специально приглашенными селянками? Ну а добрейшая волшебница Сесилия Невам, вступиаяся за сиротку Гланю, обиженную жителями городка Тиклам? Да, жители поступили нехорошо, не заплатив Глане за сверхурочную работу и выгнав ее из дома сразу после Осенней Ярмарки, где та так славно потрудилась. Но восемьсот тридцать два жадных дрозда (Трикса всегда интересовало, почему Сесилия в гневе воскликнула имео «Вы жадные дрозды!», однако вряд ли на этот вопрос могла ответить даже сама волшебница) вместо жителей? И даже то, что на следующий день Сесилия сжалилась и принялась превращать дроздов обратно в людей, ситуацию не спасало — почти все птицы разлетелись, утаскивая в клювах драгоценности и золотые монеты.
Но были и положительные примеры!
Делегация магов, вовремя навестившая Марвиса Беощадного, убедила того не повышать налоги. Юный маг Кэвин Декуин, ловко используя самые простые заклиния, ухитрился утихомирить народный бунт и одновренно смягчить сурового правителя. Ну а прославлеый…
— Трикс, — прервал его размышления Радион, когда они уже подходили к стенам дворца. — По твоей неожанной молчаливости я вижу, что ты в полной мере пимаешь всю серьезность ситуации.
— Да, господин Щавель?
— Если регент задумал тайный союз с витамантами, то он не может выпустить нас живыми. Его волшебники бут наготове и постараются нас уничтожить.
— Но вы же сильнее их, учитель! — воскликнул Трикс. — Да?
— Конечно, сильнее, — согласился Щавель. — Я нерняка успею телепортироваться в безопасное место. А вот с тобой сложнее. Захватить тебя с собой я не смогу… так что постарайся достойно принять последний бой. Не моли о пощаде, не плачь, ничего не рассказывай. Тогда враги могут испытать к тебе уважение и посадить в теицу. Учеников в общем-то убивать не принято.
— Может быть, мне не ходить во дворец? — заволнался Трикс.
— Еще как ходить! — Щавель повысил голос. — Мне будет нужен прихвостень.
— Прихвостень?
— Ну да. Тот, кто слушает, как я… э… произношу злинания. И восхищается ими. Самая первая степень учичества.
— А нельзя мне как-то по другому называться? — сприл Трикс.
— Нельзя. До подавана ты еще не дорос. До приспеика — тем более.
— А кто такие подаван и приспешник?
— Подаван — тот, кто подсказывает, подает магу нуые слова, когда тот запинается, не находя слова. А прпешник — это такой шустрый подаван, который может найти нужное слово быстрее мага и подсказать его занее.
— Вот это да… — От сознания открывающихся перед ним перспектив Трикс даже забыл, что нужно бояться. Пусть пока он находится на самой нижней ступени, но все еще впереди!
В княжеский дворец Щавель и Трикс вошли через Ружные Ворота, острословами называемые Леденцовыми. Широкий — карета могла проехать свободно — проем в стене из коричневого камня был накрыт сверху аркой из разноцветного стекла, бросающей вниз разноцветные велые тени. Таков уж был замок, построенный первым графом Дилоном, сладкоежкой, обогатившим мир афизмами «В сахаре — вся сила!», «От халвы еще ни у кого не слиплось» и «Пей сироп и жуй шербет — избежишь немало бед!» Говорили также, что превыше своих немалых магических способностей и необходимого любому правелю искусству интриговать, князь Дилон ставил изобренный им рецепт варенья из помидоров и искусство векания горячих булочек с мороженым внутри.
Как ни странно, но прапрадедушка княгини Тианы, при всей любви к сладкому, доходившей до того, что даже мясо он ел только тушенное в меду, при жизни был сухим, хощавым человеком. А вот придворные его, вынужденные подражать господину, по большей части отличались ниданными размерами талии и одышкой. И до сих пор могучая магия (а как поговаривают некоторые — запечаенный в городе дух князя) неустанно подстрекала неление к потреблению сладостей. Особенно страдали от этого навязчивого желания те, кто жил во дворце — и знать, и придворные, и простолюдины. Люди, сильные духом, боролись с искушением, более слабовольные — регулярно отправлялись в пешее паломничество или, если позволял кошелек, в модный похудальный лазарет Гювач на гране с Самаршаном. В Гюваче их за немалые деньги держи взаперти, давая на завтрак половинку яблока, на обед наливая тарелку процеженного капустного отвара, а на ужин позволяя съесть половинку моркови и два стебля сельдерея. В общем, все то же самое, что имеет самый бедный и ленивый крестьянин… впрочем, крестьянину никто не ставит по утрам клизму.
И все-таки некая печать пухлости неизбежно появлась на обитателях дворца. Вот и стражники, несшие каул у дверей, были широкоплечими и толстощекими — живот прикрывали крепкие стальные панцири.
— Волшебник Радион Щавель и его ученик Трикс Со-лье, — сухо возвестил Щавель, когда они с Триксом прои в ворота. — К регенту Хассу по делу государственной важности, не терпящему отлагательств!
Двое стражников остались у ворот, а двое без лишних слов зашагали рядом с волшебниками. Укрытый высими стенами двор замка был так огромен, что походил на маленький город. Здесь имелись и несколько храмов, и прижавшиеся к крепостной стене домишки прислуги, и казармы стражников, и даже небольшой базар, на котором продавалась всякая всячина. Румяная кухарка несла перинутую через плечо связку битых, но не ощипанных кур, рядом поваренок тащил истошно визжащего поросенка. Навстречу им двое плечистых мужчин в коричневых одеах гильдии золотарей, со звенящими, по уставу, колольчиками на шляпах несли огромную деревянную бью. Впрочем, запах был еще действеннее звона — зотарям любезно уступали дорогу. По двору сновала в основном прислуга, но попадались и аристократы, старельно делающие вид, что не замечают окружающей керьмы.
— Что поделать, — пробормотал Щавель. — Чем боле знати, тем больше требуется черни. Закон природы.
Трикс вспомнил вечно суетящихся в их родовом замке слуг и кивнул.
— Вот почему я крайне неодобрительно отношусь к человеческой прислуге, — продолжал Щавель. — Истинно свободен может быть лишь человек, не обременяющий себя услугами посторонних.
Трикс вспомнил долгие дни, проведенные за уборкой, мытьем полов, приготовлением обедов, заточкой караашей, стиркой одежды, и вздохнул. О, это были очень долгие три дня!
Стражники довели их до входа в главное здание двоа, где стояли уже другие охранники — княжеская гваия, в большинстве своем нанятая из северных варваров и горцев. Щавель повторил свою речь, один из охраннов удалился, через минуту вернулся с церемонийметером, с которым у Щавеля завязался оживленный раовор. Трикс маялся, переступая с ноги на ногу и разглывая жутковатого вида боевой топор, висевший на поясе у охранника-варвара. Потом решился поднять глаза пыше и увидел, что молодой варвар с робостью разглывает книжечку заклинаний в его руке.
Трикс приосанился и покрепче сжал верный Айпод.
— Пошли, — окликнул его Щавель. — Регент примет нас во внутреннем саду.
Вслед за церемониймейстером они прошли длинной анфиладой поражающих своей роскошью залов. Стены украшали огромные картины — частью изображающие баталии, но в большинстве своем — веселые пирушки. Даже на знаменитом полотне «Сеча при Полых Холмах», занимавшем полстены и прославленном на все королетво, взгляд притягивали не отважно сражающиеся рыци и противостоящие им монстры, а сам великий князь Дилон, который завтракал у своего шатра, попутно раавая окровавленным вестовым приказания. Как выяснось, в то утро, когда решалась судьба всего княжества, на завтрак у Дилона были сладкие оладьи с творогом и медом, зеленая фисташковая халва и медовуха.
В очередном зале церемониймейстер с поклоном раахнул высокую стеклянную дверь и произнес:
— Регент Хасс ждет вас у клумбы с белыми розами, господин Радион Щавель.
Уже вдвоем, без всякого сопровождения, Щавель и Трикс вышли в дворцовый сад.
— Довольно мило, — кисло сказал Щавель, оглядывая благоухающие клумбы и цветущие деревья. — Одновренно цветет равнинная вишня и горный шиповник… а вот незабудки чахнут… чахнут…
Трикс тем временем с любопытством озирался. Сад был со всех сторон окружен стенам дворца. В распахнутых окнах мелькали люди, из одного окна доносился звук клесина, наигрывающего популярный
