непосредственно мысль и движеніе его духа.
Св. Андрей посмотр?лъ на „вора зв?рообразно и яко гн?ваяся рече' (л. 11).
Но г. Прыжова смущаетъ темная загадочность д?йствій юродивыхъ. И въ самомъ д?л?, зач?мъ имъ надо было выражать свои предреченія и вообще мысли не прямо? но, в?дь, д?лать д?ло, со всею открытостью его значенія и силы, хорошо и кстати было бы только тогда, когда мы находимся среди готоваго вниманія и сочувствія именно къ сил? своего д?ла. Много-ли у насъ занимающихся житейскими д?лами съ духовнымъ разсужденіемъ; съ пониманіемъ духовнаго и въ житейскихъ матеріальныхъ вещахъ? много-ли ведущихъ духовную жизнь, жизнь по благочестію, но такъ, чтобы ум?ть или только хот?ть и въ д?лахъ земныхъ прозирать и выдерживать силу духовную, духъ и силу Христа, сошедшаго ради насъ съ неба на землю? у насъ ужъ если захотятъ жить по Божьи, то для такихъ уже вс? среды, гд? труждаются и обременяются разнымъ образомъ люди, составляютъ только гр?шный погибающій міръ. Или если уже кто, руководясь исключительно практическими ц?лями, займется д?лами или вещами, относящимися къ земному, то онъ словно черезъ рубиконъ перешелъ отъ всего духовнаго, Христова. Что-же теперь д?лать челов?ку, который живетъ по Божьи, но такъ, что входитъ и въ духъ Божьей любви къ намъ немощнымъ и гр?шнымъ людямъ и потому стремится помочь братьямъ въ несеніи тяготы житейскихъ нуждъ и д?лъ, въ которыхъ обыкновенно проводитъ всю свою жизнь челов?къ, – помочь именно чрезъ упроченіе духовнаго значенія и за этими д?лами и нуждами челов?ческими? Прямо и открыто повести это д?ло – значитъ почти только увеличить отв?тственность людей за духовную ихъ невнимательность. „Такъ пусть же буду я въ глазахъ людей дуракомъ и безумцемъ, пока наконецъ сами люди не образумятся вести по духовному и житейскія свои д?ла, въ которыя погружены', разсуждали такъ св. юродивые. И въ такомъ случа? загадочность, приточность словъ, д?йствій остается единственнымъ средствомъ къ возбужденію въ людяхъ духовной внимательности и разсудительности, или по крайней м?р?, только духовнаго сочувствія. Для этой ц?ли, и по т?мъ же причинамъ, Самъ Господь нашъ Іисусъ Христосъ, Первообразъ и Первооснова для всякаго истинно добраго и разумнаго д?ла, во время земной жизни, употреблялъ приточно-загадочный образъ р?чи и д?йствій, им?я прямое назначеніе научать людей истин?, для этой же ц?ли и пророки р?чь свою и д?йствія прикрывали символами.
Св. юродивые, предвидя въ ц?ляхъ спасенія другихъ то, что им?етъ быть впереди, не основывались, при этомъ, ни на какихъ вн?шнихъ данныхъ, подобно астроному или политику. Не лишне кстати объяснить – какимъ образомъ сообщается челов?ку даръ в?д?нія будущаго для того, чтобы устранить возраженіе, что св. юродивые въ предсказываніи будущаго уподоблялись якобы языческимъ прорицателямъ и д?йствовали въ состояніи сумашествія, какъ полагали еще даже современники ихъ. Такъ, о св. Симеон? юродивомъ говорили, что онъ знаетъ будущее не отъ Бога, а отъ б?са и что предсказываетъ въ состояніи безумія [DCLV], а предсказанія св. Прокопія Устюжскаго считали безсмысленнымъ бредомъ: „сей челов?къ безуменъ есть, и никогда-же смысленно что глаголетъ, почто его слушать [DCLVI].
При сообщеніи челов?ку истиннаго пророчества происходитъ возд?йствіе Духа Божія на духъ челов?ческій, которое возвышаетъ естественныя силы челов?ка до сверхестественнаго состоянія. Въ этомъ состояніи челов?ческій духъ не пассивенъ, но настолько-же активенъ, насколько и при воспріятіи впечатл?ній вн?шняго міра. По этому взаимод?йствію божественнаго Духа на челов?ческій духъ, божественная истина усвояется не механически посл?днимъ, но, говоря н?сколько вульгарно, переваривается въ сознаніи и д?лается собственностью воспринимающаго лица. Очевидно, зд?сь личныя силы челов?ка служатъ сод?йствующими факторами откровенія и условливаютъ его. Такъ и должно быть. Только на этой гармоніи силъ божескихъ и челов?ческихъ и основывается откровеніе. Св. юродивые – не мечтательные умы, не бол?зненныя натуры, носящія въ своей крови много магнитной силы и потому могущія говорить свободно о будущемъ. Н?тъ, это умы здоровые, ясные и спокойные. Предсказанія ихъ им?ютъ твердый характеръ, какъ-бы часто ни обманывала надежда, повидимому, какъ бы далеко не затягивалось исполненіе предсказанія, какъ бы сильно не противор?чилъ предреченію д?йствительный ходъ вещей, – все это не смущало св. юродивыхъ, не безпокоило и не сбивало съ толку. Они съ неподвижностью скалы держались за свои откровенія. Они, подобно живописцу, рельефно рисовали картину будущаго, внося въ нее новыя и, притомъ, самыя мелкія, опред?ленныя черты (напр. предсказаніе св. Михаила Клопскаго о паденіи Новгорода, предреченіе св. Николая Псковскаго о томъ, что Іоанну Грозному не придется громить Псковъ и т. п.). Есть-ли какое-нибудь сходство св. юродивыхъ съ языческими прорицателями? вс? операціи, по которымъ изрекали языческіе прорицатели будущее, основывались на обман?. Чрезъ хитрость они старались распространить свою практику. Отъ обмана наживали себ? деньги и развивали корыстолюбіе. Вотъ черты, говорящія о нравственной испорченности языческихъ прорицателей. Зат?мъ, самыя предсказанія угадывались по шуму листьевъ въ Додон?. Шумъ листьевъ додонскаго дуба язычники принимали за таинственный голосъ самаго Зевса и всячески пытались разгадать его волю. По сказанію Геродота отв?ты давались женщинами, а истолкователями ихъ были жрецы. Для истолкованія шума листьевъ священнаго дуба требовалось особенное вдохновеніе. Средствами вызыванія вдохновенія служили обряды: омовенія, куренія, питье воды изъ священнаго источника и т. п. Кром? шума листьевъ священнаго дуба, пров?щательное значеніе вид?ли въ п?ніи птицъ, гн?здившихся на в?твяхъ дерева, въ звук? м?дныхъ сосудовъ, въ журчаніи источника и въ снахъ, вид?нныхъ жрецами, когда они засыпали на земл? на принесенныхъ дарахъ. Въ Дельфійскомъ прорицалищ? шарлатаны вдохновлялись еще бол?е, ч?мъ въ Додонскомъ. Главною сценою прорицалища была пещера, изъ которой выходили одуряющіе холодные газы, приводившіе челов?ка въ бол?зненное, ненормальное состояніе. Д?йствіе этихъ холодныхъ испареній доводило пи?ію до того, что она вздрагивала, металась, говорила или кричала самыя безсвязныя, непонятныя фразы. Предъ процессомъ одуренія пи?ія постилась, купалась въ Касталійскомъ источник?, над?вала длинную мантію, распускала волосы, на голову над?вала золотой в?нецъ, жевала лавровый листъ и садилась надъ упомянутой пещерой на треножник?. Ея безсвязныя сентенціи и фразы, изреченныя въ экстатическомъ состояніи, истолковались, какъ и въ додонскомъ прорицалищ?, жрецами; посл?дніе, конечно, объясняли эти фразы по своему субъективному взгляду, а главное, соображаясь съ обстоятельствами т?хъ лицъ, къ которымъ относилось пророчество.
Изъ представленнаго краткаго очерка о главныхъ греческихъ оракулахъ легко можно вид?ть – отъ чего завис?ло и въ чемъ состояло вдохновеніе языческихъ прорицателей. Зд?сь мы видимъ совершенн?йшій контрастъ св. юродивымъ – предсказателямъ. У посл?днихъ вдохновеніе становилось сознательнымъ актомъ и сообщенное чрезъ вдохновеніе воспринималось, хотя въ возвышенномъ, но все- таки нормальномъ настроеніи духа. Не то у языческихъ прорицателей. У нихъ была полная потеря сознанія. И къ великому удивленію, только это бол?зненное настроеніе духа и считалось у язычниковъ единственнымъ средствомъ къ воспріятію сверхъестественныхъ откровеній. Даже знаменитая александрійская школа учила, что истинное откровеніе возможно тогда, когда духъ познающій выступитъ изъ того состоянія, въ которомъ онъ сознаетъ различіе между началомъ познающимъ и предметомъ познанія. Для познанія верховной истины и верховнаго начала единственное средство заключается въ непосредственномъ созерцаніи или въ такомъ состояніи сознанія, когда въ немъ умолкаютъ вс? опред?ленныя мысли, представленія, и весь духъ приходитъ въ неразд?льное единство съ самимъ собою и съ источникомъ бытія. Такое состояніе александрійскіе мыслители называли экстазомъ. Только въ такомъ состояніи челов?ческому духу непосредственно предстаетъ верховное, несказанное начало всякаго бытія. Въ этомъ состояніи и находились св. юродивые, когда пророчествовали; такъ о св. Андре? зам?чается, что предъ пророчествованіемъ „онъ нечувствовати себе нача на многъ часъ' [DCLVII].
Зат?мъ, выше мы им?ли случай зам?тить, что значеніе св. юродивыхъ въ обществ? опиралось на ихъ чудод?йственной сил?. Они выступали въ качеств? чудотворцевъ тогда, когда нужно было помочь людямъ въ т?лесныхъ нуждахъ, или привести народъ къ покаянію и спасенію. Такъ, о св. юродивомъ Михаил? Клопскомъ разсказывается: „бывшу бездождію въ великомъ Новгород?, и въ окрестныхъ м?стахъ три л?та: не токмо же источникомъ, но и р?камъ изсохнути отъ бездождія. И абіе помолися святой, и потрясеся м?сто, и изыде источникъ воды неизчерпаемыя, даже до днесь. И вс? приходящіи людіе пріимаху отъ него воду на потребу себ?' [DCLVIII]. Будучи вообще снисходительными къ слабостямъ челов?ческимъ св. юродивые употребляли иногда свою чудод?йственную силу для наказанія явной несправедливости, наглой обиды ближняго безстыдною ложью и для вразумленія забывающихъ Бога и идущихъ противъ своей ссв?сти. Такъ, св. Симеонъ, подобно
