глупый. А глупый, потому что молодой еще. Учиться и учиться тебе еще, молокосос...
И, надменно скривившись, Хызр засеменил прочь.
Все еще дрожа, Тарег всхлипнул и поднял руку к носу. На ладонь тепло закапала кровь. Нерегиль представил, как он выглядит в пустых глазах могущественного старого духа: мокрый, трясущийся, с текущим носом. И, стиснув зубы, поднялся на ноги. Пошатнулся и выпрямился.
Хызр оглянулся - и насмешливо улыбнулся снова. Стараясь не шататься, Тарег вцепился в рукоять меча и вздернул подбородок:
Может, сударь, я и молокосос, но никакого другого Стража у этой земли не имеется! Вот!
На этих бессмысленных, идиотски-хвастливых словах силы покинули Тарега окончательно, и он бы упал, если б сзади его не поймали в заботливо расставленные руки Джунайд с Меамори. Заглянув в их испуганные лица, нерегиль попытался замахать руками, - мол, отойдите, я пойду сам! - обнаружил себя сидящим, потом лежащим, а затем счастливо погрузился в черную, блаженно-пустую черноту.
- ...Вот ведь какие сукины дети... - не переставал бормотать Марваз, тяжело дыша и упорно переставляя ноги.
Перевал, который обещал им показать благочестивый пастух, оказался не таким уж низким. Дорога уходила вверх потихоньку, словно давая привыкнуть к себе. Но по тому, каким далеким виделось пасмурное небо, Марваз понимал: скальная серая стенка справа будет только расти. Буроватый мох между ломтями камней сочился влагой, порывы ветра беспощадно били по облетевшим скелетам земляничных деревьев. Такой же бурый, словно сожженный солнцем или перепивший влаги можжевельник курчавился среди редких полянок ослепительно изумрудной травы. Слева склон плавно уходил вниз мшистыми серыми уступами.
Марваз оглянулся - под ногами ходила ходуном темная зелень каменного дуба. Лагерь давно скрылся из виду. Каид снова выругался:
- Чтоб вам райской награды не видать!..
Пыхтевший следом Рафик рассудительно заметил:
- Ну так гази, чё ты хочешь, брат. Тарик еще когда сказал - станет похолоднее, они нас бросят. Вот они и бросили, чё...
Воины веры - все, сколько их осталось в живых после штурма Саара, - отказались идти через горы. Хаджадж ибн Умар повел свое горе-воинство по домам. И вроде как их всего две с небольшим тысячи, но когда у тебя войска чуть больше десяти тысяч, а две из них уходят - это ощутимая потеря. Халиф, правда, взял с трусов слово стоять лагерем под развалинами Саара еще неделю - чтоб карматы, значит, думали, что ашшаритская армия пойдет через Ущелье Мурадаля, на приступ горных замков.
- Ух ты, красота-то какая... - вдруг ахнул Рафик, и Марваз поднял взгляд от камней под ногами.
И впрямь красота. Они вышли на пологое плато, сплошь заросшее цветущим ладанником. Крупные розовые и белые цветки утыкивали куртинки кустиков, а над одуряюще пахнувшими зарослями торчали невысокие сосны с длинными мягкими иглами. Дорога уходила аккурат в такой же лесок, словно его кто нарочно высадил, чтоб путников от ветра защитить. И белыми камушками обложил обочины - для пущей надежности, чтоб с пути не сбились. Голова походной колонны уже вошла под раскачивающиеся под ветром сосны.
- Все равно, от Сумамы я такого не ждал, - отрезал Марваз.
Рафик только вздохнул. Потом заметил:
- Это от того, что добычи нет. Никакой. Нету добычи - нету у гази интересу.
- Это от того, что они трусы, - скрипнул зубами каид.
Вчера вечером Сумама, не глядя в глаза, принялся собираться. Все бормотал, что, мол, Тарика он боится больше, чем карматов. И что под началом сумасшедшего сумеречника в бой не пойдет, а ежели эмир верующих такому безумцу доверяет, значит, безумие нерегиля заразно и скоро все вокруг него перебесятся.
К таким неутешительным выводам Сумама пришел после того, как стали известны обстоятельства и положение войска. Припасов и воды осталось на два дня. Тарик объявил, что армия идет через перевал - но не Мурадальский, а некий другой, тайный, который покажет неведомо откуда взявшийся старик-пастух. А за перевалом ашшаритов ждут несметные карматские полчища. Шептались, что у аль-Джилани под копьем не менее двухсот тысяч отборных воинов. Марваз знал, что слухи нужно делить на четыре, а то и на пять. Но все равно неуютно. Маридское ополчение таяло, и из каждого разведывательного рейда их возвращалось все меньше и меньше. Каиду удалось пробиться к самому ковру, на котором сидел и докладывал главный джинн. Марид сказал, что карматы стягивают войска к замку аль-Укаба в глубокой и низкой долине на той стороне хребта. Конницу, пехоту. Что аль-Джилани охраняет гвардия из зинджей, огромных и свирепых. И что карматский вождь уже разослал на окрестным замкам послания, что в ближайшее время намеревается пленить и привести в Хаджар халифа аш-Шарийа со всеми военачальниками. И что в карматской армии не менее тридцати тысяч воинов. А то и больше - к ним прибывают и прибывают подкрепления из бедуинов, которым карматы обещали щедрую долю добычи.
Тарик же произнес перед войском речь: не беда, что припасов осталось всего на два дня. Если мы победим, кричал нерегиль, мы заберем еду и воду врага. А если погибнем, сражаясь, земные припасы нам все равно не понадобятся.
Вот тут-то гази и принялись собираться.
Сумаме Марваз ничего сказал. Только под ноги плюнул и прочь пошел.
За такими думами каид не враз заметил, что ноги его затопали резвее и уклон пошел вниз, вниз, под гору.
Оказавшись на широком скальном карнизе, Марваз глубоко вздохнул и подставил лицо ветру. Распогодилось, неяркое солнце почти не закрывали легкие лоскутки облаков.
Под ногами полого круглились спины предгорий. Холмы сплошь курчавились кронами каменных дубов, и лишь изредка из темной плотной зелени выступали серые складки скал - словно их забыли разгладить огромные заботливые ладони.
А еще дальше плавно извивалась, словно широкая лента, долина - тоже зеленая. С множеством распадков и желтых ниток дорог - не иначе, там и воды много, и ручьи текут, и все такое.
Прищурившись, Марваз разглядел замок - серо-желтый пояс стен сливался с выступами скальной породы, и Хисн-аль-Укаба казался вросшим в вершину каменистого крутого холма далеко на востоке.
А еще дальше...
- Марваз, это город?.. - прикладывая ладонь ко лбу, поинтересовался Рафик. - Ну, там, за замком?
Каид прищурился сильнее и вгляделся в просторную, птичью по размаху панораму. Крохотный - издали-то! - замок топорщился изломанной линией стен и башен, словно подпирая дальний склон долины, а под ним стелилась широкая, закладывающая неспешную, пологую петлю низина. И вот в ней посверкивало, играло белым и черным, торчало и шевелилось.
- Здоровенный какой город-то, - бормотнул Рафик.
Огромный муравейник у подножия замка продолжался дальше, дальше, покуда хватало вгляда - и скрывался за вклинивавшимся в долину горным отрогом.
Прямо напротив замка Марваз разглядел яркую красную точку. Вокруг нее блестело больше всего.
И понял, на что смотрит.
- Это не город, о Рафик, - упавшим голосом ответил он. - Это лагерь. Лагерь войска аль-Джилани.
Покряхтывая и постанывая - 'о мои старые кости, о Всевышний, пошли мне облегчение и милость!' - старец устраивался на заботливо расстеленном для него молитвенном коврике. Место выбрали между двух кустов мастикового дерева - трепеща кожистыми длинными листиками, они закрывали пастуха от ветра. Нерегиль настоял, чтобы люди держались подальше от старика, и сейчас в резко, неприятно пахнущие заросли с халифом заехали лишь несколько сумеречников из Движущейся гвардии.
