никто не покушался. Поблизости никого не было, а вот на поляне, рядом с костром…
Хофру уже был на ногах, резким движением переломил стрелу. Дернул за древко — и, вместе с неестественно громким кровавым «плюх» она отправилась в траву.
— Покровители, обратите свой взор на детей своих, — по привычке пробормотал кэльчу и прикусил губу — от накатившего тусклой волной отчаяния.
Потому что… Покровителей больше не было. А на поляну скорым шагом вышли три черных тени — три жреца серкт. Хофру гневно сказал им что-то, они ответили. Словесная перепалка длилась несколько минут, а затем — затем произошло то, чего и следовало ожидать от жрецов проклятого народа. Шеверт только сильнее вжался в теплую и влажную землю, чувствуя, как дыбом становятся колючки на голове.
Он ведь никогда так близко не наблюдал искусство
Существа еще постояли-постояли, издавая тихий клекот, а потом четыре черных панциря, лапы, клешни, хвосты — все смешалось в один клубок, и лес наполнился скрежетом, рычанием и неестественно высоким визгом, от которого хотелось зарыться в землю.
Шеверт зажал уши ладонями. Лежа тихо-тихо, как мышонок, он безнадежно пытался понять, который из монстров — жрец Хофру, но потом плюнул на это и просто стал наблюдать за схваткой.
Во все стороны полетели ошметки плоти вперемешку с кусками изломанного панциря, как будто серкт угодили в старую добрую камнедробилку. Клубок распался сам собой: от сердцевины отвалились три плоских черных панциря, и вот уже последний живой монстр издал воинственный клекот над телами поверженных врагов… А затем черной молнией, взрезающей ночь, рванул куда-то в лес.
Шеверт тихо помянул Шейниру.
Он, конечно, с самого начала знал, что в этой драке будут победители и побежденные, но чтобы вот так?..
— Хофру, — неуверенно позвал Шеверт.
«А как же двадцать шагов? Или он… уже мертв, а я — свободен?!!»
Напрочь позабыв о том, что над ним — гигантский кактус, Шевер пополз вперед, разодрал вкровь руку и, с трудом переводя дыхание, присел над первым телом.
На поляне неподвижно лежал серкт, и кровь уже не сочилась из глубоких колотых ран.
— Хофру? — борясь с омерзением, Шеверт повернул к себе голову убитого.
В этот миг слабый лунный свет пробрался сквозь кроны и скользнул по лицу серкт. Шеверт разжал пальцы и выругался: вместо лица перед ним была черная, словно лакированная маска, сгладившая до неузнаваемости и нос, и скулы.
— Проклятье, — кэльчу сплюнул под ноги, выпрямился.
Двое оставшихся серкт были примерно в том же состоянии, что и первый — не разобрать, кто есть кто…
Он отряхнул руки, продолжая озираться по сторонам. Ясное дело, надо было бежать отсюда. Тот жрец, что удрал в лес — наверняка это был не Хофру. Следовательно, он, Шеверт отныне был свободен и мог отправляться на все четыре стороны…
Кэльчу присел на поваленное бревно и обхватил руками голову. Свободен? Ха! как бы не так!
И он еще смеет думать о собственной свободе, когда предательница Андоли (тьфу, даже имя ее вспоминать не хочется), может убить доброго и простодушного, как дитя, Северянина!
Но тогда…
— Как же мне найти их? Как?!! — Шеверт и не заметил, что прошептал эти слова.
Его взгляд скользил по поляне, по разоренному кострищу — угли быстро остывали, мерцая в сырой траве злыми звездами. Крыланы, которых завершившаяся схватка ничуть не взволновала, продолжали спокойно лакомиться сочными побегами, там, чуть дальше, под деревом были свалены вещи Хофру.
— Искатель, — пробормотал Шеверт себе под нос, — жрец пользовался им, чтобы следовать за ийлуром…
«А ты с ним как думаешь управляться?» — ехидно спросил он себя. Ответа не было.
Но кэльчу все-таки поднялся, еще раз оглядел неподвижные тела жрецов и побрел к мешку Хофру.
Над лесом повисла тревожная тишина — если бы не яркая луна, можно было бы подумать, что вот-вот начнется гроза. Шеверт развязал шнурки, осторожно запустил руки внутрь мешка. Пальцы тут же наткнулись на жесткую лепешку, которых жрец набрал в дорогу предостаточно, чтобы не голодать.
— Вот ведь как получилось, — шепнул кэльчу, словно бы оправдываясь перед Хофру за то, что роется в его вещах. Конечно, сожалеть о серкт было глупо и даже более того, немыслимо — но Шеверт брезгливо думал о том, что негоже обирать мертвых, даже если этот мертвый — враг.
Наконец кэльчу нащупал бок искателя. Неестественный холод шара пробирался даже сквозь бархат мешочка, покалывая подушечки пальцев.
«Возьму его, пищи и воды», — решил Шеверт, извлекая в ночь сокровище Хофру.
Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штука, но — «как- нибудь разберемся, даже без помощи Покровителей».
— И что ты с ним будешь делать, о многомудрый? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос.
Голос слишком рано похороненного Хофру!
Шеверт так и думал, что сейчас разъяренный жрец сотрет его в порошок. Неосознанно втянул голову в плечи и также неосознанно прижал к животу хрустальный шар.
— Повернись, — тихо приказал серкт. Так, что мурашки по коже забегали.
Не оставалось ничего иного, как молча повиноваться; Шеверт исподлобья взглянул на жреца — Хофру, как ни в чем не бывало, стоял перед ним, жив-здоров. Жреческую хламиду он утратил, оставшись в одних холщовых штанах, и энергично обтирался какой-от тряпкой. Шеверт быстро глянул на плечо серкт: от раны остался вспухший сине-багровый рубец.
— А ты, я полагаю, уже и обрадовался? — зло спросил Хофру, не прерывая обтираний.
Шеверт вдруг сообразил, что его «полотенце» еще недавно было светлым, а теперь пропиталось чем-то темным.
— Н-нет. — он опустил голову, чтобы не видеть презрения на лице серкт.
— Тогда зачем ты роешься в моих вещах?
— Я… я думал…
— Вот как, — кэльчу показалось, что Хофру вздохнул.
Что-то шлепнулось в траву — это жрец отбросил ставшую ненужной тряпку. Затем он быстро наклонился и наощупь вытянул из своего мешка простую полотняную рубаху.
— А я-то думал, ты обворовываешь мертвых, — с усмешкой изрек Хофру, — будь добр, положи на место искатель. Ты бы с ним все равно не сладил.
— Почему… почему ты убежал в лес? — Шеверт наконец нашел в себе силы взглянуть в лицо серкт, — я думал, что ты…
— И поэтому решил самостоятельно разыскивать ийлура?
Еще один, внимательный взгляд — и кэльчу стало ясно, что жрец едва держится на ногах. Хофру тем временем облачился в рубаху, затем, пошатываясь, добрался до ближайшего дерева и уселся под ним.
— Я должен был убедиться, что больше никто не явился по мою душу, — улыбка жреца была похожа на упыриный оскал, — также я должен был убить тех, кто поджидал жрецов… Никогда не любил наших стражей, они чересчур тупы и услужливы…
Он замолчал и покачал головой.
— Принеси мне воды, Шеверт. Перед тем, как мы двинемся дальше, мне придется кое-что тебе поведать… О Вратах Ста Миров… Ибо эта ночь показала, что и со мной может
