глазах говорили о том, что он говорит искренне. – Готов служить Вам как преданный слуга, до последней капли моей крови…
– Ну вот и чудненько – облегченно выдохнула Фея, выдавая этим свое тщательно скрываемое напряжение. – Возлюбленная Кора – можете продолжать таинство посвящения – повернулась Фея, как ни в чем не бывало к оторопевшей от такой дерзости Коре, как поворачивается Королева к своей служанке. – Вы ведь избраны Прекрасной Дамой этого Ордена – голос Феи дрогнул, но она тут же отвернулась и отошла к своей свите, которая уже ставила на землю материализованный из воздуха волшебным образом стульчик с вензелями королевского дома с пурпурными подушками на сиденье и спинке.
Кора сжала губы и проглотила унижение. Ничего другого от фей она и не ожидала – вековая вражда, взаимное непонимание и соперничество… Но сейчас все должно отойти на второй план перед главной задачей – мы должны объединиться ради спасения Целестии – это, и только это, отныне имеет значение, тем более что ночных охотниц осталось всего ничего… Кора смахнула незаметно рукой слезинку и, улыбнувшись, приступила к Таинству – произнося 'nasciendo vincere' она била мечом плашмя по голове и по плечам опять склонившегося на одно колено Гастона. При каждом прикосновении меч ярко вспыхивал и Гастона била какая-то сила, как электрический ток, а одежда и сам внешний вид Гастона стремительно менялся. Одежды под зеленым плащом стали серебристо-черными, а его внешний вид приобретал поистине царские черты…
А потом, встав и приняв меч из рук Коры, Гастон повернулся к своим воинам и сказал:
– Моими заместителями будут Асмунд и Рольф. Нет преданнее и величественнее воинов в Братстве. Асмунд, хоть и юн, однако именно ему мы обязаны победой. Рольф – простолюдин не рыцарского рода, но он всегда был мне верен и проявил себя как великий воин. Подойдите ко мне, о, возлюбленные братья, я посвящу вас.
Рольф покраснел до кончиков ушей, а Асмунд – до корней волос – но оба они подошли к Гастону и тоже припали на одно колено. Гастон посвятил их своим мечом. А те – в свою очередь – остальных 49 паладинов, а паладины – воинов своих отрядов.
Когда же были посвящены последние, Кора воздела свои руки и воскликнула: – Да будет данная Вам сила и достоинство использована на благо Целестии и никогда – во зло! Да будут Рыцари Черного Камня новыми хранителями этого мира! Хранителями, а не Разрушителями!
И крики сотен и сотен глоток заглушили её слова, равно как и лязг мечей, которыми били по железу снятых с голов черных шлемов. Почти тысяча рыцарей приняли возложенное на них свыше призвание. И не было минуты более счастливой для них. А больше всех ликовали трое. Гастон – что обрел вновь свой дом, Авалон, из которого был изгнан, и прекрасную даму, которой ему так не доставало, чтобы быть настоящим рыцарем, Асмунд – что вживую увидел Королеву и услышал её медовый голос, а также что его посвятили в рыцари на глазах у Милены, а Рольф – что в одно мгновение стал из простого мужика человеком благородного звания и что теперь он может сам содержать свой собственный замок и никогда уже он не будет спать на псарне, а спина его никогда уже не будет знать плети…
Лишь только Кора не могла разделить всеобщей радости. Она бросила взгляд на Фею, их взгляды встретились и в них она прочитала то же, что чувствовала сама – тревогу, сомнение, боль… Но Фея, спохватившись, тут же вернула глазам прежнее выражение радости, а улыбке – медовую сладость… Кора усмехнулась, но как всегда промолчала…
ГЛАВА 17. Пламя во мраке… Темнота… Нет ничего более загадочного, ничего более пугающего, ничего более интригующего, чем темнота… Кто в детстве не боялся темноты, кто с испугом не смотрел, чуть высунув нос из-под одеяла, в окутавший комнату мрак, в котором привычные предметы приобретают совершенно непривычные очертания – в мрак, одновременно пугающий и манящий неоткрытыми никому, кроме тебя, тайнами?.. Впрочем, наверное, для ребенка это и так, но для взрослого карлика, который вот уже не одну сотню лет совершает невероятно скучные обходы темных тоннелей в окрестностях Пути, – темнота выглядит совершенно по-другому. Темнота для него, наверное, также привычна, как паутина за печкой, как вечно дремлющая на табурете кошка, как покосившийся забор за окном. Скучно! Карлик Мерлин из Желтого Клана тоже откровенно скучал. Он ненавидел эти проклятые обходы. 'Ну почему, ну почему же', – думал в сердцах он, скрипя зубами от досады. – 'ну почему же не изобретут там наверху машины, которые будут сами ходить за нас, а мы просто будем сидеть и кнопочки нажимать! Ведь изобрели же големов, аватаров – почему их не послать ходить по этим муравьиным ходам!?'. Эта мысль приходила ему неоднократно, но каждый раз он вынужден был её отправлять куда подальше. Мерлин был не просто карликом, он был одним из лучших тоннелепроходчиков и что-что – а технологию он знал хорошо. Никогда, никогда ни один голем или аватар, никакая искусственная машина не заменит необыкновенно острое чутье карлика – прирожденного обитателя подземелий, с молоком матери впитавшего в себе 'тонкое ощущение' происходящего в толще пород. Именно благодаря этому 'ощущению', похожему на 'интуицию' фей, карликам удавалось находить рудные и алмазные жилы, нефтяные озера, залежи горного хрусталя и пласты каменного угля – все их карличье богатство. Среди карликов даже ходила присказка, что хотя у каждого из них есть своя мать, но настоящей, в подлинном смысле слова, матерью карлика является сама Мать сыра-земля, все то подпочвенное царство, которое, как женское чрево, выносила и выкормила своих верных детей – неутомимых тружеников и изобретателей, расу бирдингов, которых только по большому невежеству надземные жители прозвали уничижительно-снисходительно 'карликами'. По древним легендам, сами бирдинги когда-то, в незапамятные времена, когда Целестия была ещё не обитаема, сами родились из камня и когда выскочки люди только начали одеваться в звериные шкуры, они уже строили свои невиданные никем из 'громадин' великолепные города из горного хрусталя, с канализацией и центральным отоплением из серебряных труб, золотыми деревьями и дорожками из гранитного кирпича… Так оно было или не так, карлик Мерлин сказать определенно не мог – он был тоннелепроходчик по специальности – тот, кто прорубает новые тоннели и строит рельсовые дороги и налаживает освещение и вентиляцию в них –, а не историк или, ещё того почище, мифограф, протирающий штаны в Хрустальных Чертогах. Им, наверное, все доподлинно известно, и что было До Эры Порядка и Процветания, ставшей для их города – Унтервальда – воистину Эрой Процветания, поскольку неизвестно откуда на них посыпался золотой дождь, и что было До создания Пути… Мерлин, если честно, никогда этим не интересовался. Даже в Школе он спал на уроках по истории, за что ему перепадало – и не мало. В Школах карликов практиковали и розги, и стояние на горохе, и прочие изуверства над учениками. Он знал одно. 'Путь' – и его обслуживание – это источник процветания Унтервальда, источник его могущества и несомненной гегемонии среди всех многочисленных подземных республик Лиги Подземных Рудокопов – великого Сообщества бирдингов под почвой Нижней Целестии. Остальные города всегда им завидовали и не скрывали этого. Ещё бы! Все заказы, щедро оплачиваемые руками Их Премудрости, проходили только через них. Другие карлики бьются в поисках новых золотых или алмазных жил, а Унтервальду это вообще не надо – золото и так льется к ним щедрой рекой, в уже готовых полновесных золотых дукатах. За что – каждому гражданину Унтервальда известно – за Путь. А почему – это никого и не интересует, и в первую очередь – самого тоннелепроходчика Мерлина. Нужен белобрысым Путь – значит, нужен, платят за него – значит, платят. А больше ничего знать не нужно, да и не хочется… Правда, остается одна проблема – эти невероятно скучные обходы… Хотя и здесь есть плюс. Каждый клан заступает на свой пост раз в неделю, а внутри клана – своя жеребьевка. В среднем, в обход, на вахту, заступать приходится не раньше, чем раз в месяц, а так – занимайся своими делами, но рано или поздно проторчать сутки в этой черной дыре, умирая от ничегонеделания, придется, тем более, что для внешнего 
