круто обернулась на каблуках, что американец невольно подался назад. Сзади была стена, и он весьма чувствительно ударился локтем.
– Какая еще девица? – осведомилась баронесса, испепелив его взглядом.
У нее было такое лицо, что Билли немедленно захотелось спрятаться куда-нибудь. «И что я такого сделал?» – в тоске подумал молодой человек.
– Вы спросили, нравится ли она ему… – но, не закончив фразу, Билли угас и попятился к двери.
Амалия отвернулась.
– Все дело в платке, – сказала она. – Подумай, и ты сам поймешь.
Билли озадаченно моргнул.
– Нет, ничего не понимаю, – честно признался он.
– Было очень умно – вытереть руки не своим платком, который мог выдать убийцу, а чужим. Весь вопрос в том, откуда чужой взялся.
– Но мы же знаем, откуда взялся платок, – с готовностью подхватил Билли. – Один из гостей, – он бы скорее удавился, чем сказал «ваш муж», – порезался, мисс хотела его перевязать и уронила…
– Я не о том, – отрезала Амалия. – И вовсе не это важно, а другое. Не то, что лежит на поверхности, а то, что скрыто… или кажется таким, хотя на самом деле совершенно очевидно. – Она умолкла. Задумчиво покачала головой. – Мне с самого начала не стоило браться за расследование. Надо было позвать Марсильяка сразу после того, как убили Беренделли. Может быть, тогда не было бы двух других смертей.
Билли тихо вздохнул. Ему не нравилось, что Амалия так переживает. И вообще он придерживался о ней слишком высокого мнения, чтобы кто-то, даже она сама, мог его поколебать.
– Забавно, – сказал он.
– Что именно? – спросила Амалия, не глядя на него.
– Да все, – объяснил Билли. – Ведь итальянец сказал адвокату, что тот больше не выиграет ни одного процесса. И в самом деле, как он может что-то выиграть, если он мертв? Да и графиня… Маэстро предсказал ей, что не пройдет и полгода, как она встретится с тем художником. Получается, не зря она так боялась – тот застрелился, и она тоже…
Амалия укоризненно посмотрела на него.
– Элен Толстая не кончала с собой, ее убили, – поправила она. – Лучше расскажи мне подробнее, что сказал Беренделли тебе самому.
Билли замялся.
– А вам так важно знать? – наконец спросил он.
– Да, – кивнула Амалия. – Мне хочется понять, каким образом он производил на не самых глупых людей впечатление человека, который действительно разбирается в прошлом и будущем. Относительно хозяев и гостей все ясно – он вычислил, кто окажется на вечере, и заблаговременно навел о всех справки. Узнал, что с ними было, чем они живут сейчас, на что надеются… В случае со мной все было легко, потому что про меня известно более чем достаточно. Но вот ты… Ты – другое дело.
Билли вздохнул.
– Что именно вы хотите знать? – спросил он.
– Кто из вас больше говорил – ты или он?
– Мы оба говорили, – удивленно ответил Билли. – Он прочел по моей ладони, что я родился далеко… что у меня в жизни было всякое… ну, разное… – Он потупился. – Бурная молодость, как это называется в книжках, вот!
Ну да, подумала Амалия, хиромант незаметно разговорил парня, а когда тот ему сам все про себя рассказал, ошеломил откровениями… слегка переиначив слова… Ах, Билли, ну как же можно быть таким наивным?
– Я сразу же должна была понять, – сказала она. – «Дамы и господа, один человек из тех, кто находится в этой комнате – убийца, безжалостный и хладнокровный», – процитировала она со вздохом. – Боже, сколько я гадала, ломала себе голову… а ведь на самом деле все очень просто. Беренделли сказал правду, он знал, что один из нас – убийца, причем вовсе не знакомый ему доктор де Молине, бывший коммунар, которому за участие в революции на родине грозит тюрьма. Ах, щучья холера! Наш хиромант просто хотел покрасоваться, но беда в том, что среди присутствующих в самом деле оказался убийца, и он не стал церемониться. И все закончилось именно так, как закончилось.
Билли в напряжении слушал Амалию, пот катился по его лбу. Почему, ну почему она не скажет, кого именно итальянец назвал убийцей? Почему он должен догадываться, что такое знал Беренделли? У самого-то у него нет даже малейшего соображения…
– Эмили, – умоляюще проговорил он. – Так убийца-то кто? Кого итальянец имел в виду, когда сказал, что он находится среди нас?
Амалия покачала головой. С жалостью посмотрела на него.
– Братец, ты что, разве не понял? До сих пор? Именно тебя маэстро Беренделли назвал убийцей. Убийца, Билли, – ты.
Братец Билли, он же знаменитый в прошлом американский бандит Билли Мэллоуэн, за свою сверхъестественную меткость получивший прозвище Билли Пуля, вытаращил глаза.
– Нет! – вырвалось у него.
– Ну конечно, да, – пожала плечами Амалия. – Ты сказал ему, что убивал людей?
– Я? – ужаснулся Билли. – Но он сам мне сказал, по ладони прочитал! И вообще, никакой я не убийца! – Его негодованию не было предела. – Я никогда не стрелял в спину, не палил исподтишка, из засады, и не нападал вдвоем на одного! Если я и убивал, то чтобы защитить себя. Или вас! – отважно прибавил он. – Помните, как мы встретились?
Амалия улыбнулась.
– Вряд ли такое можно забыть, – мягко сказала она.
– Ну вот! Я же говорю, не убийца я, просто мне вечно не везло. – Билли увидел, что Амалия снова улыбается, и надулся.
– По-моему, не везло не тебе, а твоим противникам, – поддразнила она своего друга.
– Вы еще скажите, что гадателя зарезал я, – проворчал Билли. Но молодая женщина покачала головой.
– Нет, Билли. Я даже мысли подобной не допускаю. Просто то, что Беренделли сказал о тебе, кто-то другой принял на свой счет. И испугался.
– Ну, если так, то вы, наверное, правы, – с сомнением в голосе сказал Билли. Он пригладил волосы и исподлобья взглянул на Амалию. – А мышьяк? Кто его подсыпал? Это же было до того, как итальянец спугнул убийцу. И кто, черт возьми, застрелил красотку и адвоката? Он что, не мог ограничиться одним адвокатом?
Следует признать, что Билли Пуля был весьма последователен в своих симпатиях и антипатиях. Адвокатов он не терпел с тех пор, как его поймали еще в Америке – первый и единственный раз – и осудили, причем назначенный ему адвокат даже не сделал попытки хоть как-то защитить своего клиента. Впрочем, тогда Билли не успели повесить, потому что он благополучно удрал при перевозке к месту казни, и примерно в то же время он впервые встретился с Амалией. [31]
Дальше им пришлось пережить вдвоем множество самых разнообразных приключений, а потом их дороги, казалось, разошлись окончательно – у Билли началась чахотка, и Амалия поместила его в лучший санаторий. Сама она вскоре вышла замуж, но потом последовали развод, годы, заполненные не самой интересной, но безусловно важной для страны работой, в которой Билли, который к тому времени уже подлечился, изредка оказывал ей помощь. Однако она и сама не могла похвастаться крепким здоровьем, и когда слегла, то Билли оказался первым, кто примчался к ней на помощь. Молодой человек был для нее кем-то вроде брата (родного она утратила в юности), и Амалия знала, что всегда может на него положиться. Сам Билли питал к ней несколько другие чувства, но был достаточно умен, чтобы понимать: если такая женщина, как Амалия, дарит свою дружбу, это накладывает определенные обязательства, потому что есть вещи, которых нелегко достигнуть, но которые очень легко утратить. А Амалия обладала одной особенностью, из-за коей ее многие считали невыносимой – раз сочтя, что человек ее каким-то образом предал, она навсегда вычеркивала его из своей жизни. И Билли, который отлично помнил о тех, кто совершил непоправимую ошибку и лишился ее расположения, вовсе не хотел оказаться в их числе.
Сейчас он поглядел на молодую женщину, вздохнул и пожаловался:
– Я совершенно запутался.
Но тут в дверях появилась Глаша и сообщила, что господин Марсильяк только что прибыли.
– Идем, – сказала Амалия, – ему о многом надо будет рассказать.
И они вышли из комнаты и направились к лестнице.
Аполлинарий Евграфович Марсильяк был довольно интересным брюнетом в очках, с лицом, которое больше подходило бы какому-нибудь мушкетеру из книг Дюма, чем следователю по особо важным делам. Он носил французскую фамилию, потому что его предки благоразумно предпочли покинуть родину в самом начале Великой революции и перебрались в Россию, управляемую тогда просвещенной Екатериной II, не одобрявшей террора. Амалии уже прежде приходилось сталкиваться с Марсильяком, и, собственно говоря, именно по ее протекции молодой и никому не известный полицейский перебрался из провинции в столицу [32] . С точки зрения баронессы, Марсильяк обладал всеми качествами, которые нужны хорошему сыщику: умом, знанием людей и непредвзятостью, и она была счастлива узнать, что карьера круто пошла вверх. Амалия вообще не питала зависти к талантам других, а, наоборот, радовалась, когда чьи-то таланты находили достойное применение. Сегодня же она рассчитывала, что вдвоем с Марсильяком они быстрее смогут разобраться в том, что произошло в этом доме.
Аполлинарий Евграфович поцеловал руку Амалии и представил ей своего помощника Соболева, вместе с которым прибыл к Верховским. Молодая женщина познакомила следователя с Билли, и Марсильяк сказал, что очень рад всем родственникам уважаемой госпожи баронессы. От Амалии, впрочем, не укрылось, что ее старый знакомый бросил на американца оценивающий взгляд.
– Как я понял, Амалия Константиновна, расследование нешуточное? – спросил Марсильяк.
Баронесса ввела его в курс дела, рассказав обо всех событиях вечера и ночи, передала имеющиеся в ее распоряжении вещественные улики и повела знакомить с гостями.
Евдокия Сергеевна, наконец-то завидев законного представителя власти, так расчувствовалась, что чуть не пустила
