мужское имя.) –Так что после школы нигде не задерживайся, а !сразу приходи домой. Ты увидишь: он тебе !непременно !понравится. Он уже заранее !так !рад тебе. (Одно мгновение она пристально вглядывалась в мое лицо.) –!Сегодня=после-полудня он придет к нам & он хочет с тобой познаком / :я запустил в материнскую фразу захлопнутой-за-собой-дверью. И в школу я не пошел, и домой тоже не вернулся.
В конце этого пути, сказал однажды отец, он и сейчас должен ждать: все еще неподвижно стоящий на рельсах Большой Темный Поезд….. Над последними островками снега – зимняя дымка, вдалеке дорога спускается вниз, в наполненную туманом лощину, латунным экраном стоит там солнечный свет. Я перепрыгнул через замерзшую канаву, вскарабкался, упираясь руками&ногами в крошащуюся каменную кладку, на погрузочную платформу. Еще прошлой осенью отец брал меня с собой сюда, сладковатый аромат яблок, перемешанный с запахами земли под осенним дождем, стлался, как тучи, над платформой и рельсами. Из открытых товарных вагонов горы яблок перегружались в грузовики оптовых торговцев; мужчины вилами перебрасывали яблоки из вагонов в кузовы машин; часто я видел 1ни только головы & взмывающие вверх, подобно крыльям ветряных мельниц, вилы – видел и то, как зелено- красно-желтые яблоки порой вылетали из вагонов наподобие пестрых мячиков, некоторые накалывались на зубья вил и висели на них или соскакивали при резком взмахе, падали на мощеную булыжником платформу, а потом закатывались куда-нибудь вниз, под вагон, между рельсами. Белой как зубная эмаль и светло мерцающей была плоть раздавленных плодов среди ржавоцветной травы & гравия. Отец показал мне большое, сияюще-красное яблоко, лежавшее там, между рельсами, прямо возле стального колеса. Я спрыгнул в полутьму под вагоном, в провал между платформой и рельсами, как когда-то летом в1ые прыгнул в глубокую воду: нырнул и потом по-пластунски пополз под вагоном, скользя по гравию, как по маслянистому дну реки, – я дотянулся до яблока: прохладное влажное и фруктово благоухающее, лежало оно у меня в руке, тогда как рядом с моим лицом стояла светло поблескивающая поверхность-скольжения- колеса, высокая холодная & твердая, а в жирный запах смазочного масла проникал сладкий фруктовый аромат всех находившихся поблизости яблок; колесо=рядом-со-мной казалось большим и светлым, словно стена из стали. Сперва в зеркально-чистой стальной поверхности мелькнул 1 темный штрих, 1 теневой след – потом, когда я обернулся: Передо мной лицо отца, смеющееся…..
Недалеко отсюда – загоны для скота. Казалось, что холодная вонь от быков & свиней навечно въелась в потрескавшиеся стены, бетон, отделявший один закут от другого, давно облицован грязной дощатой решеткой, пусты 4хугольники с каменными сточными желобами, иней, похожий на мерзлый мох, теперь накрыл все своей тонкой вуалью. Видимо, вскоре должна была начаться перегрузка скота; обычно животные выходили на платформу по одному и как бы одурманенные из-за того, что их много часов (или: дней) везли в слишком тесных, битком набитых товарных вагонах: ослепленные ярким светом дня, они двигались, спотыкаясь на шатких ногах, негнущихся и словно одеревенелых, неуверенно испуганно смущенно, подгоняемые пронзительным свистом криками & ударами дубинок; а использовались, между прочим, и электрические дубинки, под действием электрошока животные вздрагивали так, словно их укусило гигантское насекомое, делали 1-2 прыжка вдоль решетки, после чего снова переходили на шаг; & опять возобновлялись свистки & удары, мужики стояли по обеим сторонам от прохода, гнали скотину, пиная ногами & осыпая ударами, от вагонов к закутам, чтобы потом партиями загружать в грузовики & отправлять в город, на скотобойню….. Так вот, эти мужики, которые занимались перегрузкой скота, рабочие со скотобойни, все были в резиновых сапогах & темно-синей или серой униформе, то и другое, сапоги & униформа, сплошь забрызганы грязью & дерьмом. Резкими & гортанными были выкрики, которыми они подгоняли скотину !ХЕЕЙА ХЕЕЙАХЕЙЙ !ХОПП-!ХОПП ХА-!ХЕЕЙ!ХОПП!ХОПП–!ХОПП!ХОПП!ХОПП!ХОПП ХЕЕ!ЙА, – на протяжении многих часов и дней 1ственные, похоже, звуки, которые издавали эти мужчины, а между звуками – жесткие щелкающие удары & пинки. В промежутках между отправками транспорта мужики пускали по кругу бутылки с качающимся в них бурым пойлом. В тот раз они громкими, хриплыми возгласами, энергично размахивая руками, подзывали меня к себе. На их лицах, которые покраснели и у многих как бы покрылись коростой, виднелись брызги или полосы грязи & дерьма.– Гордый тем, что меня приглашают взрослые, я подошел поближе И остановился возле них. Смеясь, они протянули мне открытую бутылку, требуя, чтобы я отпил –; как удар кулака, обрушился на меня запах алкоголя, на глаза навернулись слезы, я закашлялся. Мужики опять засмеялись, & чья-то рука, в корке грязи, как вытащенная из земли свекла, протянула бутылку ближе. И я бы в самом деле из нее отпил (спасаясь от резкого сивушного запаха, я задержал дыхание), если бы в последний момент не увидел в бутылке, плавающим поверх этой качающейся бурды, белесый плевок, затвердевший и похожий на светлый гнойный струп – : я оттолкнул руку, побежал, снова давясь и кашляя, прочь; мужики запустили мне вслед свой издевательский хохот, словно коровьи лепешки, но почти сразу же, матерясь & отрывочно переговариваясь, вернулись к своей работе & к животным.
В тот раз они должны были выгнать из закутов & загнать в грузовики скотобойни свиней, целое стадо светло-розовых раскормленных туш, только ведь ощущения у этих туш остались прежними. Может, один из мужиков успел нализаться больше своих приятелей – он уже давно наносил самые жестокие удары & выкрикивал громче, чем остальные, эти пронзительные !ХЕЕЙА !ХЕЕЙ & !ХОПП!ХОПП!ХОПП–. Теперь, на скользком булыжнике, он внезапно поскользнулся и плюхнулся в липкую грязь, состоявшую из мочи & кала, прямо между свиньями. –Отдохни дарагой Полежи Время террпит поспи немношко !? Небось принял свинью за свою старуху – :Мужики-вокруг опрокинули эти шуточки, как дерьмо из параши, на валяющегося в грязи товарища. Тот же, изрыгая проклятия, с покрасневшим лицом, вдоль&поперек перемазанным светло-коричневой жижей, вскочил на ноги, подхватил дубинку & со всей силой обрушил ее на одну из свиней. Он бил по голове и по морде – животное верещало от боли –, но недолго, потом, оглушенное ударами, оно только бесцельно металось по загону между другими, испуганно пытавшимися сбиться в кучу свиньями. Но человек, бушуя&матерясь, не отставал от раненого животного –: вновь и вновь со свистом опускалась дубинка, в последний раз она попала по морде. Я, стоявший довольно далеко, хотел крикнуть этому взрослому=за-канавой ! Хватит !Довольно –, но горло перехватило, глаза застлала водянистая пелена – сквозь нее я все еще видел занесенные руки рабочего & опускающуюся дубинку – а потом, громче, чем крики&вой мужиков и: даже громче, чем испуганный визг свиней, 1 звук, будто раскололось сухое полено : последний удар проломил животному череп….. Я видел, как свинья, залитая кровью, вздрогнув и взмахнув передними конечностями, рухнула туда, где прежде валялся человек. Он-то теперь стоял, выпрямившись во весь рост, в позе победителя, приятели одобрительно свистели & аплодировали, по кругу снова пустили бутылку. – Камень в форме крошечной пирамидки как бы сам=собой лег между большим и указательным пальцами моей руки – ; от загона=там доносились выкрики, выпадавшие, будто лепешки-навоза, из человечьих пастей, уже снова, с-хлопаньем & куда-попало, обрушивались на скотину удары; свиньи, в большинстве окровавленные, визжа от страха, шарахались из угла в угол – ; я нечаянно прикусил язык, почувствовал во рту кровь, но ощущения боли не было –, тогда я бросил камень. : Человек=там взвизгнул пронзительно, по-свинячьи, пошатнулся, косо поднял лицо с выхолощенным, дурацки оцепеневшим взглядом к небу; и, как если бы из одного его глаза должна была вытечь, как из клоаки, вся мерзость, заключенная в этом черепе, вязкая слизь из крови & студенистой массы заструилась вниз по измазанной нечистотами щеке ; инстинктивно, от боли, человек схватился за лицо, грязь с пальцев попала в рану & стала жечь, как карбид, пустую глазницу – : взвыв и взмахнув руками, он вторично, в загоне, свалился в липкую-грязь&дерьмо; остальные же рабочие, в полной растерянности, растянувшись в цепочку и напоминая вялого жирного червя, подбирались вдоль деревянного ограждения к нему – своему товарищу в свином закуте.
Я тихо стоял в некотором отдалении и смотрел на них. Во мне, как бензин, горел страх….. дрожащим пламенем; & смешивался с черными клубами дыма, переходя в спокойный ясный свет большого, очень большого удовлетворения – (Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не прыгать от опьяняющего ощущения торжества и не кричать: !Я-таки !достал тебя: слышь, задница подонок мешок- дерьма, чтоб ты сдох !сдох !!сдох !!!сдох, – потому что иначе я бы себя выдал –). – Чуть позже – не торопясь & делая вид, будто все это мне наскучило, – я ретировался оттуда (пламя страха….. во-мне остыло); я чувствовал, как покой и благодатная усталость окутывают меня согревающим одеялом. И уже на ходу услышал, как мужики=там-за-канавой вдруг заорали –??Кто это сделал ??Где та свинья,
