по воздуху, и везде, где они падали, дома взрывались а огороды исчезали. Горячий ветер дунул на женщин, и Фарадей должна была держаться за руку Азур, пока он не утих. Ветер пах разложением и зловонным дыханием болезни, и Фарадей удивлялась тому, какое зло жило под фундаментами домов и зала.
'Всё ушло сейчас,' сказала Азур, 'Всё ушло.'
И вправду, когда дым и ветер утихли, деревни не было видно, она исчезла. Не осталось даже обломков. Всё, включая камни, испарилось.
И там длинная и гордая в центре круга опалённой земли, которая была Смиртоном, стояла стрела. Её остриё было погребено в земле.
'Сможешь ли ты найти могилу матери?' спросила Фарадей. 'Может быть, надо было отметить её как- то.'
'Не беспокойся, Фарадей,' сказала Азур. 'Пойдём, послеполуденные посадки ещё ожидают тебя.'
Фарадей и хозяйка подозвали осликов, и они направили шаги к последнему саженцу посаженному утром. Когда Берсерб хотела последовать за ними, Фарадей сказала ей оставаться там, где она стояла. Шра вместе с другими женщинами Авар, просто уселась на землю — ждать.
Затем медленно и со всем возможным почтением, Фарадей продолжила посадку.
Внезапно, через час или два, она увидела, что Азур стоит перед нею.
'Здесь,' прошептала Азур, Фарадей посмотрела вниз на место, где стояли ноги женщины, и глубоко вздохнула в изумлении.
Азур стояла в круге крошечных живых растений, которые только-только пробили поверхность почвы. Даже за то время, когда Фарадей смотрела, они расцветали и раскрывались, их лепестки были тёмно- фиолетовыми и такими прозрачными, что почти совсем не создавали тени. Лунные Дикие Цветы. Фарадей только слышала о них в легендах, хотя и знала, что они существуют.
Она подняла глаза на лицо Азур, оно было бледным и светящимся, глаза были большими и тёмными, такими, что Фарадей думала, что Азур на грани обморока, но после этого поняла, что Азур обернулась в такое количество силы, что её истинная сущность стала видна сквозь неё.
Очень осторожно Фарадей взяла её руку и переплела свои пальцы с её. 'Я сделаю могилу, которая покажет любовь твоей матери и её отвагу.' прошептала она, и повела Азур медленно из круга цветов, передавая её в руки хозяйки.
Фарадей посадила громадным кругом вокруг могилы девять саженцев. Когда она закончила, то встала, отряхнула грязь с рук, её собственное лицо было бледным и усталым.
'Девять саженцев для девяти богов, которым она служила.' сказала она тихонько, 'и сейчас Девять будут стоять вечно в память той Первой, что умерла во имя их. Могила Нии, Азур.'
'Место,' сказала хозяйка, поддерживая Азур,'куда Девять могут приходить оказать уважение ей, и танцевать для неё и для себя.'
Азур наклонила голову и зарыдала.
Крыша
Казна взяла ребёнка и напела ему маленькую песенку. Нянька накормила и сменила одежды ему, и теперь он лежал удобно с лёгкой улыбкой своей приёмной матери.
'Драго,' прошептала она и прижала к груди, мечтая иметь ребёнка такого же прекрасного как этот. Богиня знает почему Азур позволила Аксису так легко диктовать свою волю об этом ребёнке; Казна никогда бы не позволила Белиалу упускать из виду… она моргнула… лишать наследства собственного сына.
Бедный ребёнок, бедный сладкий ребёнок. Она покачала его на руках, улыбалась и пела ему. Бедный Драго. Если Аксис и Азур откажутся любить его, тогда она даст ему достаточно любви, чтобы возместить это.
Крыша.
Казан пела и качала ребёнка.
Крыша.
'Наверно, я возьму тебя на прогулку, маленький,' сказала она, согнувшись, чтобы поцеловать его бархатную бровку.
Крыша, сука! Сейчас же!
'Но куда пойти? Во двор? Нет, это будет тяжело для тебя — тень и холодно.'
Крыша! Крыша!
'… может быть в холле? но нет, там слуги бегают со столовым серебром и скатертями, не будем им мешать…'
Сука, слушай меня!
'А! почему бы не на крышу?'
Ага!
Казна думала об этом, вспоминая предупреждение Аксиса. Ну, она сомневалась, что кормилица будет сейчас с Каелумом и Речной Звездой там сейчас, да даже, если если бы и вышла… ну, Аксиса всё равно нет, кто ей скажет?
'Пойдём,' она засмеялась, крутя своего сладкого Драго в руках, 'пойдём прогуляемся по крыше башни Сигхолт, и я покажу тебе, как синий туман превращается в тёмно-розовый там, где сливается с водами озера Жизни.'
Меня это совершенно не волнует, глупая женщина. Только возьми меня наверх. А там…
'Сейчас, обернём тебя в шаль, Драго.' сказала Казна.
… я получу, что по праву должно быть моим.
Пришло время. Горграел знал, что время пришло, потому что внутренний голос сказал ему об этом. Родители уехали, а куда — это для Горграела было неважным, потому что всё, что ему нужно было для сладкой, сладкой победы, это то, что они оба уехали из Сигхолта.
Горгаел нервничал по поводу предстоящего приключения, нервничал, потому что редко покидал свою Ледяную Крепость, нервничал по поводу магии самого Сигхолта.
Но он знал, что Тимозел имеет сомнения по поводу храбрости хозяина, и это толкало его в рискованное предприятие. А внутренний слабый голос говорил ему, что магию Сигхолта можно пересилить другой магией.
Горграек не слишком верил слабому голосу, но он чувствовал силу, когда слышал его, и он чувствовал ненависть, когда слышал его, и он чувствовал, что голос говорил правду. Так что он решил действовать. Если худшее случится, ну, если Сигхолт не пропустит его, он всегда может вернуться в свою Ледяную Крепость, и никогда не будет верить тонкому голосу снова.
Но что-то говорило Горграелу, что он никуда не прокрадётся сегодня после полудня.
'Милая,' он напевал своему грифону, его исходному, его красавице, и она ползла на животе за ним. 'Может подышать свежим воздухом?'
Казна мчалась быстро. Кормилица действительно привела Каелума и принесла девочку на крышу, и сейчас она смотрела на Казну так как будто советовала повернуться на каблуках и унести Драго вниз.
Но, кто тут Принцесса здесь? думала Казна, тряся головой, и кто — слуга?
Так, что она обменялась взглядами с кормилицей и прошла в дальний угол крыши.
Кормилица смотрела в спину Казне. Уверена, что она помнила выражение лица Аксиса и тон его команды!
Кормилица нервно проверила Каелума и Речную Звезду. Девочка лежала завёрнутая в одеяльца, но Каелум… Каелум смотрел на Казну так, как будто думал, что она вспыхнет пламенем сию же минуту. Его лицо было абсолютно белым, а его голубые глаза круглыми и испуганными, и кормилица подошла к нему, взяла его на руки и прижала к себе.
Возможно было бы лучше, если бы она взяла девочку и ушла.
Звезда Дракона крутил головой вокруг, вытягивая её как мог, и старался увидеть, что делает кормилица. Она взяла Каелума на руки, это — определённо, но ушла ли она с ним? Он кипел от разочарования, и вертелся в руках у Казны так, что она начала испытывать беспокойство.
