– Что ты за чудо-юдо такое! – вскрикнула Кора, пытаясь выиграть время для удара.
– Как? – прошипела тварь. – Ты не замечаеш-ш-ш-ш-ш-шь моей божественной кра-с-с-с-с-соты, неве-ж-ж-ж-ж-жа! Я – с-с-с-с-с-само соверш-ш-ш-ш-ш-енство! Ха-ха!
– И что тебе от нас надо, раз ты такое совершенство?! – воскликнула Кора – заклинание уже обрело в её голове форму – это был мысленный приказ Камням самоуничтожиться…
– Я предлагаю с-с-с-с-с-делку… Малюс-с-с-с-с-сенькую с-с-с-с-с-сделочку – зашипела тварь. – Я могла бы раздавить вас-с-с-с-с-с-с как клопов, да-с-с-с-с-с. Но вы мне мертвые не нужны, вы и так бессильнее клопов, ха-ха! Но мне нужно знать, ха, куда вы с-с-с-с-спрятали мой подарочек – Мы не можем его нигде найти…
– Ка… кой такой подарочек? – уже искренне удивляясь, воскликнула Кора.
– А такой! – раздался вдруг громкий и четкий мужской бас – мой брат Роланд – вот кто ей нужен!
И Кора, и тварь, и Милена и остальные охотницы вдруг резко повернулись в сторону и увидели как прямо над Лысой Горой парил в воздухе – сложнейшее заклинание 'левитация' + 'воздушная подушка' – молниеносно, с долей профессионального интереса, отметила про себя Кора – человек в зеленом плаще, с серебристым мечом в руке, чья голова полностью была укутана длинным капюшоном и лица не было видно совершенно. Милена восторженно ахнула: 'Дядя Гастон…'.
– Вот только зачем – это для меня загадка! – не обращая на неё внимания, продолжил человек.
Но тварь взвизгнула, едва взглянув на зеленого человека, 'ненавиж-ж-ж-ж-ж-жу' и стрелой полетела на него. Тут же все твари пришли в движение – летающие бестии часть полетели в сторону человека, а другая часть вместе с сухопутными – опять бросились на и без того едва стоящий щит с прежним беснованием.
Кора потянулась к заготовленному заклинанию самоуничтожения, как… Сильнейшее землетрясение сотрясло гору – такое сильное, что все ночные охотницы и их мужья попадали с ног. Попадали и твари. От горы стали отваливаться большие куски породы, она стала крошиться изнутри. Чудовища, стоявшие ближе к краю, чем их жертвы, стали десятками срываться в бездну, а те, что не срывались, не могли встать на ноги от сильной тряски, прям как новички-мореходы не могут стоять на палубе корабля от первой серьезной качки! А Гора крошилась все сильнее и сильнее, все больше и больше… И бездна неумолимо захватывала все новые и новые ряды совершенно беспомощных тварей.
А в это время в воздухе человеку пришлось не сладко. Крылатые бестии, злобно рыча, окружили его со всех сторон, но бился он как безумный. Жаль, что этого поединка не видел никто из сражающихся – все охотницы лежали на земле от невыносимой тряски! Наверное, кого-то бы она вдохновила на великую поэму… Но если бы такой наблюдатель был, он бы увидел просто зеленое пятно, находившееся в постоянном движении, и серебряную молнию, блиставшую рядом с ним. Гастон бился с чудовищами за целую армию – именно так, как всегда и мечтал с самого раннего детства, когда впервые прочитал Gestae Rolandi – один – против всех. Всю свою жизнь он готовил себя к этому моменту – и теперь он настал! Гастон вложил в этот бой все – всю свою силу, всю свою ловкость, все свое искусство фехтовать, которое оттачивал ежедневно вот уже почти 30 лет… Он бился великолепно. И причем – вися в воздухе, на магической подушке из опять-таки сгущенного воздуха…
Отрубленные головы, отрубленные лапы тварей падали вниз, на других же тварей внизу, сжигая их черные тела своей черной кровью. Твари попытались зайти к нему с тыла, но Гастон всякий раз вовремя менял позицию, то подаваясь вверх, то назад, то в стороны и притом так работал мечом, что каждая попытка обхода стоила многих жизней. Сколько он продержится? Минуту, две, три? Гастон не знал, но он держался и держался, а его серебряный меч пожинал кровавую жатву…
…А в это время, закончив прорубаться через легионы черного воинства, к горе подскакали два запоздавших и заплутавших отряда – Малыша и Асмунда. И тут же бросились в бой. Часть тварей, стоявших у подошвы горы, бросились им на встречу. Малышу и Асмунду пришлось бы плохо, если бы Гору не начало трясти, как больного лихорадкой. С Горы срывался поток камней, которые давили десятки и десятки тварей, а на земле повсеместно стали возникать трещины и провалы, куда толпами падали твари. Впрочем, плохо пришлось и людям…
…Но Асмунда это не интересовало. Он посмотрел наверх и почувствовал – там Милена, там его возлюбленная Милена и он не имеет права – НИКАКОГО морального права её потерять – как он потерял и отца, и мать, и братишку и сестренку, и доброго отца Эйсмера… Никакого!
И Асмунд, бросив все, пошел на прорыв, поручив командование отрядом брату Артуру. Благо, твари впереди рассеялись, кто подавлены камнями, кто упав в расселины. Юркий и ловкий Асмунд же, бросив лошадь, без труда перемахнул через парочку нешироких расселин, отбившись от пару случайно попавшихся на пути волкоголовых тварей мечом, полез карабкаться по содрогающейся в какой-то предсмертной агонии Горе.
Несколько раз здоровенные камни, срывавшиеся с Горы чудовищным землетрясением, пролетали буквально в нескольких пальцах от него, он еле держался… Слава Создателю! Асмунд добрался до первого Круга – более или менее ровной тропинки, серпантином опоясывавшей гору – и побежал по ней. Бежал он с трудом, тяжело. Земля под ногами ходила ходуном, видно было во Тьме всего пять-шесть шагов впереди, на ходу попадались твари, но немного – видимо, землетрясение спихнуло их с Горы, как блох. Асмунд сам раз двадцать, а то и больше, чуть не канул в бездну, раз двадцать на него чуть не упала глыба. Заклинаний он никаких не знал, отвести от себя ничего не мог… Он только бежал и молился Создателю, как его учил в детстве о. Эйсмер: 'Создатель неба и земли, Ты мне в беде – помоги, Создатель неба и земли, Ты от меня зло отведи!'. Он шептал эту молитву-заклинание и бежал, бежал, бежал… Чем выше он поднимался, тем трясение становилось все сильнее. Но Асмунд бежал и бежал, шептал и шептал… И, о чудо, добрался почти до самой вершины цел и не вредим, хотя тварей это трясение Горы сбрасывало с неё как собака – блох…
Добравшись почти до вершины, Асмунд внимательно огляделся. На вершине Горы Тьма была уже не так непроницаема. Серебристое свечение исходило из её вершины и Тьма не могла его одолеть. И в этом свечении Асмунд ясно увидел мечущуюся фигурку с серебристой молнией в руках и множество крылатых чудищ, нападающих на него, а среди них – одна особенно большая и отвратительная…
– 'Будь я последним дураком, я бы и тогда догадался, что это брат Гастон… Эх, фехтовальщик же он…' – Асмунд качнул головой. – 'Но чем же я ему могу помочь… Я ведь не маг никакой… Ба! Уровняю-ка я шансы…'. Асмунд быстро достал прикрепленный ремнями к спине арбалет с уже натянутым болтом с серебряным наконечником – наследство от погибшего прежнего оруженосца Гастона Готвальда, которое Асмунд принял взамен бесследно пропавшего отцовского лука… Асмунд взял на прицел самую большую и жирную тварь – если уж с кого начинать, то с неё! Вон как она нагло пытается обойти Гастона с тыла! Целиться было ужасно тяжело. Гору трясло, да и тварь летала из стороны в сторону как бешеная муха. На третьей минуте Асмунд пришел ну просто в отчаяние. Конечно, можно и промазать, но болтов всего ничего, да и пока буду тетиву натягивать… Может, у Гастона уже и рука дрогнет…
И тогда Асмунд вдруг прошептал сами собой пришедшие ему на язык слова: 'Создатель неба и земли, Ты стрелу мою наведи! Создатель неба и земли, Ты Старшего брата спасти помоги!'. А потом вдруг какая-то сила стала резко поворачивать арбалет в поисках цели и Асмунд готов был поклясться, что к его рукам –
