согласился, что, если бы Америка перенесла хоть по-
ловину того, что перенесла Россия, она бы не достигла
и сотой доли…
— Ты смотри на дух, смотри на темпы. Зачем дале-
ко ходить? Посмотри, что мы вынесли только за одну
войну! Они только наживались, только загребали. А мы
жизни клали, пот свой и кровь. У тебя же отец погиб —
за что он погиб? За что мы с тобой погибнем, если это
будет надо?
— Миша, все это я понимаю… И можешь не дока-
зывать мне, что наша страна сделала чудо в невидан-
ный срок. То, что Сибирь — неоткрытая планета, для
меня немного ново, но меня и это не смущает: я согла-
сен ее открывать…
— Он «согласен»! Так знай, что никто тебя не про-
сит, никто тебе не кланяется! Ты должен! Ты понима-
ешь, никто тебя не просит! Не хочешь — иди себе ко
всем чертям, и проживешь жизнь спокойно, уютно,
удобно, и руки не замараешь. Копти себе! Сколько лю-
дей коптят! Но только если ты настоящий человек, ты
не можешь жить спокойно. Ты должен совершать вели-
кие открытия! Слышишь! Че-ло-век!
— Согласен. Должен. Должен! Я за тем сюда и при-
ехал. Но когда я встречаю свинское отношение, когда
я вижу, как много в мире паразитов…
— У тебя опускаются руки и ты говоришь «мама»?
— Нет. Но мне тяжело.
— Становись сам паразитом. Я подсказываю тебе
хороший выход. Блестящий! Ну?
— …
— Что же молчишь?
158
— …Если ты настоящий человек, ты не можешь
жить спокойно!
— Иди ты!..
— Заругался. Неплохо. Так вот, давай сядем рядом
и будем выть. Авось паразитов станет меньше. А ты!!!
А ты… что ты делаешь, чтобы их стало меньше? Ты
только плачешь! Ты испугался? А морды им бить ты
не пробовал? Свои первые шаги на стройке ты ознаме-
новал тем, что научился приписывать? Хорошо,дале-
ко пойдешь… Не-ет, брат! Нельзя жить серединка на по-
ловинку, не устоит хата с краю. Прошло сорок лет эпо-
хи, когда существуют только два полюса: если ты
поёшь не с нами, ты против нас. Что это за усталость от
борьбы, что это за паника перед лужей? Я поражаюсь:
вы рассуждаете о том, что каждый строит только свое
собственное благополучие, что в мире паразиты живут
лучше честных людей! Пищите, ноете, хнычете, испуга-
лись! Чего? Посмотрите на народ, на эту невиданную
в истории силу! Приложите свои руки, набейте мозо-
ли, а не хнычьте, не путайтесь под ногами! Делать на-
до, а не болтать! Ух, я не-на-ви-жу!
— Ты прямой, как доска, тебе бы только доклады
сочинять! В конце концов, всякий человек имеет право
на поиски и переживания!
— Нет! Нет у тебя такого права! Закройся одеялом
с головой, заткнись и переживай, а мне не смерди! Ты
мне надоел! Понимаешь, на-до-ел!
Он схватился за руку и быстро вышел. Я остался
сидеть злой, раздраженный, и опять все мысли смеша-
лись, перепутались. Ветер хлопал форточкой, натяги-
вал пузырем марлю, которой затянуто окно. Вдруг в
коридоре затопали, зашумели. Голос сестры:
— Главврач! Главврач! Ольхонский из пятой пала-
ты на ступеньках лежит! Санитаров!
Я выскочил, бросился вниз. У выхода во двор, на
бетонном крыльце,санитарки поднимали Мишу. Сту-
пеньки были облиты кровью. Лицо его пожелтело,как
160
у мертвеца, он был без сознания. Бинт был сорван, и из
раны прямо на каменные ступени комками ляпала
кровь. Пока его донесли в перевязочную, протянулись
следы по лестницам, коридорам. Метались врачи, впры-
скивали камфору, слышалось: «Кислород! Кислород!»
Меня стал бить озноб. Мишу, такого же желтого,
без сознания, принесли и положили в кровать. В кори-
доре мыли полы.
«НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИ!»
Нет спокойствия на земле, даже в больнице. Люди
врываются в мою жизнь и будоражат, зовут, требуют;
у меня голова разламывается от новых мыслей, новых
чувств. Люди самые разнообразные, люди непохожие,
они толкутся в моей душе и не дают спать по ночам.
Больница переполнена. Стройка вдруг обернулась
ко мне совсем иной стороной: я увидел, сколько тут
бывает несчастных случаев, сколько людей болеет. Ма-
шина «скорой помощи» почти не стоит: привозят и
привозят больных, покалеченных. В палате для желу-
дочников не оказалось места, меня положили в хирур-
гическое отделение.
На пятом участке придавило бетонщика, такого же
