По двору на них шел огромный серый парсидский кот.
- Клянусь Всевышним, такое необходимо измерить и записать для потомков, - сказал аль-Мамун.
- Мир тебе от Всевышнего, о эмир верующих, - почтительно проговорил котяра.
- И тебе мир от Всевышнего, о Хафс, - отозвался аль-Мамун. - А ты что, правоверный?
- Да, мой господин, - строго кивнув башкой, ответил кот.
- Отступник! - мявкнул из-под ног черный джинн, но Абдаллах решил не вступать в дискуссии.
Через некоторое время халиф, правоверный кот, точнее, джинн, джинн-неправоверный кот и Тарик сидели на подушках в передней.
- Клянусь Всевышним, я не желаю ждать ни мгновения дольше, - сказал аль-Мамун. - Где Нум и что случилось с моим харимом в столице?
- Нум с женщинами находятся при войске Тахира, - четко ответил Тарик. - Но твое войско, Абдаллах, уже больше месяца отрезано от новостей и почты - как обычной, так и голубиной.
- Плохой знак, - пробормотал аль-Мамун, вытаскивая из рукава четки.
- Это знак измены, - нахмурился нерегиль.
И продолжил:
- Тахир, кстати, тоже не озаботился высылкой известий.
- Он тоже изменник?
- Очень скоро узнаем.
- Откуда? Если сюда не доходят послания барида?
- У нас есть посланцы получше барида, - усмехнулся Тарик. - Хафс уже здесь, как видишь. А сегодня вечером мы будем знать все о Тахире.
- Что случилось в столице? - с силой надавливая на зернышки четок и стараясь дышать равномерно, спросил аль-Мамун.
- Говори, о Хафс, - мягко приказал черный джинн.
- Известия о твоей болезни, о мой халиф, пришли в столицу, опережая другие, - со вздохом отозвался серый парсийский кот, и усы его горько поникли.
- О болезни? Не о победе? - зло спросил аль-Мамун.
- О болезни. Причем о такой, что лишает тебя права быть халифом, о мой господин, - безжалостно подтвердил серый джинн. - И о том, что Тарик так и не пришел в себя. Мол, нерегиль сошел с ума, лежит пластом и более ни на что не годится.
- Говори дальше, - бесстрастно - только пальцам от четок было больно - приказал Абдаллах.
- Из Мадинат-аль-Заура плохие новости расползлись по другим городам...
- Плохие вести путешествуют быстро, - пробормотал черный кот.
- В Куфе, Маджерите, Мешхеде и Нисибине начались волнения.
- Зайядиты... - пробормотал аль-Мамун.
- Они, - важно подтвердил серый джинн. - Еретики сбивались в толпы и кричали, что Всевышний покарал нечестивого властителя из рода убийц Али ар-Рида.
Имруулькайс вежливо кашлянул. Тарик не изменился в лице. Абдаллах пожал плечами:
- Про Куфу издавна говорили: если хочешь драки, выйди на площадь и выкрикни: 'Да славится имя халифа Умара!'. Тебя тут же побьют и отнимут имущество.
- В общем, так они и поступили. Кого убили, кого побили, а у кого отняли имущество. Наместников твоих, о эмир верующих, они кого прогнали, кого в окно на копья выкинули. В Куфе вот на копья выкинули. Вместе с семьей. А еще у них объявился очередной тайный имам. Которого они тут же провозгласили истинным халифом и правителем и носителем священного пророческого огня, желтого свитка и шайтан знает чего еще, во что свято веруют эти сумасшедшие.
- Где же сейчас пребывает это средоточие всех зайядитских добродетей? - мягко спросил Тарик.
- Да в Куфе! - бодро ответил джинн.
- В Куфе, - тихо повторил нерегиль и покивал собственным мыслям. - Очень удобно.
- Но это еще не все! - затоптался парсидский кот.
- Говори, о брат по вере, - строго приказал аль-Мамун.
Джинн вздохнул и продолжил рассказ:
- Теперь о столице. Жители Мадинат-аль-Заура и раньше-то не были тверды в верности...
- Вот как?.. - тихо осведомился аль-Мамун.
Повернувшись к Тарику, поинтересовался:
- Ты знал про это?
- Хочу напомнить, что последние годы правления твоего брата я провел... далеко от столицы, - прищурился нерегиль.
- А первые годы моего правления ты провел в бегах. Так что толку от тебя - никакого, я понял, - отрезал аль-Мамун.
И приказал огромному пушистому коту:
- Продолжай, о Хафс.
Джинн обмотал лапы хвостищем и степенно продолжил:
- Так вот, как только вести дошли, в столице начались волнения. Не сказать, чтобы их и раньше не было...
- Я знаю, - пробормотал аль-Мамун.
- Пожары. Потом айяры из квартала аз-Зубейдийа дрались со стражей-харас, - мрачно проговорил парсидский кот. - Еще дрались на базарах, в паре кварталов сорвали пятничную молитву. Ну и кричали, что халифа околдовали и прибрали к рукам сумеречники.
- Они это уже с год как кричат, - пожал плечами Абдаллах.
- В этот раз дошло до погромов, - джинн поднял почти не видные среди серой густой шерсти уши.
- Что ты хочешь сказать, во имя Всевышнего? До каких погромов?
- Разгромили пару домов наслаждений, мой господин.
- Причем тут сумеречники?
- Ходили слухи, что кто-то из посредников привез в город айютаек. В доме Джамиля-парса действительно нашли девушек-сумеречниц.
- И что? - прекратил перебирать четки аль-Мамун.
- Убили, - опустил желтые глаза джинн. - Изнасиловали и убили.
- Очень благочестиво, - мертвым голосом отозвался Тарик.
У нерегиля не было четок, и он просто сцепил руки в замок. Костяшки пальцев заметно побелели. Впрочем, и в лице Тарика не было ни кровинки. Аль-Мамун решил не вступать в словопрения.
- А потом дошло дело и до дворца, - вздохнул кот.
- Что случилось с дворцом, о Хафс?
- Жители столицы провозгласили халифом принца Ибрахима аль-Махди.
- Что?!
Некоторое время в комнате лишь слышалось, как перекликаются во дворе джунгары и время от времени всхрапывают и ржут застоявшиеся лошади.
Четки аль-Мамуна лопнули и рубиновые зернышки разлетелись, словно кто-то разломил спелый гранат. Абдаллах вдрогнул, сплюнул и отшвырнул бесполезную нитку в сторону.
Нерегиль с отсутствующим видом принялся собирать в ладонь упавшие рядом с ним рубиновые бусины.
- Ибрахим аль-Махди, вот как... - пробомотал аль-Мамун. - Ибрахим аль-Махди...
- Вазиры, Левая гвардия, стража-харас - все присягнули ему, - четко проговорил джинн.
- Абу аль-Хайджа предал меня? - тихо спросил Абдаллах.
Кот покачал мохнатой головой:
- Абу аль-Хайджа не стал командовать Левой гвардией. Но он и его таглиб получили земли в Асваде. И новые хорошие дома в квартале, что строится вдоль канала Нахраван.
