искать ключ? Ведь когда тебя нашли, Шеверт достал у тебя из-за пазухи странную записку.
— Да, я помню…
— И это еще одно доказательство того, что все можно изменить? — она с надеждой глядела на ийлура, и ему стало стыдно — оттого, что не уверен в успехе всего предприятия.
— Я не знаю, не знаю! — он тряхнул головой, — но мы, наверное, должны хотя бы попробовать.
Андоли опустилась рядом на колени и вцепилась холодными и остренькими пальцами в здоровую руку.
— Дар-Теен, миленький, я готова. Возьми меня с собой, я хорошо стреляю из лука, и умею управлять крыланами, и сделаю все, чтобы… чтобы только Шеверт был жив и здоров!
От элеаны по-прежнему пахло болотами и мятой, тревожный, бередящий душу запах. И в широко распахнутых аметистовых глазах, опушенных угольно-черными ресницами, тоже подрагивала тень тревоги — Дар-Теену вновь стало жалко эту бескрылую причку.
— Ну, Андоли, куда ж я без тебя? — он похлопал ее по худенькому плечику, — я ведь не умею так здорово ножи метать, честное слово.
… Они решили дождаться ночи, и лететь к храму Дракона под покровом темноты. Патрули серкт бороздили небеса только днем, с наступлением вечера чужаки расходились по домам, таков был странный обычай странного народа.
— Они думают, что ночь принадлежит чудовищам Селкирет, — задумчиво бурчала элеана, помешивая травяной чай в котелке, — стражи, которые несут караул по ночам, получают специальное благословление от жрецов. Что-то вроде амулета на шею.
А мысли Дар-Теена раз за разом возвращались к черной фигуре жреца, виденной на дворцовой крыше.
— Ты хорошо знаешь Хофру? — спросил он.
— Хвала старым богам, не слишком хорошо, — недовольно ответила элеана, — премерзкий он, этот жрец. Только делает вид, что предан Царице, а на самом деле думает, как себе кусок пожирнее урвать. Даже не так! Хофру просто думает о себе, только о себе.
— Но ты мне и так достаточно поведала, — прищурился ийлур, — чересчур для шапочного знакомства, тебе не кажется?
Андоли всплеснула тонкими руками.
— Ох, ну что тебе сказать? Чтобы ты поверил мне, а? Мы… однажды, всего раз… мы делили сны. Я и Хофру. Этого довольно?
Оторопев от внезапного признания, Дар-Теен не нашелся, что и ответить. В Андоли вдруг заговорила элеанская кровь, и она выразилась именно так, как делали это женщины многих поколений крылатого народа. «Делить сны» означало ночь любви.
— По-разному бывает, — торопливо, как будто оправдываясь, проговорила элеана, — если ты действительно хочешь знать, то я была всего лишь игрушкой для Царицы серкт. Да, бескрылое и разумное существо, живущее в царском саду. Как-то раз я упала, повредила ногу и совсем не могла ходить — а у серкт, знаешь ли, целительством занимаются в основном жрецы. Они слишком хорошо знают, как устроены жители Эртинойса! Ну, и Хофру приставили меня лечить. А я в то время была совсем еще девчонкой, испуганной и одинокой. Мне было страшно, очень! Мне все казалось, что единственный, кто меня спасет от кошмаров — это Хофру. Он-то и не виноват, он оступился всего единожды, ведь жрецу подобает думать только о служении Селкирет… А потом, когда я начала узнавать его душу, я в ужасе бежала, и отвернулась от него. Он страшный. И очень, очень могущественный, почти как Говорящий-с-Царицей. Иногда мне кажется, что на нем — печать самой Селкирет…
Тут элеана глубоко задумалась, а затем вскинула жалкий взгляд на Дар-Теена.
— Ты теперь будешь меня осуждать.
— Ничуть, — ийлур пожал плечами, — ты ведь очень правильно подметила. Бывает всякое, и случается по-разному. Никогда не угадаешь, каким боком повернется судьба. Никогда не знаешь, что тебе придется делать — или наоборот, не придется…
Под сердцем кольнуло сладкой болью воспоминаний. Жасминовая ночь, зеленоглазая Эристо-Вет, которой больше не было в Эртинойсе, и к которой все еще рвалась половинка души. И ведь как глупо получалось! Они расстались давным-давно, а до сих пор сердце не могло успокоиться, и разум не желал мириться с тем, что ийлуры с пышными синими волосами попросту не существует…
— Н-да. Не угадаешь, — пробормотал Дар-Теен, — это-то и страшно.
Как только начало смеркаться, Андоли потребовала руку Дар-Теена. Под аккуратно наложенной повязкой ийлур увидел добротный шов, взявшийся коричневой коркой. Элеана, судя по выражению ее мордашки, осмотром тоже осталась довольна; намазала рану какой-то зеленоватой грязью и вновь замотала. Спросила только:
— Пальцами можешь шевелить?
Дар-Теен попробовал, но безрезультатно — только выругался от проснувшейся боли. Девушка хмыкнула и покачала головой.
— Будем верить, что все срастется…
И серьезно взглянула на ийлура.
— Ну что, пора?
Им и вправду уже было пора лететь. Путь предстоял неблизкий: Храм Дракона издревле обосновался на мысу Драконья Челюсть — который, по сведениям путешественников, можно было смело считать самой южной оконечностью земель Эртинойса. Сам Храм Дар-Теен видел только на картинках, когда был адептом ордена Хранителей, и впечатления от внешнего вида сего строения остались самые неприятные. Древнейший храм издалека можно было принять за собранные в кучу щеровы кости: башни — сложенные одно к одному ребра и берцовые кости, стены — позвоночник. И неясно было, то ли древний архитектор решил пошутить, то ли именно в этом и состоял его замысел — явить Эртинойсу идею течения времени сквозь все тварное.
… Андоли, причмокивая, снаряжала крыланов. Она гладила их угловатые морды, похлопывала по бокам и бормотала что-то нежно-успокаивающее в прикрытые перепонками ушные отверстия. Элеана выглядела сильной — да и, несомненно, таковой являлась. Оставалось только гадать, какие страхи могли бросить ее в объятия жреца серкт.
«Передай привет своему господину», — вспомнил Дар-Теен слова Эльды. Любопытно, кого старуха имела в виду? Хофру? Или кого другого?
— Я не буду привязывать поводья к своему седлу, — Андоли обернулась, — тебе следует привыкать, Дар-Теен.
Ийлур согласился. Конечно же, глупо, когда здоровяк вроде него боится летать. Хочешь — не хочешь, приходится осваивать новый способ передвижения. Ведь когда-то и на щера влезть боялся — ровно до тех пор, пока не пришлось уезжать из стойбища кочевников, что в Ничейных Степях.
… И он даже нашел в себе силы не зажмуриваться, и даже заставил себя глядеть на быстро уплывающую в темноту твердь Эртинойса — в то время как крылан, мерно взмахивая перепончатыми крыльями, устремился к чистой золотой луне.
С высоты птичьего полета даже ночью было видно, как сильно изменился Эртинойс: проходя по его землям, серкт, словно саранча, оставляли после себя проплешины голой земли. Не пустыню — пустоши, где кроме низкого кустарника ничего не росло. Получилась невиданных размеров залысина, отметившая путь чужаков от моря Радуг до границы Черных песков и Диких земель, где они обосновались окончательно. И по-прежнему черной иглой утыкалась в небо башня Могущества — темнее южной ночи, словно трещина в бесконечность, и за ее макушку цеплялись жиденькие облака серо-охряного цвета, впитывающие равнодушный свет звезд.
Дар-Теен покрутил головой. Ему хотелось увидеть то, что сталось с храмом Шейниры в Диких землях — но курчавая шапка джунглей надежно скрыла темный храм. А может быть, и его развалины, если Элхадж попался в руки Царицы серкт. О храмах Фэнтара Светоносного ийлур даже не думал: их довольно было отстроено в землях детей этого бога, названных Северным Берегом, и в воинственном Алхаиме, и в терпимом к синхам Гвенимаре. Элеаны — те и вовсе храмов не строили, предпочитая многочисленные
