умильно остановился и расцвел, словно увидел дру-
га.— Ах ты, мой бурундучишка! Ну, как живешь?
Как дела вообще? Куда прячешься, а?
Бурундучок слабо пискнул и шмыгнул на другую
сторону ствола. Мы стояли. Сначала показались ушки,
потом лобик, и глянули любопытные-любопытные гла-
зенки — так дети выглядывают из-за угла, играя в
прятки.
Ленька казался взволнованным. Он нежно гладил
деревья, рвал цветы, напевал и все начинал рассказы-
вать, как он жил с отцом на зимовье, а зимовье — это
просто избушка в тайге, хутор. У Леньки была замеча-
тельная собака Вальва, она за версту чуяла глухарей.
— Вот идешь ты по лесу. А он, хитрюга, засел где-
то на дереве и спит. Вальва мигом почует — как при-
мется лаять, на дерево прыгает, бесится, а он, дурак,
попыжится, поплотнее усядется и наблюдает одним
глазом. Тут уж он ничего не слышит! Ужасно интерес-
но ему: что за зверь?.. А старая лиственница как па-
130
дает! Шарах! — и охнет весь лес, шумит долго: «Де-
рево умерло…»
Глаза у Леньки блестели, и он все говорил, говорил,
прыгал по камням, разговаривал с птицами, с жуком,
словно он пришел в гости; вот долго-долго не мог вы-
браться, да и пришел, и никого не забыл, и для каж-
дого у него припасено ласковое слово.
— Ты погоди, брат, вот мы с тобой придем сюда
попозже. Вот она, брусника,— видишь, зеленая еще.
А ведь мы тут лопнем! А малина! Голубика будет! Мы
тогда всю получку в сберкассу — вот посмотришь!
Кедровать пойдем. Ух, какие кедрачи есть!
Вырезав десять удилищ, мы спустились к Ангаре.
Сколько я ни смотрю на Ангару, не могу привык-
нуть к ней. Она несется, как поезд, как падающий с не-
ба ястреб, но тихо, без бурунов и шума, только поверх-
ность напряженно пузырится, водоворотит… И стоит
удивительная тишина, в которой слышно, как шуршат
камешки по дну, а перед глазами несется, несется би-
рюзовая, чистая, как слеза, вода.
И перед этим тихим стремительным чудом я про-
сто и ясно понимаю, как родилась эта легенда о гордом
и дерзком побеге Ангары. Я смотрю, и голова кружит-
ся; кажется, что это во сне.
Ленька забросил удочки и подпер их камнями.
— Значит, искупаемся?
— Страшно…
— Ничего! Вот я Енисей переплывал — пять кило-
метров,— вот это я тебе скажу!
Я набрался храбрости и с разбегу шлепнулся в во-
ду. Сначала мне показалось, что вокруг кипяток. Ды-
хание захватило, я раскрывал рот и не мог крикнуть.
Течение понесло меня, как соломинку. Барахтаясь из
последних сил, я выполз по-собачьи на гальку и толь-
ко тут глотнул воздуха.
131
А Ленька стоял по грудь в воде, похлопывал себя
по плечам и хохотал:
— Кусается? А? Добра! Быстрина! Хороша! Ага-а!
Он, словно тюлень, нырял, фыркал, булькал и был
наверху блаженства. Я воротился по берегу к нашей
одежде, попробовал снова зайти по щиколотки. Ноги
заломило, будто я стал в лед, заболели все кости. Это
было тем более удивительно, что сверху жарко припе-
кало солнце, и галька на берегу была горячая, как
угли. Я выскочил.
— Да ты привыкай! — уговаривал Ленька. Он за-
плыл далеко саженками,— Привыкай, это тебе Сибирь!
Еще раз я окунулся, просидел в воде десять секунд
и с позорным воем шарахнулся на берег. Зуб на зуб не
попадал. Ленька пришел довольный, раскрасневшийся
и снисходительно утешил:
— Привыкнешь. Я тоже, как Енисей переплыл,
двое суток на печи лежал.
Нет, не переплыть мне Енисея… Почему же я такой
хилый, почему меня угораздило родиться и вырасти в
городе? Эх!.. А я еще когда-то воображал, что сильный.
Сколько раз я занимал первые места на школьных
кроссах!
Настроение мое упало, вдруг стало почему-то тош-
нить. Что-то за последнее время меня часто мутит. Да
это и неудивительно: ешь что попало, когда придется,
к тому же устаешь.
Поплавки всех десяти удочек почему-то потонули —
наверно, размокли. Но Ленька щелкнул языком:
— Порядок! Уже сидят.
Он подошел к удочкам и спокойно вытащил по оче-
реди десять бычков, рыжих, головастых; самый ма-
ленький был с палец, самый большой — с ладонь. Я ах-
нул от изумления.
— Иная рыба глотнула — ну, пошла водить, шу-
132
мит, не соглашается,— пояснял Ленька, наживляя
крючки.— А бычок — парень с крупной головой; взял
крючок и сидит спокойно. Знает: попался. Мы сделаем
так: я буду закидывать, а ты таскай. Они там уже в
