Собственно, ему все равно, где ехать и на чем спать.
Будь тут гора чемоданов или поленница дров, он и на
них устроился бы с таким же комфортом. Он толстый,
ему мягко и без постели.
Лешкино лицо круглое, пухлое, всегда сияет, как
солнышко. Он рыжеватый, добродушный и флегматич-
18
ный. Сидит себе развалясь, смотрит на всех и улыбает-
ся. Он любит играть в шашки, и на этот случай у него
имеются в кармане разграфленный лист и двадцать че-
тыре пуговицы.
Вообще карманы у него замечательные: в них по-
мещаются стаканы, пепельница, консервный ключ,
кашне, серия гвоздей разных калибров. Это у него ока-
зались и карты, но играет он не ради победы, а ради
самого процесса игры. Он с удовольствием и бьет и тя-
нет, но больше всего ему нравится жульничать. Побьет
козыря простой картой и улыбается: заметили или
нет? Время от времени Григорий, выйдя из себя, набра-
сывается, как петух, на него, обыскивает и вытаски-
вает откуда-нибудь из-под Лешки парочку припрятан-
ных «на погоны» шестерок. Леша не обижается — на-
оборот, очень доволен.
И мы ахнули, вдруг узнав, что наш Лешка отсидел
уже в заключении шесть месяцев за драку. Застен-
чиво улыбаясь, Леша рассказал, как однажды по
пьянке кого-то сильно избил и был судим. Теперь
в деревне ему не дают проходу, и он поехал в иные
края.
Есть у него отец, есть и мать. Одет он почти щеголь-
ски: в кожаную хрустящую куртку, хромовые сапоги.
Только багажа нет вовсе, если не считать того, что в
карманах.
Впрочем, багажом он обзаводился в пути. На вто-
рой день мы ходили обедать в вагон-ресторан. Леша во-
ротился оттуда вместе со всеми и скромно улегся на
свое место. Но что-то ему мешало — он крутился, кру-
тился, вздыхал. Потом встал, покопался в карманах и
вытащил оттуда три стакана, три ложки и вилку. Ва-
сек покатился со смеху. Григорий, как клушка, зама-
хал руками и бросился прятать это «добро». Бугай за-
сопел, молча отобрал, отнес в ресторан и тихонько под-
2* 19
сунул на стол. Леша поулыбался, ничуть не обиделся
и спокойно уснул. Вечером он принес два стакана с
подстаканниками.
Они, собственно говоря, ему не нужны. Просто ему
жаль было, что такие хорошие вещи остаются на столе
без присмотра. Пепельница, которую он вытащил из
кармана, была керамическая, а в ресторане стеклян-
ные,— он ее где-то прихватил раньше. Сначала мы
бранились, стыдили его, относили стаканы обратно, по-
том обозлились и плюнули. Так у нас накопилась дю-
жина стаканов и связка вилок. Леша аккуратно завя-
зал их в носовой платок с очевидным намерением при-
хватить с собой на новоселье.
Гришка долго и подозрительно наблюдал за ним и
наконец убежденно высказал свое мнение:
— Ага, врешь ты! Рассказывай — «за драку си-
дел»! Вор ты, вот чего. И еще сто раз в лагере будешь
сидеть, да!
— А! Там тоже люди,— лениво возразил Лешка.
Дмитрий Стрепетов — шестой наш спутник,
самый взрослый и серьезный. Он высокий, с резкими
рублеными чертами лица, упрямыми черными волоса-
ми и упрямым волевым ртом. Он рабочий из Орла, но
родина его — Новосибирск, и родители до сих пор там
живут. Имеет двадцать два года, семь классов и три
специальности: шофер, тракторист и помощник маши-
ниста паровоза. Вот специальности! Как мы все зави-
довали, когда он вытащил бумажник и показал свои
удостоверения и права! Вот кто всюду нужен и всюду
найдет себе место!
Но по какой-то иронии судьбы поездка в Сибирь
беспокоит Диму Стрепетова более, чем всех нас. Он в
поезде мечется, не находит себе места. Я не понимаю
его, но подозреваю что-то неладное: видно, что-то му-
чит его. Он подолгу стоит у окна и смотрит на мель-
20
кающие километровые столбы. Тоскует. Может, просто
потому, что тесно ему тут, негде развернуться, а нужно
ехать и ехать в душной клетке? Может, потому, что он
возвращается на родину?
Димка Стрепетов больше, чем другие, заботится о
Ваське, и тот привязался к нему всем сердцем. Когда
Дмитрий задумается, глядя в окно, Васек тоже рядыш-
ком смотрит.
— Дим… А в Сибири черемуха растет?
— А куда ж она делась?
— Я люблю черемуху…
И как-то само собой вышло, что, когда Дмитрий
что-то предлагал, все соглашались; когда приказывал,
слушались. Даже обстоятельный и независимый Иван
Бугай молча и согласно признал его власть. А для
