— Это вы должны сами звать, произнесъ Свищовъ на глубочайшихъ басовыхъ нотахъ своего голоса.
— Ничего не знаю… Не помню, Христосъ мн? свид?тель! принялся креститься об?ими руками 'потомокъ бояръ Острометовыхъ'.
— Вы позволили себ?, при трехъ сви?ьтеляхъ, тщательно подчеркнулъ тотъ, — наговорить графу такихъ дерзостей которыя могутъ быть омыты только кровью одного изъ васъ.
— Да я былъ пьянъ, до положенія ризъ пьянъ, самъ ты вид?лъ! принялся въ волненіи колотитъ себя кулакомъ въ грудь Степа, въ вящее уб?жденіе посланца отъ своего врага:- ты пожалуста, другъ мой, объясни ему это, образумь… Что-жь въ самомъ д?л?, изъ-за такой глупости… Я могу даже написать ему, ты только помоги мн? изложитъ получше…
— Вы забываете, кажется, произнесъ съ высшимъ достоинствомъ 'московскій браво', — что я состою секундавтомъ, а въ настоящую минуту и представителемъ вашего противника и что вы поэтому не им?ете никакого права разчитывать на какія-либо пріятельскія услуги съ моей стороны. Т?мъ бол?е что никакихъ ни устныхъ, ни письменныхъ объясненій отъ васъ графъ принимать не нам?ренъ; онъ такъ меня и просилъ вамъ передать.
— Чего-жь онъ хочетъ? взвизгнулъ отчаяннымъ голосомъ Степа Говориловъ.
— Крови, я вамъ сказалъ, пробасилъ Свищовъ, закусывая губу до боли чтобы не разразиться хохотомъ удовольствія которое доставляло ему зр?лище террора напущеннаго имъ на свою жертву. — И полагаю что для вашей репутаціи, протянулъ онъ, — лучше будетъ отложитъ всякія такія объясненія въ сторону и приступить прямо къ д?лу.
— 'Къ д?лу', повторилъ растерянно Степа, безсознательно разводя руками.
— Да… Иначе дов?ритель мой, и я самъ, можемъ подумать что вы только на оскорбленіе храбры.
Слова эти внезапно словно хлыстомъ хлестнули по больному тщеславію Степы. Побл?дн?вшее лицо его заал?ло мгновенно выступившею на немъ краской. Онъ повелъ быстрымъ взглядомъ на говорившаго, на кругленькое личико Плеханова, безмолвно, съ наивнымъ любопытствомъ въ ребяческихъ чертахъ внимавшаго непонятному для него на половину разговору, и поднялъ голову съ очевиднымъ нам?реніемъ показать себя со своей стороны на высот? положенія. Ему достало даже силы вызвать на уста что-то въ род? небрежной улыбки, которая по его мн?нію какъ нельзя бол?е приличествовала въ данномъ случа? 'настоящему джентльмену':
— Что же, театрально проговорилъ онъ вм?ст? съ т?мъ, — если вашему графу непрем?нно требуется кровь, я для его удовольствія могу пролить мою.
— Или его, докторально добавилъ 'le general Suichef':- въ честномъ бою шансы противниковъ совершенно одинаковы.
— Какъ случится… Хотя его крови я нисколько не жажду, отв?тилъ на это Острометовъ, и съ такою повидимому спокойною твердостью что вражій посланецъ какъ бы съ недоум?ніемъ покосился за него: не ошибся ли я молъ въ разчет? на его трусость?
— Намъ остается, значитъ, приступитъ къ обсужденію условій дуэли… Им?ете ли вы въ виду секунданта?
— Секунданта?.. Да вотъ другъ мой, Ахиллъ Аггевичъ Плехановъ, позвольте васъ познакомить… Плеша, ты не откажешься быть моимъ секундантомъ… за пол? чести, сказалъ Степа, стараясь придать этимъ словамъ тотъ же небрежно-шутливый тонъ; но шутливости, ниже небрежности на этотъ разъ не вышло, и въ голос? его зазвучала какая-то д?тски жалобная нота.
— Им?ете ли вы опытность въ подобнаго рода д?лахъ? спросилъ Свищовъ, глядя изподлобья на 'Плешу' суровымъ взглядомъ и медленно покручивая 'грозный усъ'.
— Я въ военной служб? былъ, зарядить пистолетъ и стр?лять, все это могу, скороговоркой, видимо польщенный и обрадованный предстоявшею ему ролью, посп?шилъ отрапортовать тотъ.
Свищовъ поднялся, покачался на каблукахъ, все такъ же сурово поглядывая на него изъ-подъ нахмуренныхъ бровей
— Такъ пройдемте въ другую комнату, р?шилъ онъ, и наставительно прибавилъ:- секунданты всегда отд?льно, безъ посредства противниковъ, сов?щаются и опред?ляютъ условія.
— Мн? изв?стно! утвердительно закивалъ, словно весь сіяя отъ восхищенія, 'отставной унтеръ- офицеръ'.
— Захватите св?чку, тамъ темно! скомандовалъ Свищовъ, направляясь въ другую комнату.
Плехановъ торопливо схватилъ одинъ изъ двухъ шандаловъ стоявшихъ на стол? и, высоко подымая его надъ головой, посп?шилъ за нимъ.
Степа остался одинъ.
Ему хот?лось подняться, пройтись по комнат?, 'размять ноги'. Но эти ноги, онъ чувствовалъ, были холодны и недвижны какъ ледяная глыба; руки дрожали, вся кровь приливала къ сердцу, и оно мучительно, невыносимо билось у него въ груди. А предъ внутренними очами, in the mind's еуе, по выраженію Гамлета, — проб?гали картины одна другой страшн?е… Вотъ онъ стоитъ на полянк? въ л?су… Заря, птички поютъ, утренніе лучи играютъ и трепещутъ по распускающимся листьямъ березъ, и такъ мирно кругомъ, такимъ счастьемъ и довольствомъ дышетъ эта зарождающаяся жизнь весны… А противъ него, о ужасъ! стоитъ 'петербургскій графъ' со своимъ желтымъ 'чиновничьимъ лицомъ' и наводитъ за него пистолетъ, — какой-то длинный, ужасно длинный пистолетъ, по ярко гладкому стволу котораго искрится осл?пительная струйка св?та, и отъ нея онъ, Степа, не можетъ оторвать глазъ своихъ… А Свищовъ рядомъ, въ н?сколькихъ шагахъ, накручивая усъ за палецъ, считаетъ какимъ-то медленнымъ, роковымъ, безпощаднымъ голосомъ: 'Разъ, два, три!..' Дымъ, выстр?лъ, что-то толкнуло его въ грудь… Онъ падаетъ и слышитъ, какъ бы въ самой глубин? уха своего слышитъ испуганный крикъ Плеханова: 'Прямо въ сердце, на повалъ, убитъ!' И все это такъ живо представлялось ему, такъ реально, чуть не осязательно… Не даромъ высшею волей Неба дана была Степ? артистическая натура.
Ледяная дрожь проб?гала по всему его т?лу… Онъ уставилъ локти за столъ и уронилъ въ ладони лицо, по которому ручьемъ внезапно полилась изъ его глазъ жгучія, неотразимыя слезы…
Но вотъ какъ-то вдругъ, нежданно, слезы изсякли, лицо отд?лилось отъ рукъ, Степа какимъ-то пріободреннымъ и какъ бы вопросительнымъ взглядомъ прищурился за дальній, полуисчезавшій во мрак? уголъ просторной комнаты, — а въ кончикахъ губъ его заиграло что-то похожее за лукавую улыбку.
— Эй, кликнулъ онъ, — кто тамъ?
Изъ передней на зовъ этотъ вышедъ полусонный слуга.
— Чего прикажете?
— Осв?тить, что это за темь зд?сь! Лампу зажги и принеси сюда!
Голосъ Степы звучалъ теперь властно и повелительно, какъ у челов?ка состоящаго въ полномъ обладаніи своего я… Онъ пододвинулъ къ себ? одинокую св?чу остававшуюся за стол?, закурилъ о пламя ея папироску и, откинувшись въ спинку своего с?далища, принялся пускать кольца дыма вверхъ, въ совершенно уже терп?ливомъ теперь ожиданіи окончанія переговоровъ секундантовъ.
Слуга внесъ зажженную лампу и поставилъ ее на столъ.
— Хорошо, можешь удалиться, уронилъ Степа.
'А, вотъ они!' сказалъ онъ себ? съ новымъ, невольнымъ біеніемъ сердца, услыхавъ шаги входившихъ изъ сос?дней комнаты въ кабинетъ Свищова и Плеханова.
— Ну, ч?мъ же вы р?шили, господа? спросилъ онъ, беззаботно затягиваясь и закидывая ногу одну за другую; — считаю нужнымъ сказать вамъ, cher monsieur Swistchof, прибавилъ онъ съ театральнымъ жестомъ, — что я напередъ согласенъ на вс? условія вашего графа, такъ какъ онъ, судя по его письму, почитаетъ себя обиженнымъ и ему поэтому предоставляется, по правиламъ дуэли, предлагать ихъ.
— Мы уже все р?шили, Степа, все. Отлично будетъ! заявилъ, радостно разводя руками, Плехановъ: — барьеръ за двадцать шаговъ; каждый изъ васъ можетъ пройти пять шаговъ впередъ, а стр?лять по сигналу… У меня и пистолеты есть, настоящіе, кавалерійскіе, надо ихъ только почистить отдать, заржав?ли очень, въ кладовой они у меня, сыро тамъ очень… Я въ городъ для этого съ?зжу, тамъ у меня охотникъ есть знакомый, Кондратій… Отлично будетъ все, Степа, отлично!
Степа слушалъ, глядя по сторонамъ и поз?вывая съ видомъ челов?ка которому прежде всего смертельно спать хочется.
— Очень хорошо, л?ниво произнесъ онъ, слегка потягиваясь.
