необходимо требуетъ не только свободы отъ давленія разс?явающихъ чувственныхъ пожеланій, но и положительной нравственной чистоты, потому что по слову Спасителя, только „чистіи сердцемъ Бога узрятъ'. Отсюда естественно должно проистекать строгое и даже суровое отношеніе къ чувственности, постоянная борьба съ нею, какъ представляющею пом?ху для сосредоточеннаго, чистаго и напряженнаго созерцанія. Однако, ц?лью этой борьбы съ чувственностью должно служить одухотвореніе, такъ сказать, плоти, т. е. приведеніе ея въ такое состояніе, въ которомъ она, по крайней м?р? не могла бы м?шать паренію духа, напряженному умному созерцанію и умной, или духовной молитв?. Но зд?сь однимъ изъ важныхъ препятствій служитъ мыслящая сила. Челов?ку мыслить столь же естественно, какъ и солнцу св?тить. Умъ движется впередъ подъ вліяніемъ какого-то невидимаго и неодолимаго влеченія. Остановить его д?ятельность никто не въ состояніи, но управлять имъ должно. Главное зло для ума это суетныя, пустыя мысли. Въ письмахъ путешественниковъ мы читаемъ, что въ жаркихъ странахъ часто налетаютъ такія тучи саранчи, что он? закрываютъ отъ путешественника солнечный св?тъ и бросаютъ темную и холодную т?нь. Тоже бываетъ и въ ум?. Тучи суетныхъ мыслей постоянно носятся надъ умами людей, перес?каютъ лучи истины на ихъ пути къ сердцу и, такимъ образомъ, д?лаютъ сердце чуждымъ доброд?тели; или, подобно ста? птицъ, налет?вшихъ на недавно зас?янное поле, крылатыя мысли спускаются на сердце и выклевываютъ т? драгоц?нныя с?мена, которыя пос?яны въ немъ рукою небеснаго С?ятеля и которыя принесли бы обильные плоды.
Для того, чтобы освободиться отъ такого состоянія и получить божественный св?тъ и истину необходимо, по ученію святыхъ отцевъ, вступить въ брань съ своимъ воображеніемъ и бороться съ нимъ вс?ми силами, чтобы „обнажить' умъ свой отъ всякихъ видовъ, цв?товъ и очертаній и вообще отъ всякаго воображенія и памяти чувственныхъ вещей, какъ хорошихъ, такъ и худыхъ, потому что, „все такое есть запятнаніе и затемн?ніе чистоты и св?тлости ума, одебел?ніе его безвеществія и проводникъ къ отрастенію ума', такъ какъ ни одна почти страсть душевная и т?лесная не можетъ подступить къ уму иначе, какъ чрезъ воображеніе соотв?тственныхъ имъ вещей чувственныхъ. Поэтому, необходимо хранить свой умъ безцв?тнымъ, безъобразнымъ, безвиднымъ и чистымъ, какъ создалъ Богъ. Но достигнуть этого возможно лишь возвративъ умъ свой въ себя, заключивъ его въ т?сномъ м?ст? своего сердца, и всего внутренняго челов?ка, и научивъ его неотходно пребывать тамъ, внутри, внимая себ?, себя разсуждая, наипаче же Бога созерцая и въ Немъ упокоеваясь. Подобно тому какъ зм?й, когда нужно ему бываетъ бросить старую кожу свою, идетъ и съ усиліемъ протискиваеть себя сквозь какой-либо т?сный проходъ, какъ говорятъ „естествословы', такъ и умъ, чрезъ т?снины сердца и умной въ сердц? молитвы протискиваясь, совлекается одежды воображенія чувственныхъ вещей и недобрыхъ чувственныхъ впечатл?ній, д?лается чистымъ, св?тлымъ и годнымъ къ единенію съ Богомъ, ради подобія Ему, какое воспринимаетъ чрезъ это. Или, – какъ вода, ч?мъ больше ут?сняется въ т?сныхъ проходахъ, т?мъ сильн?е напираетъ и быстр?е устремляется вверхъ, такъ и умъ, ч?мъ бол?е ст?сняется сокровеннымъ въ сердц? поученіемъ и себ? вниманіемъ, т?мъ д?лается утонченн?е и сильн?е и, устремляясь гор?, т?мъ недоступн?е бываетъ для всякой страсти и всякаго прилога помысловъ, и для всякаго образа вещей, не только чувственныхъ, но и мысленныхъ, такъ какъ он? въ такомъ случа? остаются вн? и внутрь войти не могутъ. Или какъ лучи солнца, будучи разс?яны въ воздух? и разъединены другъ съ другомъ, бываютъ не такъ св?тлы и теплородны, будучи же сосредоточены въ одну точку посредствомъ изв?стныхъ стеколъ, даютъ осл?пительный св?тъ и зажигательную теплоту, такъ и умъ, будучи собранъ въ центр? сердца себ? вниманіемъ и сокровеннымъ поученіемъ, д?лается св?тоноснымъ и попалительнымъ, тьму вещественную и страстную разгоняющимъ и всякіе такого рода образы и движенія уничтожающимъ' [CCXLIX]. Святый Симеонъ юродивый и признавалъ умъ царемъ надъ страстями. Въ самомъ д?л?, безъ умственнаго бодрствованія невозможно изгладить изъ души вс? сл?ды и остатки прежде воспринятыхъ впечатл?ній, возбуждающихъ и питающихъ страсти. Только непрерывною борьбою съ изгнаніемъ изъ души страстныхъ чувствъ можно стяжать себ? в?нецъ поб?ды, и не дать діаволу играть своею душою, какъ мячикомъ, который старается держать челов?ка въ страстномъ настроеніи, перебрасывая вниманіе отъ одного воспоминанія на другое и подъ ними шевеля пожеланія и страсти [CCL].
Вотъ какой смыслъ можно усматривать въ символическомъ д?йствіи святого юродиваго Симеона.
Значитъ, святые юродивые умъ свой пріучали къ борьб? съ страстями и старались развить его такъ, чтобы въ ихъ сердц? вкоренился вкусъ и навыкъ только къ тому, что раскрывало предъ ними Бога, а не къ тому, что льститъ чувственности, раздражаетъ ее, направляли умственныя силы къ тому, чтобы навсегда утвердить себя въ томъ, что свято и праведно, что питаетъ благочестіе и возбуждаетъ умиленіе и благогов?ніе къ Творцу и Промыслителю, Искупителю и Освятителю всего существа челов?ка.
Такимъ образомъ, святые юродивые старались казаться и казались прежде всего не такими, каковы они были на самомъ д?л?. Сообразно ли это съ достоинствомъ разумной челов?ческой природы?
Нельзя не согласиться съ т?мъ, что скрытность, которая внутреннюю срамоту хочетъ прикрыть благовиднымъ покровомъ, во всякомъ случа? отвратительна. Но несомн?нно и то, что скрытность святыхъ юродивыхъ совс?мъ другого рода. Основаніе скрытности ихъ, какъ вид?ли, отчасти лежало въ глубокомъ смиреніи, которое на самой высшей ступени нравственнаго совершенства представляетъ себя ниже вс?хъ. Совм?стность съ нашею природою такого рода скрытности не подлежитъ никакому сомн?нію. Сознаніе собственнаго ничтожества и недостоинства предъ Богомъ естественно челов?ку, – и когда сознаніе это доходитъ до высшей степени, тогда челов?къ во вс?хъ своихъ д?йствіяхъ будетъ вид?ть одни только недостатки. Если Богъ и въ ангелахъ усматриваетъ н?что стропотное [CCLI], то т?мъ бол?е это есть въ челов?к?, даже самомъ благочестивомъ. Усматривая недостатки и въ своихъ доброд?теляхъ, смиренный подвижникъ благочестія желаетъ, чтобы и другіе также судили о немъ, а отсюда рождается мысль – скрывать отъ взора другихъ свои доброд?тели.
Дал?е, изв?стно, что с?мя добра въ нашей душ? гораздо удобн?е утверждается, растетъ и созр?ваетъ втайн?, нежели когда оно выставляется на видъ. Прывычка услаждаться собственными совершенствами и одобреніе другихъ легко могутъ ослабить одно изъ важн?йшихъ побужденій къ нравственному усовершенствованію себя, – сознаніе собственнаго ничтожества. Челов?къ т?мъ сильн?е возбуждается къ исправленію нравственныхъ своихъ недостатковъ, ч?мъ ясн?е усматриваетъ ихъ. Сл?довательно, лишь только челов?къ начнетъ заниматься разсматриваніемъ своихъ совершенствъ и въ тоже время упускать изъ виду свои недостатки, – стремленіе къ нравственному усовершенствованію себя необходимо слаб?етъ, если не совс?мъ прекращается.
Приложимъ сказанное къ святымъ юродивымъ. Предположимъ, что чувство собственнаго недостоинства и опасеніе, чрезъ обнаруженіе предъ собою и другими своихъ совершенствъ, ослабить въ себ? стремленіе къ усовершенствованію, были развиты у нихъ до великой степени, и мы должны будемъ признать, что скрытность святыхъ юродивыхъ нисколько не противор?читъ достоинству природы челов?ческой. Возражая, что многіе съ голубиною кротостію могли открыто возращать въ себ? с?мя добра, не им?етъ силы въ глазахъ того, кто знаетъ, что люди одарены не одинаковыми дарованіями, какъ естественными, такъ и благодатными.
Значитъ, скрытность святыхъ юродивыхъ не можетъ служить основаніемъ того, чтобы считать, „юродство' противнымъ природ? челов?ческой.
ГЛАВА V Видъ физической жизни святыхъ юродивыхъ: скитальческая жизнь, скудость въ одежд?, босоножіе, провожденіе жизни вн? жилищъ или въ непокрытыхъ „хл?винахъ', спанье на голой земл?. Нравственный смыслъ этихъ лишеній.
Вс? странности въ образ? жизни святыхъ юродивыхъ происходили всл?дствіе отр?шенности ихъ отъ ума и отъ скрытности; иначе такой образъ жизни не могъ образоваться.
При взгляд? на жизнь святыхъ юродивыхъ прежде всего бросается въ глаза ихъ скитальческая жизнь. Вступая на подвигъ „юродства', они покидали все мірское, порывали всякую связь съ родными: святый Симеонъ покидаетъ н?жно любящую свою мать, святый Андрей пренебрегаетъ своимъ положеніемъ у вельможи для „б?ганія'. святый Прокопій, раздавъ им?ніе свое, поселяется въ Хутынскомъ
