крыльями. Очевидно, отчасти их вдохновил силуэт летучей мыши на галлоновых
кувшинах, в которые Махин Бакарди поначалу разливал ром из домашней винокурни
брата. В последующие годы среди историков семьи Бакарди получила распространение
другая версия – что когда Факундо и Бутелье купили винокурню Нуньеса, то обнаружили
среди стропил колонию летучих мышей. Это была разновидность, питающаяся плодами, и
зверьков, должно быть, привлекли сладкие испарения забродившей мелассы. Местные
индейцы-таино, как и каталонцы, считали летучую мышь доброй приметой, и говорят,
будто донья Амалия предложила мужу этого зверька в качестве подходящего символа для
его нового кубинского предприятия.
Глава третья
Становление патриота
Факундо Бакарди было уже под пятьдесят, а денег, чтобы нанять работников, у
него не было, поэтому, открывая производство рома, он рассчитывал, что ему помогут
сыновья. Старший, семнадцатилетний Эмилио, уже достаточно вырос и окреп, чтобы
работать на фабрике, к тому же обладал острым умом, позволявшим вести коммерцию, и
обаянием и хорошими манерами, необходимыми для работы с покупателями. Дон
Факундо немедленно приставил его к делу.
Эмилио предпочел бы учиться дальше. Он скорее унаследовал материнскую
любовь к литературе, нежели мрачную отцовскую решимость преуспеть в деловой жизни.
Пять лет, с восьми до тринадцати, проведенные в Барселоне вдали от родителей, оказали
решающее влияние на формирование его характера, и зрелостью и интеллектуальной
любознательностью он далеко превосходил своих кубинских сверстников. В Европе 1850
годов процветал романтизм, а наставник Эмилио Даниэль Коста восхищался ведущими
писателями и художниками своего времени – Робертом Браунингом, Виктором Гюго,
Эженом Делакруа. Пока отец на Кубе отчаянно пытался отсрочить банкротство, юный
Эмилио изучал царство поэзии, живописи и даже философии. Когда после
скоропостижной смерти Косты в 1857 году Амалия отправилась в Испанию забрать своего
мальчика, она нашла там широко образованного молодого человека, умевшего держаться
в свете.
Вернувшись на Кубу, Эмилио начал видеть и понимать то, чего не замечал
восьмилетним мальчиком. Он вырос среди рабов, его родственники были
рабовладельцами, но время, проведенное в Европе, научило Эмилио мыслить
самостоятельно, и теперь он считал, что рабство – это плохо. Кроме того, он лишь сейчас
обнаружил, как много кубинцев уверены, что терпеть испанское владычество над
островом больше нельзя. Эмилио читал исторические труды под руководством ученого
наставника и жил в Европе сразу после волны революций 1848 года, перекроивших
политическую карту. Противопоставление свободы и тирании больше не было для него
пустым словом, он видел, какая борьба идет в его родной земле, и понимал, что Сантьяго
расколот надвое. Одни горожане по-прежнему считали себя «испанцами», поддерживали
рабство и отстаивали совокупные интересы короны, военных и церкви. По другую
сторону были либералы, отстаивавшие права человека, протестовавшие против
испанского деспотизма, придерживавшиеся секулярных ценностей и мечтавшие о
суверенитете Кубы, если не о полной ее независимости. Примирить эти точки зрения
было невозможно.
* * *
Когда Эмилио вернулся из Барселоны, родители записали его в Колегио де Сан-
Хосе – частную среднюю школу, директор которой Франсиско Мартинес Бетанкур был
поэтом, открыто поддерживал идею кубинской независимости и самобытность кубинской
культуры и поощрял в своих учениках умение размышлять над противоречивыми
