столбом поднимается!
В толпе гоготали, парторг хмурился и делал помет-
ки в блокноте, а она, маленькая, как петушок, сыпала
словами, потрясая знаменем:
— «Иван Микитич, давайте же бетон, люди стоят!»
143
Посылает к Габайдуллину: «Это пусть он обеспечит».
А Габайдуллин поехал за картошкой в Кузьмиху. За-
меститель говорит: «Я ни при чем, это пусть диспет-
чер». Что же это за издевательство?! Для кого же ста-
раемся? Бездушные, беззаботные вы люди! А бригада
стоит? А, чтоб вам ни дна ни покрышки, бездель-
ники!
— Правильно, Москаленчиха! — орали в толпе.—
Крой их! Снять их!
— Я с-с-скажу! — Николай, полный решимости,
полез прямо через перила на крыльцо. Лег брюхом и
перевалился под общий хохот.— Я д-докажу! Д-думае-
те, я испугался? Нет! Я десять лет бетонироваю!
— Ты к делу, к делу!
— А э-это не дело? Да? Он-ни думают, мы б-бес-
словесные!..
— Да кто они, Коля?
— Л-ладно! П-помалкивай там!
Долго нельзя было понять, что Николай хочет до-
казать. Видно было только, что у человека накипело.
И простои, и приписки, и нехватка бетона. Наконец он
выпалил:
— А если кто б-будет такую опалубку гнать, как
сегодня, так я сам б-буду ему в морду!
— Ну-у! Уж так и в морду! Нельзя, Коля!
— А ты п-помалкивай! Пойди п-поделай брак, то-
гда запоешь. Я десять лет без брака…
Николая стащили под аплодисменты и смех; он
продолжал махать руками, и его успокаивали.
Между прочим, начальник участка сообщил, что за
сегодняшний брак бригада опалубщиков лишается
прогрессивки и снимается с Доски почета.
Мы стали героями дня. Народ повалил на блоки;
вынырнул как из-под земли Петька-фотограф и катего-
рически велел нам сниматься со знаменем. Он щелкнул
144
раз двадцать. Правда, карточек никто не получил и по
сей день, но зато факт был налицо: нас снял собствен-
ный фотограф участка.
Николай был красный, потный и очень довольный
собой: он в толпе сумел-таки досказать соседям свою
мысль.
— Пошли купаться! — сказал он.— Я знаю одно
место. Никому не говорил, а тебе скажу: вода теплая,
как чай!
— Ну?
— Сам нашел! П-пошли, потому дома все равно
мыться. А потом поможешь мне шифоньер тащить.
Я двинулся за ним.
— Ну, правильно я говорил?
— Очень здорово, Николай! — польстил я ему.
КАК ЖЕНА НА НИКОЛАЯ ШИПЕЛА
У них в комнате был тот веселый и свежий беспо-
рядок, какой случается только в счастливый день полу-
чения новой квартиры. Еще чисто, пусто, но в углу уже
свалены постели, стоят прислоненные к стенке спинки
кровати, занавеска лежит на подоконнике.
Молодая чернобровая и тихая жена Николая засуе-
тилась вокруг нашего шифоньера.
— Ой, да что же вы сами несли! Попросили бы
шоферов, вы же заморились.
— Б-буду я их просить, горлохватов! — буркнул
Николай, вытирая со лба крупные капли пота.
— Ну, ставьте пока так. Мойте скорее руки — бу-
дете завтракать. Опять где-то загулялось, солнышко
мое рыжее?
— Н-не твое дело! — строго сказал Николай.
У жены его были замечательные глаза: карие,
влажные, глубокие; когда она вскидывала ресницами
10 Продолжение легенды
145
и смотрела на меня, казалось, что она скажет сейчас
что-то очень важное и хорошее, и хотелось ответить
тем же.
— Вас звать Толей? А я вас знаю: мне Николай
много про вас рассказывал и все хвалил, хвалил. Меня
называйте просто Ганна… Извините, пожалуйста, вы
видите, какой у нас беспорядок. Я тоже только что с
работы, не успеваешь все…
— Вы работаете, Ганна?
— Мотористкой… Садитесь, садитесь же! Когда го-
сти стесняются, я сама смущаюсь.
— Да я не голоден! Я пойду.
— А п-по шеям?! — заревел Николай, хватая
меня за шиворот.— Садись по-хорошему, коль пригла-
шают!
