материями – он даже учредил встречи по воскресеньям, на которых обсуждал со своими
мальчиками происходящее в стране. Эмилио почти каждый вечер проводил время со
своими одноклассниками. Они собирались по двое-трое на углу под газовым уличным
фонарем или более многолюдными компаниями на площади перед собором и негромко
обменивались новостями о последних анти-испанских акциях кубинских патриотов и о
страшных карах, которые, как правило, за ними следовали. По субботам Эмилио с
приятелями приходил к местной цирюльне под названием «Ла Флор дель Сибоней»,
владельцем которой был славный человек, который с важным видом распевал кубинские
баллады и обожал выступать на публике. Юноши развлекались чтением и обсуждением
стихов – с апломбом и серьезностью, с которой мальчики в других местах и в другие
времена говорят о спорте. Казалось, каждый кубинец – поэт или мечтает им стать.
Многие молодые люди, с которыми Эмилио познакомился в Колегио де Сан-Хосе
или в цирюльне «Сибоней», остались друзьями на всю жизнь. Среди них был Пио Росадо,
двумя годами старше Эмилио, высокий тощий юнец с длинным прямым носом и
пронзительным беспокойным взглядом, говорившем о буйном нраве – он и вправду в
любой момент мог вспыхнуть, как порох. «Сплошные нервы», - написал Эмилио о нем в
своих воспоминаниях о тех днях. Росадо подтягивал младших мальчиков по арифметике,
и взрывной характер не сулил ничего хорошего бедным ученикам, осмелившимся ему
перечить. Впоследствии, во время войны за независимость Кубы, Росадо стал командиром
повстанческого отряда и прославился отважными и даже безрассудными боевыми
действиями. Другой друг Эмилио – Хосе Антонио Годой – болтал без умолку и
непрерывно шутил. Он тоже присоединился к армии повстанцев, и когда однажды он
попал в плен к испанцам, то убедил их, будто повстанцы его похитили. Он бросился на
шею командиру и горячо поблагодарил его за «спасение». После войны он стал
профессиональным клоуном.
Их противниками среди горожан были молодые люди, которые отстаивали власть
Мадрида с таким же жаром, с каким Эмилио и его друзья ратовали за ее свержение.
Верховодили среди них так называемые
«милиции», подразделения которой набирали колониальные власти с целью искоренить
возникавшие в городе группировки борцов за независимость – если понадобится, то и
силой. Многие из тех, кто записывался в «милицию», были сыновья консервативных
сантьягских иммигрантов-испанцев, принадлежавших к среднему и высшему классу; в их
числе были и друзья детства Эмилио. Но среди
которых привлекала возможность носить военную форму, получить оружие и травить
других кубинцев, особенно тех, у кого кожа была не белая. Эмилио и его друзья
опасались, что их могут заставить записаться в
станет, если они откажутся.
По большей части они считали себя пропагандистами. В начале 1860 годов они
предавались деятельности, которую Эмилио прозвал «locura de literatura» («литературный
сумасшедший дом»), - опубликовали серию листовок большого формата, чтобы развлечь
сограждан-кубинцев и призвать их к анти-испанской деятельности. Эти «газеты» были
полны любительских виршей, напыщенной прозы и провокационных комментариев.
Эмилио, который увлекся литературной деятельностью как раз тогда, когда отец пытался
приставить его к семейному делу, не достигнув и двадцати одного года, опубликовал свою
первую статью под названием «El pasaporte» под псевдонимом Энрике Энрикес. В этой
статье он рассказал о том, как колониальные власти не позволяют путешествовать людям,
у которых нет денег или политических связей. Не сохранилось ни одного экземпляра этих
нелегальных газет, однако свои статьи Эмилио вырезал и сохранил, наклеив для
