монету, покрупнее, и вручил ему тугие пучки салата, лука и ннакомых травок. Трикс не успел удивиться, что зелень стоит так дорого, как старик произнес:
— Это просто так. Тебе. Юноше надо есть много зелени, в зелени сила.
Трикс всегда подозревал, что сила — в мясе, но спорить не стал. Вежливо поблагодарил старика. Тот кивнул и пожил сверху корзины связку редиски и пару огурцов.
— Кушай на здоровье… А это господину магу.
На прилавке зеленщика стоял старый детский горшок, наполненный землей. В горшке рос кустик незнакомого Триксу растения с большими зеленоватыми ягодами. Зенщик неспешно оборвал с куста десяток ягод и сказал:
— Сегодня только десять за серебряную. Урожая нет.
Прямо на глазах у Трикса ягоды меняли цвет — вначе стали коричневыми, потом лимонно-желтыми. Зелеик завязал удивительные ягоды в обрывок застиранно полотна и сказал:
— Ты должен до полудня положить сорванные ягоды на лед, иначе они сгниют и твой учитель рассердится.
— Успею, — озадаченно сказал Трикс. — А почему вы растите куст в ночном горшке?
— В моем народе человек сажает траву в детском горе, когда к нему приходит старость, — спокойно объяснил зеленщик. — Это значит, что он уже не ждет потомства… Иди, мальчик. И скажи господину Щавелю, что ягоды горного кофе будут только дорожать. Кланы воюют, тропы опасны, караваны не отправляются в путь.
Тяжело груженный Трикс, чувствуя себя вьючным ааром из горного каравана, вышел из здания рынка. Уже совсем рассвело и надо было торопиться, чтобы вернутя в башню до наступления жары.
К счастью, великий маг Радион Щавель не пренебрегал плебейскими способами передвижения. У рынка Трикса ждала легкая двуколка, в которую была запряжена смиая старая лошадь. При появлении мальчика она с надеой вытянула голову.
Трикс с натугой взгромоздил корзину в тележку, достал из корзины сочный пучок салата и, оглянувшись — не увидит ли старик-торговец, протянул его лошади.
В больших печальных глазах появилось удивление. Лошадь аккуратно взяла салат с ладони Трикса мягкими теплыми губами. Прожевала. Благодарно фыркнула.
Тот, кто кормил с руки голодную лошадь, знает, нколько это приятно!
То ли в благодарность за угощение, то ли оттого, что путь лежал домой, но к башне лошадь бежала куда живее. Трикс восседал на передке, гордо поглядывая на пробуающийся город. Отовсюду доносились звуки — нехитрая мелодия воскресного утра. Канючили дети, требуя побтрее их накормить, жены отчитывали мужей, вернувшия накануне слишком поздно, мужья отругивались, обсняя, что раз в неделю имеют полное право посидеть с друзьями за кружкой-другой-третьей.
Начинался новый день, люди приступали к простым житейским хлопотам.
Открывались окна и выплескивались в канавы ночные горшки. Бежали к пекарням заспанные ребятишки, сжая в ладошках мелкие медные монеты. Печально кудаали куры, дожидающиеся своего часа в большой деревяой клетке, установленной на подводе. Усатый крестьянин, такой же неторопливый, как и запряженная в подводу лошадь, негромко выкрикивал: «Кура! Жирная кура! Свая кура из деревни Телепино! Живая, битая, щипаная!» Из домов побогаче выходили служанки и хозяйки, прирчиво осматривали кур, торговались и удалялись с пупкой.
Трикс, закутавшись в мантию и держа посох на колях, с любопытством наблюдал за горожанами. Сам он был уверен, что его взгляд полон заботы и терпения, с которыми будущий маг должен взирать на простых смерых. А горожане, увы, считали, что ученик волшебника поглядывает на них слишком пристально и при этом с полнейшим безразличием. К сожалению, то, что ты вишь, зависит от того, что ты хочешь увидеть.
Трикс, кстати, ясно видел, что горожане смотрят на него с симпатией и уважением.
Все великие маги очень ленивы. Конечно, когда пвляется очередной Черный Властелин или Темный Пелитель, то даже самому ленивому волшебнику приходия отрывать седалище от уютного продавленного кресла и, опираясь на волшебный посох, будто на обыкновенную палку, тащить свое изнеженное упитанное тельце куда-нибудь в Горы Смерти, Лес Ужаса или Болота Отчаяния. Темные властелины традиционно селятся в таких местах, куда нормальному герою идти долго, противно и муторно. Обычно к концу путешествия волшебники (те, что уцели после встречи с Химерой Сырых Подземелий или Оенной Парожарной Диковиной) приходят похудевшие, окрепшие и очень, очень злые. Некоторые становятся зли настолько, что свергают темного властелина лишь для того, чтобы занять его место — и в обратный путь уже не отправляются.
К счастью, количество темных властелинов сильно преувеличивается народными легендами, так что болинство волшебников могут жить в такой лености, на поддержание которой хватает их трудолюбия. Радион Щель относился к волшебникам хоть и ленивым, но трудюбивым.
И это было большим счастьем для Трикса.
Между двумя черными каменными контрфорсами праилась дверь в башню Щавеля — большая крепкая дверь из светлого, в цвет слоновой кости, дерева. Дверь была окована металлическими полосами и снабжена несколими замками. Но, справедливо не полагаясь на одни лишь запоры, Радион позаботился и об охране. У двери, ковяясь в зубах острием алебарды, стоял минотавр — мелкий, ростом со взрослого мужчину, с тусклой серой шерстью. Такие водятся в старых золотоносных шахтах и отличтся тем, что среди них изредка встречаются на удивление смышленые экземпляры.
— Здравствуй, Харым! — поприветствовал минотавра Трикс.
— Здры… — прорычал Харым. Человеческая речь далась ему с трудом, к тому же среди минотавров, охрявших владения волшебника, о Триксе ходила дурная слава — чуть что не так, сразу готов размозжить несчасую бычью голову! — Здры… Тры…
Впрочем, Трикс и сам не горел желанием общаться с минотавром. Он быстро протиснулся в приоткрытую дверь, держа перед собой корзину с продуктами. Чудовище за его спиной вперевалку двинулось к лошади — распрячь и отпустить на луг. Благодаря магии Радиона лошади сами паслись, сами ходили на водопой и даже самостоятельно отправлялись к ближайшему кузнецу, если у них слетала подкова. Но вот снять с себя упряжь лошади все-таки не могли.
Трикс, освобожденный от забот грума, открыл еще оу дверь — легкую, ажурную, из деревянных планок. Дверь вела в такую же решетчатую шахту, идущую сквозь башню мага до самого верха. На дне шахты лежала прочная дерянная платформа, по углам которой крепились тонкие пеньковые канаты, уходящие вверх.
Опустив корзину, Трикс с натугой потянул крепкий рычаг, торчащий из платформы. Под ногами скрипнул какой-то механизм. Высоко вверху зашумело.
Трикс ждал.
Канаты дернулись, натянулись — немного косо, один угол платформы чуть просел. Впрочем, так случалось сплошь и рядом, Трикс уже не пугался. По платформе ночно были набиты прочные рейки, в которые можно было упереться ногами, компенсируя крен. Еще к платформе крепилось несколько веревочных петель — как полагал Трикс, на тот случай, если канаты совсем уж перекосятся и подниматься на башню придется, повиснув на руках.
Но уточнять этот вопрос ему почему-то не хотелось.
Платформа поскрипывала, канаты похрустывали, ввеу — все ближе и ближе — скрежетал механизм. Трикс переминался с ноги на ногу, стараясь не смотреть по стонам.
Бездарный маг поднимался бы вверх по лестнице. Сонадеянный придумал бы заклинание, слабеющее с каым днем. А ленивый предпочел потратиться на механика, соорудившего модную в великосветских кругах дикову — лифт, с приводом от ветряка. Судя по тому, что сдано все было не из камня или металла,
