расширение предприняли в 1922 году, когда была построена совершенно новая винокурня
– неподалеку, на той же улице, что и первая. К тому времени предприятие по
изготовлению рома «Бакарди» насчитывало уже свыше дюжины зданий, в том числе
бойлерную, склад для выдержки, вмещавший сотни бочонков, фабрику по разливу,
«ледяную фабрику», лабораторию и плотничную мастерскую. У Бакарди служили
несколько сотен работников, а спрос на ром постоянно рос.
Новая винокурня была запущена 4 февраля 1922 года, в шестидесятую годовщину
основания компании. Оборудования было достаточно, чтобы обрабатывать семьдесят пять
тысяч литров мелассы в день, и открытие винокурни стало поводом для помпезного
празднества. Местная газета писала, что на него явилась толпа в пятьдесят тысяч горожан,
в том числе «несметное множество автомобилей со знатными семействами». Официально
винокурня была запущена в тот момент, когда Энрикета Шуг, двадцатипятилетняя дочь
Амалии Бакарди Моро и Энрике Шуга, и Маркос Мартинес, бывший работник Бакарди,
который пришел в компанию в первые дни ее существования, подняли над зданием
кубинский флаг. Энрикета надела огромную соломенную шляпу, чтобы укрыться от
солнца, и держала целую охапку цветов. Мартинес, который был уже в преклонных летах,
был одет в свой лучший серый костюм. Между ними стоял Эмилио с белым канотье в
руках. Его густые, зачесанные назад волосы стали совсем седыми, как и усы и борода. На
кончике носа сидели очки в тонкой оправе. Выглядел он несколько утомленным.
Это было его последнее появление на крупном публичном мероприятии. Эмилио
Бакарди Моро скончался 28 августа 1922 года в возрасте 78 лет. У него были нелады с
сердцем, и последний месяц он провел в постели на вилле «Эльвира», однако продолжал
читать и принимать гостей. В последний вечер своей жизни он обсуждал со знакомым
волнения в Ирландии и говорил, что считает, что корень всех зол – религиозный фанатизм
и нетерпимость. Прошло всего два часа, и сердце у него остановилось.
Мэр Сантьяго объявил в городе двухдневный траур – все публичные мероприятия
были отменены, пока Сантьяго оплакивал своего любимого сына. Погребальная
процессия, начавшаяся у виллы «Эльвира», собрала небывалое для подобных событий
количество народа. Процессию возглавляли городские служащие – и один наблюдатель
отметил, что «синие мундиры полицейских смешались с серыми мундирами пожарных,
зелеными – солдат, белыми – городского оркестра, а дальше следовали элегантные
костюмы городской администрации». Изысканный конный катафалк с телом дона Эмилио
неспешно катился по городским улицам, и к шествию примыкали простые горожане, так
что когда кортеж достиг главной площади, процессия растянулась на десять кварталов.
Гроб установили перед зданием городского совета, оркестр сыграл кубинский
национальный гимн, и огромный влаг, развевавшийся на флагштоке зданием, медленно
опустили – и он накрыл гроб с телом дона Эмилио.
За исключением дона Факунда, патриарха и основателя компании, в истории
Бакарди нет фигуры масштабнее Эмилио. Хотя имя Эмилио Бакарди Моро редко
упоминается в кубинских исторических трудах, он был редким примером просвещенного
и ответственного служения народу на Кубе в те времена, когда таких людей отчаянно не
хватало. Один из горевавших по нему друзей говорил, что он был «настоящим
есть настоящим кубинским уроженцем, «коренившимся в самых глубоких слоях
кубинской почвы». Друг Эмилио Франсиско Перес Карбо, вместе с ним сидевший в
испанской тюрьме, вместе с ним служивший в правительстве Сантьяго и остававшийся
рядом с ним всю жизнь, в некрологе писал, что Эмилио «прежде всего был великим
мятежником. Политическая тирания, социальное неравенство, человеческая гордыня,
убожество, невежество, пороки – все это он проклинал». Однако Эмилио Бакарди не
стыдился того, что он капиталист, и был уверен, что именно деловые люди должны
