- Если бы мне кто-нибудь сказал два дня назад, что я буду стоять с армией на перевале, через который меня тайно провел Зеленый Хызр, в компании сумеречника с говорящим мечом, - я бы назвал такого человека лжецом и сыном лжеца! Для меня все эти события были логически невозможны!
- Ну да, - несколько растерянно сказал Тарик, явно не понимая, куда он ведет.
- Но если столько логически невозможных вещей оказались логически возможны, в таком случае возможно предположить, что нет ничего логически невозможного в том, чтобы с десятью тысячами победить пятьдесят!
- Н-ну... да... - и Тарик с опаской покосился на халифа.
- Хм, - улыбаясь, продолжил аль-Мамун. - Эдак вполне может оказаться, что все эти страшные россказни про аль-Ахсу и людей с птичьими головами - чистая правда, в сахарнице найдется кусочек сахара, который сделает тебя маленьким, а кошки и собаки начнут разговаривать, подобно героям 'Калилы и Димны'! Впрочем, это я уже зафантазировался. Что такое? Почему ты так смотришь на меня, о Тарик?..
5 Беседа птиц
Зябко поеживаясь, Марваз прислушивался к крикам ночной птицы. Палатка стояла у самого огораживающего лагерь частокола, а за частоколом начинался лес. Ветер шумно гулял в ветках каменного дуба, из волнующейся, шуршащей чащи неслись сухие листья - и птичьи крики. Неспокойные, злые крики. От них становилось еще муторнее на душе. И вот ведь странно: днем к рассыпанным крошкам подлетали лишь зеленушки и каменки с нарядными синеголовыми дроздами. А ночью они словно все в ворон превращались - такой мрачный грай стоял в темноте ...
Порыв ветра ударил холодом в ноздри и в лоб, сердито захлопал полог палатки.
Рафик заботливо помешивал в котелке мусалласу - пшеничные зерна и баранье сало для каши раздали нынче вечером. Все нетерпеливо принюхивались к горячему запаху. Значительно подняв палец, Рафик произнес:
- Клянусь Высочайшим, никто из вас не знает истории, связанной с этой кашей, и не умеет извлекать из приготовления мусалласы всей пользы по заповедям бережливости!..
- Скрась нам ожидание, о верующий, и расскажи нам про это дело, - со вздохом отозвался Хунайн ибн Валид.
Куфанец начальствовал, ибо теперь Марваз - и те пятеро, что остались от его десятка - стояли вместе с куфанцами. Каиду враз стало спокойнее - джунд, он и есть джунд. Порядок, начальство, понятные приказы - что еще нужно солдату?
А Рафика, решившегося рассказать историю, все одно не остановишь - упертый он, как человек, вступивший двумя ногами в один башмак.
- О! Эту историю мне рассказал Ахмед ибн Халаф! Он говорил: подумай о том, чтобы готовить зимою эту мусалласу, ведь она благотворна и полезна! Она заменяет обед, и после нее бывает вздутие живота, что избавляет от ужина...
Марваз вздохнул, и голодное брюхо заурчало.
- ...как и всякие похлебки, она отбивает охоту искать вина или пить воду. Тот, кто хлебает горячую похлебку, потеет, а пот ведь отбеливает кожу и выводит вредные вещества из тела...
Тут Рафик, словно услышав рулады пустых животов своих собеседников, прервал свой рассказ, принюхался и возгласил:
- Во имя Милостивого! Мусалласа готова! Давайте, давайте же сюда свои миски, о верующие!
Сидевшие вокруг костра разом всколыхнулись и с громким деревянным стуком затолкались посудинами у кипящего котелка. Степенно разливая кашу по мискам, Рафик помавал половником и сладко приговаривал:
- Но и это еще не все! Горячая похлебка избавляет и от ватной одежды, и от топки, от которой все прокапчивается и становится вонючим. Вдобавок топливо быстро сгорает, а те, кто топит, подвергаются опасностям пожара, и приходится тратить на него уйму денег!
Каша и впрямь вышла вкусной - разваристой, с жирной янтарной пленкой над набухшими зернышками пшеничного толокна. Жадно облизывая ложку, куфанец вежливо пробубнил с полным ртом:
- Воистину, о Рафик, такое дело не постигается умозрением, оно может быть только ниспослано небом...
Некоторое время все благодарно и молча жевали.
Потом кто-то из куфанцев, Абу Каб, что ли, мрачно сказал:
- А я бы все равно чего-нибудь выпил!
- А нечего, - так же мрачно отозвался Хунайн.
- А до ночной молитвы всего ничего, спать неохота, пить нечего, что делать? - уперся Абу Каб.
И тут со стороны палаток каидов донесся приветственный гомон.
- Что там, во имя Всевышнего? - заорал куфанец знакомцу у соседнего костра.
- Вестовой из ставки! - крикнули ему в ответ. - Приказ, говорят!
- Ну-ка я пойду посмотрю-послушаю, - тихо сказал Марваз и поплотнее завернулся в джуббу.
Птицы в лесу заорали в страшном переполохе, отвечающем оживлению лагеря.
Спешно дожевывая, все обтирали лепешками миски и поднимались.
- Мы все пойдем послушаем, - пробормотал Хунайн. - Все послушаем, что за приказ...
- ...У нас есть время до ночной молитвы, о шейх, - тихо сказал аль-Мамун, перебирая четки.
Огонек в носике стеклянной лампы горел ровно, не дрожа. Тем не менее, Джунайд почему-то провел пальцем сквозь язычок пламени, словно поправляя фитиль.
За пологами шатра слышались надсадные крики - рассылали вестовых. Шейх сидел расслабленно, безучастно, полуприкрыв не по-человечески большие глаза. Аль-Мамун отметил про себя, что Джунайд переоделся во все чистое. В пахнущей ладаном полутьме шатра рукава белой рубашки, казалось, светились. Темная шерстяная хирка скрывала доспехи - если они были на этом странном суфии.
- Расскажи мне притчу, о шейх, - попросил Абдаллах.
- Какую притчу желает услышать мой халиф? - почтительно осведомился Джунайд. - Об обучении? О единении? О пути и его стоянках?
- Наставь меня, о шейх. Расскажи мне то, что считаешь уместным.
Ладони с длинными белыми пальцами безмятежно легли на укрытые грубой шерстью колени. Джунайд слабо улыбнулся:
- Я расскажу тебе притчу о собаке и суфии, о повелитель. Вот она:
'Однажды к суфию подошла собака и некоторое время шла с ним рядом, деля дорогу. Суфию надоело ее соседство, он поднял палку и ударил собаку несколько раз. Та оскорбилась и отправилась с жалобой к царю Дауду ибн Абдаллаху. Собака пала царю в ноги и сказала: 'Я защищала этого человека от диких зверей, а он обошелся со мной так жестоко!' Царь рассердился и, призвав к себе суфия, сказал:
- Как ты мог так жестоко поступить с бессловесной тварью!
В оправдание суфий сказал:
- Я тут ни при чем. Собака сама во всем виновата - она запачкала мою одежду! И потом, что сказали бы люди, увидев меня рядом с нечистым животным!
Но собака все равно считала себя несправедливо обиженной. Тогда несравненный царь сказал так:
- Возьми от меня возмещение за жестокий поступок этого человека!
Собака ответила:
- О мудрый и великий! Увидев этого человека в одежде суфия, я подумала, что он не причинит мне вреда. Если бы я увидела его в обычной одежде, разумеется, я постаралась бы держаться от него подальше.
