они ?ли посл? усиленнаго поста открыто потому, чтобы скрыть свой подвигъ и отогнать отъ себя демона, который, по словамъ преп. Исидора Пелусіота, внушаетъ иногда чрезм?рный постъ, такъ какъ знаетъ, что постникъ такъ можетъ разслаб?ть т?ломъ, что будетъ безполезенъ и для себя и для другихъ; и когда бол?знь отъ времени усилится, то отпадетъ отъ в?ры, предастся отчаянію и начнетъ богохульствовать [DCCLIV]. Кром? того, вкушеніе посл? долговременнаго поста вовсе не свид?тельствовало о жадности св. юродивыхъ. Они ?ли не для удовольствія, но какъ д?латели Божіи, для бодрости въ д?лахъ Христовыхъ.
Св. Нифонтъ цареградскій смущеніе н?коего брата, удивлявшагося тому, что н?которые хотя и изнуряютъ т?ла свои воздержаніемъ, все-таки не могутъ возобладать надъ страстями и надъ ними царствуютъ: гн?въ, вражда, памятозлобіе, зависть и зл?йшее вс?хъ немилосердіе и скупость, а иные изъ доброд?тельныхъ ?дятъ и пьютъ вино, а въ нихъ не видно никакого гр?ха, разр?шилъ такъ: „многопостящіеся и неисправляющіеся претерп?ваютъ это отъ устъ своихъ, ибо тотъ, кто не хранитъ всегда своихъ устъ, если и весь годъ постится, не получаетъ никакой пользы. Итакъ, раздражаетъ ли тебя діаволъ на гн?въ, не говори ничего, – и ты одержишь поб?ду надъ страстію. Опять возбуждаетъ ли тебя врагъ на зависть, не клевещи, – и ты поб?дишь лукаваго, ибо плодъ зависти есть оклеветаніе. Если ражжетъ тебя обольститель на блудъ, не отверзай устъ своихъ для бес?ды съ женщинами. О т?хъ же доброд?тельныхъ, которые ?дятъ и пьютъ, повидимому свободно, знай, что они суть доблестные воины, поправшіе гр?ховныя страсти и теперь сд?лавшіеся господами и властелинами, получивъ отъ Бога даръ безстрастія (Симеонъ юродивый). Они сперва предались воздержанію и, подвизаясь, достигли, наконецъ, ц?ли, которой желали. Впрочемъ, д?лающіе такъ, часто д?лаютъ это лишь предъ людьми, пребывая же наедин? – въ безмолвіи, подвизаются въ воздержаніи, вознаграждая поученіемъ то, чего они лишили себя малымъ разр?шеніемъ передъ людьми' [DCCLV]. Эти слова вполн? разр?шаютъ вышеприведенное недоум?ніе.
Но опять возникаетъ недоум?ніе: св. юродивые подобными поступками могли соблазнять другихъ? Безспорно, что на каждомъ христіанин? лежитъ строгая обязанность – не подавать повода своимъ поведеніемъ къ соблазну другихъ. Спаситель говоритъ: „горе' тому „его же ради соблазнъ приходитъ. Уне ему было бы, аще жерновъ осельскій облежалъ бы о выи его, и вверженъ въ море, ниже да соблазнитъ отъ малыхъ сихъ единаго' [DCCLVI]. И св. апостолъ Павелъ запов?дуетъ в?рующимъ всячески удаляться отъ случаевъ, могущихъ быть поводомъ къ соблазну другихъ [DCCLVII]. Но поступки св. юродивыхъ, которыхъ признавали безумными, могутъ ли служить поводомъ къ соблазну? кто станетъ подражать безумному? Если бы кто, падая въ гр?хъ, сталъ бы ссылаться на прим?ръ св. юродиваго, то едва ли кто бы ему пов?рилъ. Въ самомъ д?л?, почему онъ беретъ въ прим?ръ одного юродиваго? ясно, что причина и корень зла въ самомъ челов?к?, въ его дурной настроенности, при которой для него всюду соблазнъ. Но они, могутъ намъ возразить, подавали поводъ къ осужденію себя? Д?йствительно, св. юродивые были постояннымъ предметомъ насм?шекъ и поношенія. Справедливо и то, что поводомъ къ этому служили странные ихъ поступки. Но виновны ли въ этомъ св. юродивые? Они казались лишенными ума; но какое правило ума при обращеніи съ такими несчастными? не насм?хаться, но скорб?ть о нихъ повел?ваетъ долгъ челов?колюбія; не презирать ихъ долженъ христіанинъ, но молить Господа, чтобы Онъ просв?тилъ умъ этихъ несчастливцевъ, въ которыхъ страждетъ челов?ческая природа; не изд?ваться надъ ними, но въ глубокомъ смиреніи повергаться предъ Господомъ, чтобы Онъ не подвергъ насъ подобному несчастію. Посл? этого для кого св. юродивые могутъ быть предметомъ соблазна? Очевидно для т?хъ, въ комъ совершенно утратилось чувство челов?колюбія, такіе люди вовсе не стоятъ того, чтобы изъ за нихъ осуждать „юродство'.
Кто искушается отъ своея похоти, въ комъ владычествуетъ гр?хъ, для того везд? искушенія, тотъ всегда гр?шитъ не потому, что поводъ къ гр?ху приходитъ отвн?, но потому, что въ немъ самомъ живетъ гр?хъ. Да если бы св. юродивые и сняли съ себя покровъ безумія, то прекратился ли бы для нечестивцевъ поводъ къ соблазну? напротивъ, еще увеличился бы. Открытое благочестіе также не сносно для нечестія и разврата, какъ св?тъ солнечный нестерпимъ для больного глаза. Поэтому, если бы св. юродивые въ полномъ св?т? представили міру свои доброд?тели, то для нечестивыхъ сд?лались бы еще большимъ камнемъ преткновенія. Кто изъ святыхъ Божіихъ, открыто св?тившихъ на св?щниц? міра, не былъ поносимъ и пресл?дуемъ отъ гр?шнаго и развращеннаго міра? Если же кто и посл? этого хочетъ вид?ть въ жизни св. юродивыхъ поводъ къ соблазну для другихъ, тотъ пусть вспомнитъ, что св. юродивые всегда молили Господа, чтобы Онъ простилъ нев?д?ніе поносившихъ ихъ, а иногда, когда то находили нужнымъ, и сами вразумляли соблазнявшихся ихъ поведеніемъ.
Такъ, когда н?кій протокомитъ [31] близъ Емессы вид?лъ св. юродиваго Симеона, носимаго блудницей на плечахъ, погоняемой сзади другою блудницею ремнемъ, пришелъ въ смущеніе отъ этого, то св. юродивый разс?ялъ его мысли такъ: „ударив его по лицу, открыл свою одежду и, показал, не стыдясь, свою умерщвленную плоть; скача перед ним, он спрашивал: – Думаешь ли, окаянный, что тут может возникнуть похотение?' [DCCLVIII]. Итакъ, для т?хъ, которые считали св. юродивыхъ безумными, поступки ихъ не могли служить поводомъ къ соблазну.
Но, в?дь, могли соблазняться т?, которые понимали св. юродивыхъ и считали ихъ святыми. Эти люди могли вид?ть причину отступленія св. юродивыхъ отъ н?которыхъ постановленій св. церкви и д?йствительно вид?ли. Такъ, діаконъ емесскій Іоаннъ, понимавшій св. Симеона, понялъ также и то, почему онъ однажды съ жадностью ?лъ бобъ (посл? 40-дневнаго поста) или рано утромъ въ виду вс?хъ въ великій четвергъ принималъ пищу [DCCLIX].
Значитъ для благонастроеннаго челов?ка св. юродивый никогда не могъ быть камнемъ преткновенія; хорошій челов?къ всегда съ сочувствіемъ долженъ отнестись къ б?дственному положенію своего собрата, если онъ и не пойметъ его образа жизни и поведенія. „Чистымъ вся чиста' [DCCLX], нев?рнымъ же, преданнымъ страстямъ, гр?холюбивымъ и оскверненнымъ все кажется нечистымъ и все ихъ влечетъ къ гр?ху: пища, питіе, одежда, м?сто, время, лицо, д?йствіе, бес?да, взглядъ, осязаніе, обоняніе, вкусъ, слухъ, видъ, движеніе и все ихъ вызываетъ на беззаконіе', говоритъ преп. Нилъ подвижникъ' [DCCLXI].
Видоизм?нимъ разбираемое недоум?ніе относительно „юродства': не лучше ли было бы угодившему Богу, не принимая такого опаснаго подвига, жить благочестиво въ обществ? и, такимъ образомъ, оказывать лишь одно положительное вліяніе на него, не будучи хотя бы косвеннымъ соблазномъ для другихъ?
Но, во-первыхъ, подвигъ „юродства' есть подвигъ для избранныхъ и принимается подъ возд?йствіемъ божественной благодати. Надо им?ть въ виду, что на этотъ подвигъ вступали мужи нравственной зр?лости; одни изъ подвижниковъ приготовлялись къ нему пустынническими подвигами (какъ напр. св. Симеонъ, – прожившій до юродства въ пустын? 29 л?тъ), иные шли спасать другихъ, приготовясь съ д?тства къ смиренномудрію и къ созерцанію [32], другіе руководились сов?тами духовныхъ своихъ отцевъ [33]. Прекрасную характеристику положенія св. юродивыхъ въ обществ? можно усматривать въ словахъ св. Симеона новаго Богослова: „Кто проникнут страхом Божиим, тот не боится обращаться среди злых людей. Имея внутрь себя страх Божий и нося непобедимое оружие веры, он силён бывает на всё и может делать даже то что многим кажется трудным и невозможным. Он ходит среди них как гигант среди обезьянок, или лев рыкающий среди псов и лисиц, уповая на Господа, твёрдостью мудрования своего изумляет их, ужасает смыслы их, поражая их словом премудрости, как жезлом железным” [DCCLXII].
Во-вторыхъ, безъ того, чтобы не быть предметомъ соблазна для кого либо и въ чемъ либо, нельзя обойтись и живя благочестиво. Лица, составляющія общество, всегда слишкомъ различны во взглядахъ, вкусахъ и по степени умственнаго и нравственнаго развитія, такъ что при такомъ различіи ц?нителей многіе добрые поступки однимъ могутъ казаться не благоразумными и, сл?довательно, не произведутъ на нихъ желаемаго возд?йствія, а другими будутъ истолкованы даже въ дурную сторону. Не сл?дуетъ еще забывать и того, что злоба и зависть не только не изгнаны изъ міра, но даже и не обезсилены по сравненію съ прежними временами. Исторія можетъ уб?дить въ этомъ.
Возьмемъ самое крупное изъ нея: чист?йшая и свят?йшая жизнь Спасителя, Его безприм?рные поступки, исполненное одной правдой ученіе, вліяли, толковались, вліяютъ и толкуются на протяженіи уже девятнадцати слишкомъ в?ковъ далеко неодинаково и часто превратно!
