— Что это? — поразился Трикс. — Злой демон?
— Хуже. Думаешь, регенту не хочется начеканить польше звонкой монеты и скупить, к примеру, окрестные земли? А он не чеканит. Почему? Да потому, что если денежек станет много, то цена денег упадет!
— У денег есть цена?
— Конечно. Вот сейчас в городишке Босгарде в оботе… ну, допустим, сто золотых монет, тысяча серебряных и десять тысяч медных. Курицу отдадут за серебряную…
— Если поторговаться — то двух! — вставил Трикс.
— Я привожу пример, — поморщился Щавель. — Не хватало еще мне, великому магу, забивать голову такой презренной вещью, как цены на курей. И все знают, что один золотой талер равен десяти серебряным, а один себряный — десяти медным монетам.
— Одиннадцати.
— Это инфляция, — опять непонятно сказал Щавель. — Итак, есть своя цена и на деньги. Если регент решит неканить еще золота или серебра — никто ему и слова не скажет. Ибо золото и серебро — металлы редкие, добывтся гномами в глубоких копях и охотно берутся торгоами в любой стране. Среди наших монет тоже попадаюя иноземные: динары, реалы, экю — и никого это не смает. Было бы золото чистое да вес приличный. А вот медь — металл попроще. И начеканить на него можно хоть в сто раз больше монет! Только тогда курица твоя будет стоить по-прежнему одну серебряную монету, но медных за нее попросят не десять, а сто! Нет, не сто. Тысячу!
Устрашенный перспективой ходить с мешком вместо кошелька, Трикс жалобно спросил:
— Ну а если серебряные наколдовать? Или золотые?
— А вот тут, мальчик, вступает в свои права суровый закон магии, — вздохнул Щавель. — Ты думаешь, гвоздь твой возник из ничего? Нет, малыш. Возник он из того железа, что вокруг тебя. Из крупиц железа в камне, в пыли, в воздухе. В тебе, если уж на то пошло, ибо даже в человеской крови есть железо. К сожалению, золото у нас под ногами не валяется. Да и железо тоже… будешь делать следующий гвоздь — магия выкачает железо из твоей кри, так и помереть можно.
— А если превратить железный гвоздь в золотой?
— Увы. Превратить можно только в то, что легче. Зотой гвоздь в железный — легко! А железный в золотой — никогда! Закон магии. Постараешься — сделаешь гвоздь деревянным. А вот серебряным или золотым — нет. Даже медным не сделаешь!
— Но медь-то — она дешевая! — воскликнул Трикс. — Хотите, я в город съезжу, куплю медного лома…
— Трикс! — вздохнул Щавель. — Поверь, что троны зимают не дураки. Магам категорически запрещено ралачиваться медными деньгами.
Трикс разинул рот. Ему вдруг стало ясно, почему на базаре никто не давал ему сдачи с серебра.
— Да, — кивнул Щавель. — У меня стоят три сундука меди. Как-то раз проезжал мимо старого медного рудника, наколдовал… Но тратить их мы не можем.
Он помолчал и с грустью добавил:
— А золота и серебра у меня больше нет.
— Давайте из монет утварь сделаем? — предложил Трикс. — Тазы, чайники, ведра… На базаре можно хорошо продать!
Щавеля перекосило.
— Чтобы я, могучий маг, творил посуду для простолинов? Да ты представь, сколько сил и времени уйдет на простой чайник! Проще кузнецам продать, пусть плавят и куют. Это, кстати, можно. Но стыдно. Магов, которые по горным отвалам добывают остатки металла и продают, презрительно называют рудными магами.
— В таких случаях мой отец говорил, — рассудительно сказал Трикс, — «то, что нам плохо, за морем хорошо». Это когда поймали контрабандистов с тремя возами дурман-травы. У нас-то ее жечь положено, да уж больно трава была хороша. Мы ее и продали. Пиратам. А те вроде витамантам на Хрустальные острова перепродали. У тех-то трава в цене.
— Предлагаешь перепродать монеты через посреднов? Это приравнивается к фальшивомонетничеству! — строго сказал Щавель. Но почему-то он вовсе не выглядел рассерженным.
— Если в нашем королевстве — то да. А если врагам — то это, напротив, экономическая диверсия во славу Регеа и Короля. Еще можно дикарям монеты на жемчуг оенять. Им-то все равно, они из них бусы понаделают.
— Ну-ну, — буркнул Щавель, улыбаясь. — Какой спобный ученик попался. Иди-ка ты лучше… — Он задался, явно подыскивая работу. — Иди-ка ты лучше на лужок, собери пару букетов цветов. Розы не рви, надоели! Один пусть будет из маков и ромашек, а второй из василов и тюльпанов. И чтобы оба были красивы! Развивай в себе эстетическое чувство. И… и потренируйся в магии, что ли. Возьми ржавых подков из кладовки, сделай два десятка хороших гвоздей, подъемная клеть расшаталась, надо чинить. Времени у тебя — до захода солнца.
С букетами Трикс справился быстро. Стыдно признаться, но уроки цветоводства и букетологии он любил. Может, и не мужское это дело, но ведь стыдно было бы рыцарю подарить прекрасной даме букет желтых цикленов, означающий стремление к разлуке.
Так что два букета, развивающих эстетическое чувство, Трикс даже под косыми взглядами минотавра, охраняего башню, собрал быстро. Тот, что из маков и ромашек, вышел особенно хорошо. Он должен был символизирать глубокое и искреннее уважение к наставнику. Второй, из васильков и тюльпанов, получился растрепанным, и Трикс решил, что это знак его собственного невежества, которое он стремится побороть.
В животе урчало; выходя из башни, Трикс перекусил лишь булкой с куском сыра. Но не отвлекаясь на такую ерунду, мальчик довольно быстро наколдовал десять гвоей — острых и в меру тонких. Потом, расхрабрившись, сотворил еще и ломоть хлеба — свежего, ноздреватого, посыпанного по корочке тмином.
Хлеб вышел совсем как настоящий. Трикс повертел его в руках, вдохнул аромат, откусил. Вкусно.
Он задумчиво съел хлеб. К сожалению, по-настоящу насытиться им невозможно. Из всего сотворенного магическим образом в пищу годилась лишь вода. Все остальное пользы организму не приносило. Впрочем, не приносило и вреда, а значит, можно было на время оануть голод.
Хотелось сотворить что-то великое. Настоящее. Чтобы магистр Щавель разинул рот и сказал: «Трикс, ты молодец! Ты будешь великим волшебником!»
А что, если…
Трикс лежал в траве, жевал травинку и вспоминал про безуспешные попытки Радиона вызвать фамильяра. В чем была проблема? Все звучало так красиво и умно… Навеое, дело не в самом демоне, а в тех мудрых правилах, которые должны были обезопасить мага от вызванного им существа. Правила и впрямь хорошие, всеобъемлющие, но не значит ли это, что они уже использовались кем-то из магов? Вот и затерлись…
Ну а как, скажите на милость, иным образом обезопить себя? Вызвать существо беспомощное, неспособное причинить вреда? А зачем такое нужно…
Трикс хмыкнул. Надо идти другим путем! Законы и правила — это как цепи, надетые на разбойника. А люди ведь не только потому не делают друг другу зла, что бояя наказания. Они еще могут хорошо друг к другу отниться, дружить, любить…
Нет, наверное, Шарбапал, демон огня и пламени, к призвавшему его магу относиться с любовью не способен. Но ведь фамильяры могут быть разными, в том числе и симпатичными…
Трикс мечтательно посмотрел на качающийся на ветру тюльпан. И произнес:
— Среди огромного цветочного поля, в лепестках тюлана, жила Аннет — прекрасная фея цветов. Лепестки васильков и ромашек служили ей одеянием, на завтрак она пила росу и нектар, а на обед ела пыльцу маленьких желтеньких цветочков. Ростом она была с палец — да-да, с указательный палец на руке, и была она диво как хора — нежная, голубоглазая, белокурая. Если бы вы могли ее увидеть, вы бы воскликнули: «Ах, какая красивая дочка!» Но Аннет редко показывалась людям. Днем она дремала в венчике
