'Да онъ, чортъ его возьми, совс?мъ молодцомъ держится!' говорилъ себ? Свищовъ, мрачно и, безмолвно поглядывая на него въ это время, — 'клялся я тому и божился что струситъ онъ непрем?нно и будетъ на м?ст? прощенія у него просить, а тутъ пожалуй окажется что тотъ отъ страха въ Петербургъ удеретъ… Ужъ очень глупо выйдетъ въ такомъ случа?…
— Намъ остается поэтому р?шить только насчетъ времени и м?ста, сказалъ онъ громко.
— Когда угодно, исключая завтрашняго дня, посп?шно отв?тилъ Острометовъ:- вы понимаете, надо же им?ть время сд?лать кое-какія распоряженія на случай…
Онъ какъ бы не счелъ нужнымъ договорить. — А зат?мъ когда вамъ угодно!
— Насчетъ м?ста, началъ опять секундантъ графа Снядецкаго-Лупандина, — я предложилъ бы для удобства противниковъ среднее разстояніе entre leurs residences respectives, ввернулъ онъ почему-то по- французски, — а именно, л?сокъ въ им?ніи общаго знакомаго нашего Степана Акимовича Троженкова, будто самою природой устроенный для подобнаго рода пріятнаго времяпрепровожденія, уже н?сколько игриво объяснилъ онъ.
— Мн? все равно, промолвилъ все съ т?мъ же джентльменскимъ равнодушіемъ Степа, — всякое м?сто годится pour se couper la gorge, щегольнулъ и онъ подходящею ad hoc французскою фразой.
Свищовъ отв?чалъ на это поклономъ по вс?мъ правиламъ рыцарскаго обычая: апробую, молъ, и хвалю, Разговаривать дальше было не о чемъ.
Свищовъ кашлянулъ, поклонился еще разъ:
— Мн? остается зат?мъ, проговорилъ онъ, выдерживая до конца принятую имъ на себя офиціальную роль, — пожелать вамъ доброй ночи и вернуться къ пославшему меня, который уже р?шитъ окончательно въ какой именно день быть предстоящей между вами встр?ч?. Я буду им?ть честь обратился онъ къ Плеханову, — изв?стить васъ объ этомъ письменно никакъ не поздн?е завтрашняго вечера.
— Отлично, отлично будетъ! блаженно заголосилъ тотъ;- я рано утромъ съ?зжу въ городъ къ Кондратію съ пистолетами, и пуль у него возьму, и всего…
— Да, сд?лайте милость, это ужь на васъ возлагается; у графа никакого оружія н?тъ, а у меня револьверъ одинъ, — съ этимъ выходить въ дуэли не полагается.
— Не полагается, посп?шилъ подтвердить отставной унтеръ-офицеръ съ видомъ знатока, — какъ можно съ револьверомъ! См?шно даже…
И онъ залился вдругъ раскатистымъ, тоненькимъ см?хомъ, похожимъ впрочемъ бол?е на крысій пискъ ч?мъ на настоящій челов?ческій см?хъ.
— Итакъ им?ю честь кланяться, господа! сурово произнесъ 'le general Suichef', какъ бы протестуя этимъ тономъ противъ неприличной въ такую минуту веселости. Онъ кивнулъ присутствующимъ короткимъ кивкомъ, повернулся и зашагалъ по направленію къ передней, весьма недовольный въ душ? результатомъ своего браннаго посольства.
— Вы могли бы переночевать у меня, крикнулъ ему въ сл?дъ хозяинъ дома:- а то что же вамъ ночью ?хать.
— Позвольте на сей разъ отклонить ваше гостепріимное предложеніе, отв?тилъ на это съ достоинствомъ тотъ:- я уже им?лъ случай зам?тить вамъ что въ настоящую минуту обязавъ забыть мои личныя, какъ давнишняго знакомаго вашего, отношенія къ вамъ… Sauf a les reprendre plus tard, если вамъ угодно будетъ, милостиво заявилъ онъ въ заключеніе и вышелъ на этой фраз? съ поб?днымъ лицомъ въ переднюю.
Плехановъ выб?жалъ провожать его въ переднюю, но Степа не счелъ нужнымъ сд?лать то же. Онъ остался сид?ть на своемъ стул?, придавъ теперь лицу своему новое, печально вдумчивое выраженіе, им?вшее въ его разчет? произвести надлежащее впечатл?ніе на пріятеля, такъ 'неприлично', находилъ онъ, радовавшагося выпадавшей ему дол? участія въ предстоящей дуэли.
— Ну вотъ и устроили, все отличн?йшимъ образомъ, Степа, заговорилъ, д?йствительно будто ногъ подъ собою отъ удовольствія не чувствовалъ, 'Плеша', возвращаясь въ кабинетъ, — мы сейчасъ положили съ этимъ господиномъ что мн? нечего оставаться у тебя теперь ночевать, а непрем?нно надо ?хать скор?е къ себ?, гд? у меня пистолеты, чтобы попасть утромъ рано-рано къ Кондратью.
— Вотъ пистолеты ужь блеснули,
Гремитъ о шомполъ молотокъ,
вспомнилъ изъ Он?гина Степа и ухмыльнулся трагическою усм?шкой. — Теб? это, кажется, большое удовольствіе доставляетъ? проговорилъ онъ съ н?которою язвительностью.
— Что же, Степа, возразилъ ему на это тотъ, осклабляясь въ свою очередь широкою, счастливою улыбкой, — я очень радъ, д?йствительно, сослужить теб? службу… В?дь это весело, Степа, знаешь!
— Весело! глухо, по театральному, отозвался Острометовъ.
— Конечно, храбрость свою испытаешь… То-есть, нервы хот?лъ я сказать, потому что собственно храбрости никакой н?тъ на св?т?, а только нервы; это вамъ физіологія доказываетъ, съ профессорскою важностью пояснилъ Плехановъ.
Степа даже съ н?которымъ изумленіемъ погляд?лъ на него:
— Эхъ ты, Ахиллъ!.. А у самого у тебя нервы есть или н?тъ, какъ ты думаешь?
— А не знаю, право, не думалъ никогда… Кажется, н?тъ, добродушно разсм?ялся онъ:- мн? все равно.
— Все равно, то-есть, жить или умереть?
— Конечно… Н?тъ, вотъ я теб? разкажу, случай былъ одинъ, когда я служилъ въ полку, вспомнилъ вдругъ отставкой унтеръ-офицеръ: — мы вотъ такъ вечеромъ разъ сид?ли на квартир? у одного изъ вашихъ вольноопред?ляющихся. Славный такой малый, звали его Пеструшкинъ, не б?дный былъ и веселый такой, душа общества мы его все звали. И вотъ именно объ этомъ самомъ, о храбрости, пошелъ у васъ разговоръ. И кто-то тутъ сказалъ что все же для каждаго должна быть смерть хоть немножко страшна. А Пеструшкинъ говоритъ на это: 'А вотъ я, говоритъ, ни чуточки ея не боюсь; скажи мн? кто-нибудь хоть сейчасъ застр?литься, я такъ и сд?лаю'… А у насъ былъ другой вольноопред?ляющійся, Шефельсонъ, изъ крещеныхъ Евреевъ, — и жидъ же, я теб? скажу, жидъ! — онъ и говоритъ Пеструшкину: 'Такъ вы, можетъ, застр?литесь отъ того что у васъ денегъ н?тъ?' и см?ется, знаешь, такъ глупо… А Пеструшкинъ вынулъ изъ кармана конвертъ и вытащилъ изъ него деньги, онъ только утромъ получилъ съ почты, — триста рублей было:- 'Ошиблись, говоритъ, вотъ видите.' Жидъ и расхохотался: 'Ну, говоритъ, теперь, значитъ, вы ни за что не застр?литесь.' — 'Пари?..'
— Это, то-есть, кто же, жидъ предложилъ? спросилъ Острометовъ, сильно заинтересованный разказомъ.
— Н?тъ, самъ Пеструшкинъ это ему предлагаетъ…
— Серіозно?
— А вотъ слушай! Сидитъ онъ себ?, какъ теперь вижу, на стул? верхомъ, толстую папироску куритъ, — самъ онъ знаешь верт?лъ всегда, — и см?ется. 'Снимите, говоритъ, пожалуйста со ст?ны вотъ этотъ револьверъ.' Тотъ снялъ. 'Заряженный!'' спрашиваетъ. — 'Не могу сказать нав?рно, говоритъ Пеструшкинъ:- я недавно изъ него стр?лялъ, а вс? ли заряды выпустилъ не помню: кажется не вс?.' — 'Такъ-какое-же вы пари предлагаете?' спрашиваетъ опять жидъ. 'А такое что я сейчасъ вложу револьверъ въ ротъ и буду дергать курокъ на вс? шесть зарядовъ. Не выстр?литъ, деньги эти показываетъ, — ваши, а выстр?литъ, — вы товарищамъ въ память мою пирушку устройте и чтобы вина на ней было столько сколько въ кого вл?зетъ'… И жидъ этотъ, можешь себ? представить, началъ еще съ нимъ тутъ торговаться, вынулъ двадцать пять рублей и говоритъ что онъ больше 'ни гроша не можетъ пожертвовать на пари'. А глаза у подлеца такъ и впились въ деньги на стол?. Пеструшкинъ вынулъ изъ пачки двадцатипятирублевую бумажку. 'Ну, вотъ, говоритъ, мои противъ вашихъ, а остальныя все равно пусть идутъ компаніи на тризну по мн?. Согласны?' спрашиваетъ. Жидъ даже вздрогнулъ: онъ, знаешь, разчитывалъ на гешефтъ: держать двадцать пять противъ трехсотъ. 'Что же, говоритъ, д?лать, согласенъ'. Пеструшкинъ взялъ револьверъ и сунулъ его себ? въ ротъ…
— И ему позволили? воскликнулъ, весь даже побл?дн?въ Степа.
— Кто?
— Да вс? вы… Сколько васъ тутъ было?
— Челов?къ шесть.
— Какже вы могли дозволить… не былъ онъ даже въ силахъ договорить.
