го слова от нее не услышишь, ни одного мягкого взгля-
да. Иногда я готов ненавидеть ее.
— Толька-а! Такой-сякой, бери карандаш, считай
объем этой штрабы. Быстро! Чему тебя в школе
учили?
Она словно злится на меня за то, что у меня есть
среднее образование, а у нее нет. Мы гонимся за куба-
ми — больше, больше уложить. Считаем, вычисляем,
рассчитываем. Я лихорадочно вспоминаю: высота 6;
пи-эр-квадрат… 3,1416 умножить на…
Даша нервничает, проверяет меня, находит рас-
хождение, сделанную впопыхах ошибку и едко обзы-
вает меня доцентом, профессором или академиком —
в зависимости от величины расхождения.
РыжийНиколай. Мужчин в бригаде мало, а
в нашем звене только Николай да я. Говорят, перебы-
вало у Москаленко много мужчин, но одни сами не
выдержали, ушли, а других она разогнала. Моска-
ленко предпочитает девчат, и некоторые из них рабо-
тают у нее уже по четыре года.
Не знаю, за что она держит Николая. Зто подлин-
ный рыжий черт: грубый, злой, угрюмый, ленивый,—
иначе я не могу его представить. Николай — женоне-
навистник. Жена у него дома не говорит, только «ши-
пит», девушек он называет только «бабы». Зато и они
над ним посмеиваются и издеваются как только хо-
тят.
Дело в том, что каждую свободную минуту Нико-
лай старается использовать, чтобы полежать. Найдет
себе какую-нибудь дыру среди блоков, натаскает туда
бумаги, досок с гвоздями, железяками — и, чуть сво-
бодная секунда, он уже там, лежит.
— Глядите, Коля уже нашел курятник! — смеют-
ся девушки.— Коля! Ко-ко-ко! Куд-ку-да! Яичко снес?
Ко-ко-ко!..
Из «курятника» только торчит сизый нос Николая
и время от времени пыхают клубы дыма. Он не удо-
стаивает ответом.
— Бадья-а!
Николай вскидывается — и пошел-пошел на четве-
реньках по арматуре, как паук из засады: прыг,
скок — поймал, сбалансировал. Дерг! Бетон еще валит-
ся, а он бочком-бочком, ползком в «курятник» и залег!
120
Сейчас мы с ним соседи, валим в смежные водосли-
вы. Я смотрю внимательно и не могу одного понять:
я лопаюсь, дежурю на арматуре, не отходя ни на шаг,
пекусь на солнце, кипячусь, а у Николая бетона нава-
лено больше. Чем это объяснить?
Вот так и понеслись дни. Теперь я уже совсем
«свой» в котловане. Забежишь попить воды к Петьке-
фотографу в будку. Там у него железо, провода, лам-
пы, амперметры, и он, как Плюшкин, любовно копает-
ся в своем богатстве, чинит вибраторы, подключает
прожекторы и еще успевает фотографировать. Его меч-
та — создать фотолетопись стройки.
Встречаюсь и с Захаром Захарычем: он возит ще-
бенку под наш блок, всегда приветливо машет из каби-
ны рукой. Все мы тут, в котловане, как дома.
Наши гости — экскурсанты из Иркутска, разные
туристы, школьники. Они глазеют, удивляются кра-
нам, ничего не понимают и шарахаются от машин. А я
прохожу мимо развалистой походкой, не обращая ни-
какого внимания… Или когда они испуганной кучкой
стоят на эстакаде и смотрят, как работаем мы, тут да-
же лентяй Николай не лазит в «курятник». Мы ведь
на виду, мы с ним представляем бригаду, и мы знаем,
что пожарник, который от скуки у них за экскурсово-
да, сейчас поясняет: «Это бригада Москаленко, у них
знамя, это самая лучшая бригада». Удивительно мно-
го знают на стройке пожарники, они всю технологию
вам объяснят!
И еще нет отбоя от корреспондентов. Из каких толь-
ко газет они не прибывают! И каждый ищет людей из
своего города, и обязательно чтоб были передовиками.
А кто из нас передовик? Как отличить? Позавчера
всю бригаду фотографировал корреспондент из Мо-
121
сквы. Белел почиститься, принять позы, полчаса из-
за него держали на весу бадью, становились «динамич-
но», то есть так, как мы никогда не стоим, вопреки
всем приемам и правилам техники безопасности. Он
щелкнул раз десять и, довольный, ушел, а мы полезли
опять в свою клетку.
ТАКОЙ-СЯКОЙ
Итак, денег не осталось, если не считать разорван-
ной трешки.
Что же я буду делать? Я совсем закрутился, запу-
тался и не знаю, чем все это кончится.
Всякий раз в обеденный перерыв мы командируем
кого-либо за квасом и бутербродами в буфет. Склады-
