Амелия с братьями – у него. Теперь у него наметилось небольшое брюшко, но руки и
плечи были по-прежнему мускулистыми. Прики с женой, дочками и старенькой мамой по-
прежнему жили в том же доме, где он вырос, и он считал себя своего рода хранителем
собственности Бакарди.
- Гоняю взашей всякого, кто начинает тут что-то вынюхивать, - похвастался он.
У Прики был ключ от дома, и он пустил гостей внутрь. Он объяснил, что после
отъезда родных Амелии дом отдали Федерации кубинских женщин, организации, которую
кубинские власти создали, чтобы мобилизовать женщин на рутинную работу ради
революции. Потом здесь была аптека. В последние пятнадцать лет дом использовали как
мастерскую по изготовлению чучел морских обитателей, где трудились двадцать местных
женщин, в том числе жена Прики. Они делали всевозможные чучела редких местных
видов рыб, лакировали ракушки и изготовляли открытки и прочие сувениры на продажу
туристам. Внутренние стены в здании снесли, так что получилось две большие комнаты,
уставленные рабочими столами и увешанные полками, где работницы хранили
материалы. Дом обветшал даже сильнее, чем казалось издалека. Некоторые половицы
прогнили, в трещины было видно воду внизу. Бродя по дому, Амелия вспоминала
планировку.
- Вот тут была кухня, - сказала она, показав в угол мастерской у переднего
крыльца. На прежнем месте остался только туалет.
Чучельная мастерская была создана как подразделение Национального союза
работников легкой промышленности под контролем коммунистической партии Кубы. На
стенах было множество плакатов и табличек, призывавших работавших здесь женщин
поддерживать «высокие религиозные стандарты» и трудиться «в защиту социализма», но
Прики не обращал на них внимания. Многие жители Кайо-Смит, сказал он, с теплотой
вспоминают Каридад Бакарди – Качиту – и по-прежнему считают эту развалину ее домом.
Известие о том, что на остров приехала дочка Бакарди, распространилось за считанные
минуты, и местные жители вскоре окружили гостей стеной.
- А хотите посмотреть церковь? – спросил кто-то. – Бегите скорее за ключом! Надо
показать ей церковь!
* * *
Бакарди были белыми кубинцами из высшего общества, и судить по их жизни о
судьбах кубинского народа в целом, разумеется, нельзя, поскольку кубинцы в массе своей
были бедны. Когда-то здесь процветало рабовладение, поэтому почти у половины
населения были предки-африканцы. Однако Бакарди любили свою страну, были щедры к
согражданам и играли на Кубе роль прогрессивных лидеров, пока это было возможно. К
сожалению, большинство кубинских историй – это истории об упущенных возможностях,
и сага о Бакарди интересна, в частности, тем, что задает вопросы в сослагательном
наклонении: правда ли, что страна развивалась бы иначе, если бы Бакарди были скорее
правилом, чем исключением, среди кубинской элиты, которая в целом была
безответственна, или если бы их уговорили остаться и помогать режиму, а не выгнали с
острова во имя «социального преображения» страны. В ответ на революцию Фиделя
Кастро в эмиграцию отправились миллион кубинцев, десятая часть населения.
Оборванные концы кубинской истории так и остались висеть – со своими характерами, со
своим уникальным набором переживаний, идей, возможностей. Отчасти кубинский
вопрос и состоит в том, как восстановить связь между прошлым и будущим страны.
Случай Бакарди в этом смысле весьма поучителен.
Амелия вернулась в Сантьяго, подозревая, что ее семью здесь забыли – или, хуже
того, считают ее врагами. Целое поколение горожан выросло безо всяких контактов с
Бакарди, а если власти и упоминали о ее родных, то лишь с резкой критикой. Теперь слово
