снами и этой странной реальностью.
Элизабет смотрела на огонь, а у кофе Элайн появились нервозные черты. Напиток ее раздражал.
-- ТЫ ПСИХ! -- прорезал темноту голос Амиго Меллона. Да, психиатрия в действиии -- галантный, снискавший лавры и увенчанный лаврами психиатр выводит на тропу света очередной больной мозг.
-- Кажется, там что-то не так, -- сказала Элизабет.
Звезды ничего не говорили. Они ждали. Мой кофе превратился в полярного медведя-альбиноса -- стал холодным и черным. Я вылил его в пруд.
Потом появился Ли Меллон. Вид у него был усталый. В руках он держал виски, по бутылке в каждой. Он предложил нам выпить, и виски разнеслось вокруг, как звуки военного марша.
-- С таким же успехом можно было оставить ему заряженный пистолет, -- сказал Ли Меллон. Парень совершенно не в себе. С ним можно обращаться только как с психом. Тогда он реагирует, потому что на самом деле псих.
-- Его несет, -- сказал я.
-- Да, -- сказали женщины.
Виски подействовало. Жаль, что нельзя предложить выпить звездам. Глядя сверху на смертных, они наверняка время от времени нуждаются в выпивке, особенно такими ночами, как эта. Мы пьянели.
-- Кто он такой? -- спросил я.
-- Он появился здесь полгода назад, -- сказал Ли Меллон. -- Та же история. Прожил три дня. Бешеный, как гремучая змея в жару, настоящий динго. Я поехал с ним в Сан-Хосе. По пути мы застряли на два дня в непентском кабаке. Он оставил там $2,000, и только после этого мы добрались до Сан-Хосе.
-- Семейство, когда увидело меня, чуть не усралось. Они точно такие, как он говорит. Плохо.
-- Он собирался отдать мне грузовик, который стоял у него в гараже. Конура что надо: три этажа, газон, цветочки. Япошка-садовник. Знаете эти фешенебельные горки за Сан-Хосе, где крутятся большие деньги.
-- Я прожил у него месяц. И будь я проклят, если от меня был какой-то толк ему и его ебнутой семейке. Мне нужен был только этот чертов грузовик.
-- Я торчал у него месяц, пил вино, которое он таскал ящиками, и слушал пластинки. Он водил меня по ресторанам. Кормил, поил. Он не приставал и не пытался клеиться.
-- Я выпил, наверное, десять ящиков очень хорошего вина. Я остопиздел всему семейству. У него была сотня колонок. Я врубал их на полную мощность, так что дом рыдал. Мне нужен был только распроклятый ебаный грузовик.
-- Рой выложил две тысячи на разные модные штучки, вино, консервированных раков и прочее говно. Я получал все, что угодно, кроме ебаных ключей от машины.
-- Я ходил в гараж и разглядывал грузовик. Смотрелся он клево. Парень был совсем не в себе. Натуральный псих. Почти такой же, как сейчас. Обращаться с ним можно было только как с психом: заткнись, сядь, иди поссы, и так далее.
-- Дочка бесилась, когда я кричал ее отцу 'ЗАТКНИСЬ, ПСИХ!' Однажды утром я отсыпался после вина, когда меня вдруг разбудила его жена. Она сказала: 'Пора уходить. Я только что позвонила в полицию. У тебя есть ровно одна минута, забулдыга'.
-- Я стал искать Роя. Естественно, его не было. Наверное, за ним кто-то присматривал, так что я остался на бобах: ни грузовика, ничего.
-- Я был так пьян, что забыл штиблеты. Перся обратно босиком. Еле поймал машину. В конце концов, ехал в кузове на навозе, весь в дерьме.
-- С тех пор я ничего о нем не слышал. Думал, они заперли его в дурдоме. Там ему и место, но он действительно большая шишка. И неплохо соображает.
-- Пока я сейчас разбирался в будке, он успел сбежать и зарыть где-то свой чемодан с деньгами. Явился весь в грязи, будто его изнасиловал могильщик.
* * *
Бивачный огонь Биг Сура
Я вижу перед собою походный привал армии,
Цветущая долина внизу, с фермами, зелеными садами,
Позади -- террасы горных склонов, обрывы, скалы взмывают ввысь,
Изломанные, крутые, облепленые кедрами, смутные очертанья гребней,
Не счесть бивачных костров, рассыпаных рядом и вдалеке, и там, на самой вершине,
Призрачные силуэты солдат и коней маячат, растут, колеблются,
И во все небо -- небо! далеко, недосягаемо далеко, вспыхнув восходят бессмертные звезды.
--
Мы приговорили виски за час до рассвета. Пустые бутылки лежали у наших ног, как предсказание войны. Звезды завершали в небе свои дела, красная нить связывала их с нашим будущим. И в этот момент у самого берега в двух или трех сотнях ярдов от будки мы заметили огонь. Пожар разгорался, набирая скорость, инерцию и неотвратимость.
Ли Меллон сорвался с места, я, спотыкаясь, побежал за ним. Мы примчались вовремя -- еще секунда, и пожар стал бы неуправляемым.
Пока мы растаскивали огонь, лупили и топтали его, скребли песком и ветками, вышибали огонь огнем, гасили огонь, Рой Эрл стоял рядом и говорил:
-- Ха-ха огонь.
Я думал, Ли Меллон разобьет ему физиономию, но он только усадил Роя Эрла на землю и приказал закрыть глаза руками, что тот и сделал, продолжая повторять:
-- Ха-ха огонь. -- Потом огня не стало.
-- Надеюсь, на маяке не заметили, -- сказал Ли Меллон. -- Это двадцать пять миль отсюда, но там хороший обзор, и я бы не хотел, чтобы они приехали разбираться. Ни к чему.
Мы были покрыты копотью, потны, черны и едва сами не начали тлеть от усталости. Вид у нас был неважный -- как у Дымчатых Медвежат[38] с лейкемией в последней стадии.
Рой Эрл сидел свежий, как огурец, и закрывал руками глаза: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, кроме 'ха-ха огонь'; а над всем этим -- внезапно -- величайший трансцендентальный пожарник в американской истории -- главнокомандующий огня Уолт Уитмен -- и звезды, подобные подвешенным в воздухе пожарным насосам, и струи света, льющиеся из их шлангов.
* * *
