прочности на обороты страниц из гроссбухов фирмы «Бакарди, Бутелье и компания»,
которые он накопил, когда занимался конторской работой.
Впервые Эмилио занялся непосредственной политической деятельностью в 1865
году, когда ему исполнилось двадцать один. Мадридские власти в минуту слабости
согласились создать объединенную комиссию, чтобы рассмотреть возможные реформы в
политике Испании в отношении Кубы. Нужно было избрать представителей кубинской
стороны, хотя право голоса получили лишь несколько десятков избирателей-мужчин, на
которых указали испанские чиновники. Либерально настроенные жители Сантьяго
хотели, чтобы в комиссию вошел Хосе Антонио Сако, знаменитый кубинский патриот,
находившийся в изгнании в Париже, но они опасались, что местные власти запугают
избирателей и заставят проголосовать за кого-нибудь другого.
Для Эмилио Бакарди и его друзей это был долгожданный призыв к действию. Они
распространили по городу слух о том, что сторонники Сако собираются на Пласа де
Армас перед зданием правительства, где должно было проходить голосование. Пио
Росадо, Хосе Антонио Годой и Эмилио заняли позицию во главе толпы, чтобы вести ее. К
ним присоединился и семнадцатилетний Факундо-младший, который уже вошел в
«цирюльный» кружок Эмилио. Один из избирателей-сторонников Сако предложил, что
когда он махнет с порога здания правительства бежевым платком, все закричат «?Viva
Saco!» Сантьягская полиция неоднократно пыталась рассеять толпу, но Эмилио с
друзьями снова собирали людей вместе. Толпа снова и снова ревела: «?Viva Saco!» - так
громко, что выборщики внутри здания прислушались к ее голосу. Сако избрали
подавляющим большинством голосов.
Однако вскоре все надежды на новую политику в отношении Кубы рухнули. В
Мадриде сменилось правительство, к власти снова пришли сторонники жесткой руки,
политические и экономические реформы, предложенные комиссией, были скопом
отвергнуты, и испанская корона направила на Кубу нового, реакционно настроенного
генерал-капитана. Все публичные собрания на острове были запрещены, газеты снова
подвергались суровой цензуре. Реакция докатилась даже до табачных фабрик:
колониальные власти положили конец обычаю приглашать «чтецов», чтобы читать вслух
рабочим, скручивавшим сигары. Эта практика сделала из рабочих на кубинских табачных
фабриках едва ли не самых образованных ремесленников в мире, хотя большинство из
них были неграмотны. Эмилио с друзьями основали в Сантьяго новую газету – «El
Oriente», - но власти быстро ее закрыли.
Разочаровавшись в политике, Эмилио и его брат Факундо-младший наконец
вплотную занялись делами отцовской компании – чего Факундо и добивался.
* * *
Надежды на реформы не оправдались, и многие кубинцы пришли к выводу, что
остров может добиться независимости лишь в результате революционной войны – вроде
тех, которые велись в других испанских колониях в Латинской Америке полвека назад.
Однако прежде чем поднимать вооруженное восстание, кубинцы должны были решить
расовый вопрос. Перспектива получить на острове чернокожее большинство, наделенное
всеми правами, мешала многим белым кубинцам добиваться независимости силой,
поскольку они понимали, что без поддержки испанских колониальных властей они
лишатся привилегированного положения в стране. Однако теперь, когда стало понятно,
что альтернативы независимости не существует, либерально настроенные белые кубинцы
были вынуждены взглянуть в глаза собственным расистским страхам. Нереалистично
было думать, будто независимая Куба допустит, чтобы большинство ее населения
составляли рабы. Более того, было ясно, что без активного участия черных боевых сил
войну за независимость не выиграть, а кубинские чернокожие и мулаты не будут
