Сказочник

— А как должно было пойти? — не унимался Дар-Теен.

— Я не знаю, — равнодушно ответила ийлура, глядя на собственные колени, скрытые под белизной одеяния, — никто не знает. Но ты не погиб, Эристо-Вет и темная жрица Нитар-Лисс благополучно выбрались из Лабиринта Сумерек и разошлись. Каждая занялась своим делом, в то время как святыня элеанов была осквернена, и об этом скоро стало известно. Началась война… И был всего один благоприятный момент для ее завершения, но его безнадежно испортила все та же Нитар-Лисс по приказу Элхаджа. Может быть, если ты вернешься…

— Вернуться, чтобы погибнуть? — Дар-Теен пожал плечами, — доводы должны быть очень убедительными, чтобы я это сделал.

— Понимаю. Но я даже не предлагаю тебе возвращаться под покрывало Шейниры, ийлур, — теперь в голосе жрицы звучала нотка легкого презрения к слабости смертных, — тебе достаточно вернуться и спасти наследника Северного Престола, которого убила Нитар-Лисс. Кстати, ключ, который тебе нужно найти, у нее. Прежде это был меч…

— Черный убийца?

— Именно. Имен-но, ийлур. То, что держали в руках и ты, и синх Элхадж, позже приняло форму кристалла. И в том мире и времени, где правят серкт, ключ находится на шее Нитар-Лисс, которая, в свою очередь, живет в джунглях чуть севернее озера-Ямы. Ее нетрудно будет найти, Дар-Теен. Я бы даже предположила — жрица сама найдет тебя в джунглях.

Вновь повисла тревожная тишина. Дар-Теен воспользовался передышкой, бросил взгляд в сторону Андоли — элеаны по-прежнему мирно беседовали.

«Ну-ну, что же ты ей рассказываешь, Тарнэ?»

— Ты меня не слушаешь, — просочился в сознание спокойный голос Верховной жрицы, — возьми ключ у Нитар-Лисс и отправляйся к Пирамиде. Ключа будет достаточно, чтобы войти туда и достигнуть Врат… Настоящее Эртинойса в твоих руках, и мне бы очень хотелось… — тут она поморщилась, словно от надоедливой зубной боли, — мне бы очень хотелось, Дар-Теен, чтобы моя смерть здесь не была зряшней, понимаешь? Ведь я сделала все, что было в моих силах. Я сделала слишком много, гораздо больше, чем позволяется наделенным властью!

Ийлур кивнул.

— Да. Я все понял, жрица. Но у меня остался только один вопрос: что такого в этом наследнике Северного Престола?

Ийлура вскинула на него глаза — огромные, зовущие, чарующие… По ее совершенному лицу прошлась судорога, словно рябью подернулось зеркало лесного озерца.

— Он возлюбленное дитя Фэнтара Пресветлого, — медленно произнесла она, — и с ним сила Света.

— Угу. Сила Света… — он побарабанил пальцами о край скамьи, — а эта… Как ее там — Нитар-Лисс? Почему она жива? Ведь серкт убили ийлуров?

— Она осталась жива только потому, что ключ обладает огромной жизненной силой, — последовал немедленный ответ.

— Так ведь она не захочет мне отдать его… наверное… — буркнул Дар-Теен.

— Она с радостью отдаст его тебе, — заверила жрица, — а теперь иди. Наше время истекает, Дар- Теен, и мы скоро исчезнем, как и это… несуществующее время.

— Спасибо.

— Нет, погоди, — жрица напряженно морщила лоб, как будто что-то вспоминая.

Затем впервые на ее совершенном, словно изваянном из мрамора лице, отразилась тень вины.

— Я кое-что забыла, Дар-Теен. Карта!

Только что ее ладонь была пуста — и вот уже пальцы нервно мнут свернутый в трубочку листок.

— Что за карта? — ийлур с любопытством уставился на пожелтевшую и истрепанную бумагу.

— Здесь отмечено расположение пирамиды, — рассеянно ответила жрица, — забирай и иди…

Ее голос быстро слабел. Ощущения были такие же, как в кольце храмовых стен — как будто кто-то торопливо пил звуки.

— Иди же, — шершавая трубочка незаметно перекочевала в руку Дар-Теену.

— Прощай, жрица.

Он поднялся и пошел, не оборачиваясь, прочь, но на полпути вспомнил, что так и не спросил — откуда жрица знает про флюктуацию? Если ей известно это, значит, она может знать и то, как именно он туда попал. Может быть, даже то, кто столь тщательно вырезал кусок воспоминаний о том, что было до флюктуации.

Имя! Ему было нужно узнать имя этой твари, и тогда…

Дар-Теен обернулся, но скамья уже опустела, и было непонятно, то ли Верховная жрица уже понесла упомянутое ей наказание, то ли попросту удалилась.

Кто-то схватил его за руку, это оказалась бескрылая элеана.

— Бежим отсюда, скорее, — побелевшими губами шепнула она, — тот элеан… он исчез, растворился прямо в воздухе…

— Значит, их время закончилось, — пробормотал ийлур, — конечно, пойдем отсюда.

— К выходу? — она умоляюще заглядывала в глаза, словно маленькая, пригревшаяся у костра собачонка.

— Куда-нибудь, — Дар-Теен пожал плечами, — наверное, здесь нет разницы, куда идти.

… А время и вправду истекло.

Таял сад, растворялись, словно кусок сахара в кипятке, липы и жасмин, да и угрюмые стены Храма делались прозрачными, как будто сотканными из тумана. Первой не выдержала Андоли, вскинула на ийлура перепуганные глазищи.

— Бежим?

И они припустили изо всех сил.

Ведь даже дураку ясно — не стоит задерживаться в Храме, который вот-вот исчезнет.

Чувство было такое, как будто бежали по толстой пуховой перине. И стояла жуткая, густая как студень тишина, Дар-Теен не слышал даже собственного хриплого дыхания. Мелькали, проносились мимо серые коридоры, призрачные залы, за которыми собирались в стаю черные мошки. Страшный рой облепил снаружи стены, и пил, алчно высасывал остатки света и красок.

Все же они успели — задыхаясь, выскочить за пределы первого кольца стен. Храм таял, но на его месте, в прорехах материи, уже просвечивали очертания того, настоящего Храма Великого Дракона.

Глава 10. Узник и жрец

Даже самые грязные, самые черные ругательства, известные Шеверту, казались невинными цветочками по сравнению с тем, что он чувствовал в отношении Андоли.

Горечь поражения, разбитые надежды, обратившиеся в пыль мечты о новом, свободном Эртинойсе, глухая, неистребимая ненависть к предателю — и тупой, животный ужас перед жрецами серкт. Все это переполняло Шеверта, сводя с ума, подкатываясь тошнотой к судорожно стиснутым зубам, нещадно кусая раскаленной иглой мигрени.

«Боги, почему я не умер еще там? Почему мне не дали уйти к Покровителям?» — кэльчу казалось, что так он думает. На самом же деле он выл, рыдал, выкрикивая почти бессвязные слова. И бился бы головой о стену — если бы не слишком короткая цепочка, прочно соединившая его с ввинченной в пол бронзовой ножкой кровати.

Шеверт искренне верил, что лучше его сердцу было бы разорваться там, на полу проклятой спальни, чем продолжать, судорожно сжимаясь, гнать кровь по сосудам. Потому что — Покровители! — что может быть ужаснее, чем вновь попасть к серкт? Без оружия и без надежды на спасение?

… Потом безумие отступило. Осталась глухая тоска, усталость да ледяная, расчетливая ненависть к