сродство, раб не уходит, не ведая того, из сферы онтологического в сферу онтического, он всего
лишь подхо-
189 Приоритет созерцания, утверждаемый Аристотелевой 'Метафизикой', покоится на устойчивом
общественном устройстве, предполагающем рабский труд, о чем и говорится в ''Политике' Другого решения
нет
190 Но господин Созерцатель не склонен соглашаться с таким решением столь далеким от правильного
мышления о Сущем метафизический огородник, о котором поведал Чжуан Цзы в складном переложении
Элемира Золлы
возмущенно отвечает «Я помню слова своего учителя 'Кто пользуется машиной и сам уподобляется машине, кто уподобляется машине, у того вместо сердца машина, у кого вместо сердца машина, тот не ведает
простоты, кто не ведает простоты, у того беспокойный дух, а беспокойный дух никогда не станет
пристанищем Тао' Не то чтобы я не был знаком с вашим изобретением, но мне совестно им пользоваться» И, как известно, огородник потратил на ручной полив то самое время, которая хорошая водочерпалка
сэкономила бы ему для Долгого Перехода
362
дит к мышлению с другой, докатегориальной позиции, ничуть не более ущербной, чем позиция
того, кто спрашивает 'кто говорит?'.
Вопрос 'кто умирает?' сразу же переносит нас в другое эмпирическое измерение, в котором
разные философии не больно-то много значат. Но исходя из другой дофилософской установки, мы
творим и другую философию.
(Если кому-то покажется не очень философичным предположение о том, что открытие бытия не
так уж много стоит по сравнению со вкусом яблока, тому мы разъясняем, что мы сейчас
вращаемся в пределах докатегориальных установок, исходя из которых можно вообще отрицать
какую бы то ни было философию, которая нутром ощущается как обман.)
'Кто умирает?'. Признать субъект видимостью не более милосердно, чем считать
www.koob.ru
смерть важнее, чем смерти других Нашу — важнее, чем тех. Смерть сопутствующих мне в этом
мире, чем смерть тех, кто умер сотни лет назад. Смерть всех людей во все времена, чем
термическую смерть универсумов и туманностей. Да будет ясно, что философии Сверхчеловека
здесь противопоставляется философия рабов.
IX.6.
Вот устрашающая страница из 'Что значит мыслить' Хайдеггера, на которой он задается
вопросом, достаточно ли метафизически подготовлен человек, все еще упорно сопротивляющийся
мышлению бытия, к тому, чтобы управлять землей с помощью техники, ведь наибольшему
осмыслению в наше время подлежит тот факт, что мы еще не мыслим. И такому-то человеку, пребывающему в плену у · своих коротких мыслей, по преимуществу политического и социаль-
ного свойства, недавно выпало пережить страшное потрясение (речь произносилась в 1952 году) Но зададимся вопросом: что дало человеку окончание войны? Ничего. Война ничего не решила.
Хайдеггер прав, но в другом. Он хочет сказать, что перемены, последовавшие за окончанием
войны, ни на йоту не изменили отношений человека с тем, что единственно достойно быть
предметом его мыслей 191. Так вот (хотя и не очень прилично использовать такую едва ли не
демагогическую аргументацию, еще менее прилично, убоявшись демагогии, отказываться от
аргументации такого свойства), если, к примеру, окончание войны прекратило убийство шести
миллионов евреев, и окажись я первым из седьмого миллиона, первым, кому удалось избежать
