дрожь проб?гала у нея по т?лу, 'не кончила-ли бы и она такъ, какъ его первыя дв? жены?'… Ну да, она его любитъ, но 'им?етъ-ли она право отказаться для него отъ сына… и ото всего'… И когда же? Теперь, когда 'политическія д?ла въ такомъ положеніи', когда мужъ ея… отецъ ея ребенка понесъ свою жизнь на поле сраженія… Н?тъ, н?тъ, я люблю этого челов?ка, но есть минуты, когда надо ум?ть жертвовать собою…
Въ одно прекрасное утро графиня Елена Александровна по?хала въ главное управленіе Краснаго Креста, просид?ла тамъ бол?е часу, вернулась оттуда прямо домой, вел?ла никого не принимать и зас?ла за большое 'объяснительное' письмо въ графу Шегедину. Въ письм? этомъ она сообщила ему, что у нея 'сердце нестерпимо сжимается при мысли о томъ, какое впечатл?ніе произведутъ на него ея строки', но что есть въ жизни обстоятельства, 'des circonstances imperieuses pins fortes que la volonte humaine', предъ которыми челов?къ долженъ поневол? смириться, и что подъ гнетъ такихъ обстоятельствъ попала она всл?дъ за возвращеніемъ въ отечество. 'Нравственная обязанность, падающая на нее, какъ на лицо, влад?ющее значительнымъ состояніемъ, въ ту трудную годину, которую переживаетъ нын? Россія, столько же, сколько и желаніе, заявленное ей въ высшихъ сферахъ (dans les hantes spheres de notre Cour), поставили ее въ необходимость, пожертвовавъ крупную сумму на раненыхъ, принять еще лично въ зав?дываніе одинъ изъ госпиталей, устраиваемыхъ Краснымъ Крестомъ въ различныхъ м?стностяхъ на театр? войны за Дунаемъ (какой именно, она не говорила), и она немедленно должна туда ?хать'. Она 'умоляла' его не с?товать на нее за то, что называла она 'печальнымъ, но священнымъ долгомъ', и отложить 'ихъ лучезарныя мечты (leurs reves radieux)' до лучшаго будущаго… Нелицем?рная слеза, д?йствительно выпавшая при этомъ изъ глазъ нашей графини и размазавшаяся большимъ кляксомъ по ея св?женачертанному лиловыми чернилами писанію, должна была, по ея мн?нію, уб?дить его самымъ неотразимымъ образомъ въ несомн?нной искренности т?хъ 'sentiments douleureux et amers' и жалобъ на 'sort fatal', на роковую судьбу, отдаляющую моментъ ихъ свиданія 'на неопред?ленное время', которыми заканчивалось ея посланіе.
Но, получивъ его, венгерскій 'тигръ' заскрежеталъ отъ ярости. Эта 'б?лосн?жная' женщина съ ея русскими милліонами его покидала, б?жала отъ него, б?жала очевидно нарочно въ районъ м?стности, занимаемой русскою арміей, куда его не пустятъ, гд? ей нечего опасаться его пресл?дованія… Но, можетъ быть, еще не поздно, онъ еще застанетъ ее въ Петербург?, свидится съ нею… А свидится — поб?да останется за нимъ: онъ знаетъ власть свою надъ нею, онъ возьметъ свое, 'хотя бы сто тысячъ московскихъ чертей, кумушекъ и соперниковъ стояли между ею и имъ'… И въ тотъ же день вечеромъ графъ Шегединъ, угрюмо уткнувшись въ уголъ вагона В?нско-Варшавской дороги, катилъ, новый Язонъ, добывать ускользнувшее изъ рукъ его золотое руно къ ледянымъ берегамъ Финскаго залива.
Но онъ уже не засталъ тамъ графини, и Lizzy Ваханская, съ которою онъ ран?е встр?чался за границей и въ которой, зная о ея дружб? съ той, по?халъ тотчасъ же по прі?зд?, къ немалому ея восхищенію, злорадно объявила ему, что она не дал?е какъ вчера получила телеграмму отъ этой 'pauvre Elly', которая въ настоящую минуту находится въ Никопол?, 'ужасной, нездоровой трущоб?, гд? она рискуетъ потерять б?лизну своей кожи, son plus beau titre a l'adoration des hommes', домолвила она со своимъ ехидно-добродушнымъ остроуміемъ.
Шегединъ т?мъ не мен?е еще не потерялъ надежды. 'Женскій капризъ, славянская безтолковость, жалкая боязнь глупыхъ толковъ', объяснялъ онъ себ? т?мъ или другимъ мотивомъ нежданное б?гство своей жертвы; — 'но ей тамъ скоро надо?стъ, онъ легко уб?дитъ ее вернуться'. И между т?мъ какъ общество 'кокодетокъ' a qui mieux mieux расточало предъ нимъ свои соблазны, — онъ попалъ въ моду съ перваго же появленія своего въ гостиной Lizzy; онъ собиралъ всякими тонкими путями точныя св?д?нія о состояніи, о прошломъ, о 'спеціальномъ' положеніи графини Драхенбергъ въ св?т?, объ отношеніяхъ ея къ мужу, — и т?мъ сильн?е росло въ немъ р?шеніе овлад?ть ею, во что бы ни стало, ч?мъ ясн?е становилось для него, что ни 'Дворъ' (онъ почему-то воображалъ себ? сначала, что Дворъ можетъ стать между ею и имъ, ни мужъ, ни иныя 'вн?шнія условія' не послужатъ пом?хой его желанію, если только она останется в?рна своимъ об?тамъ…
Но, къ немалому изумленію его и тревог?, она не отв?чала на страстныя письма, которыя продолжалъ онъ слать ей каждый день, да и никому не писала, какъ бы нарочно для того, чтобы лишить его возможности им?ть какія-либо о ней в?сти… Графъ Шегединъ былъ челов?къ внезапныхъ и дерзкихъ р?шеній: онъ собирался ?хать въ Одессу, а оттуда подъ чьимъ-либо паспортомъ, подъ видомъ какого-нибудь агента поставщиковъ провіанта на армію, перебраться за Дунай, отыскать ее… какъ вдругъ какое-то, откуда-то полученное имъ сообщеніе заставило его, совершенно неожиданно для вс?хъ, мгновенно вы?хать изъ Петербурга за границу… Куда? зач?мъ? — осталось тайной, объясненія которой тщетно добивались очарованныя имъ петербургскія mondaines у чиновъ австрійскаго посольства; трансъ- и цислейтанскіе дипломаты отв?чали на вопросъ загадочными пожатіями плечъ и холодными улыбками, причемъ офиціально заявляли, что 'l'embassade imperiale n'en а aucune connaissance'… Заходили между т?мъ какіе-то странные слухи нев?домаго происхожденія, заговорили о 'подд?лк?' какихъ-то австрійскихъ бумагъ, о 'государственномъ преступленіи', въ которомъ будто бы принималъ участіе этотъ недавній любимецъ петербургскихъ гостиныхъ и раскрытіе котораго заставило его б?жать де въ Америку… Дамы съ т?мъ большимъ негодованіемъ протестовали in corpore противъ 'такой клеветы', ч?мъ настоятельн?е повторяли ее поклонники ихъ, завидовавшіе усп?хамъ венгерскаго 'condottiere' въ ихъ очаровательной сред?…
В?сть объ этомъ, посп?шно сообщенная въ Никополь графинею Ваханскою, Елена Александровна приняла почти равнодушно… Увы, страсть ея къ графу Шегедину была для нея въ настоящую пору поконченное д?ло, что Н?мцы называютъ 'ein uberwundener Standpunkt'; она пережита была ею и сдана въ архивъ съ т?мъ легкимъ духомъ, съ тою простодушною безсов?стностью, на которыя им?ютъ особую привилегію женщины. Иными помыслами и впечатл?ніями полно было ея пылкое воображеніе. Д?ло Краснаго Креста — къ которому примкнула она первоначально, видя въ немъ для себя лично выходъ изъ затруднительнаго положенія, — стало теперь въ глазахъ ея д?ломъ жизни. Она отдалась ему, сама не зная какъ, порывисто, мгновенно, съ какою-то внезапною жаждой самоотверженія и жертвы, какъ отдалась Венгерцу, все т?мъ же безсознательнымъ побужденіемъ своей впечатлительной природы. Эта изн?женная, избалованная, капризная св?тская барыня оказалась вдругъ самою д?ятельною распорядительницей, самою неутомимою и усердною сестрой милосердія, проводила дни и ночи въ госпитал?, перевязывала самыя гнойныя раны, не морщилась ни предъ какимъ надрывающимъ зр?лищемъ искал?ченія, ни предъ какимъ претящимъ обрядомъ ухода за больными. Способность преодол?вать чувство отвращенія, которой отнюдь не подозр?вала она въ себ? до т?хъ поръ, доставляла ей глубокое внутреннее услажденіе, 'Я воображаю, что было бы съ Lizzi на моемъ м?ст?!' говорила она себ? съ улыбкой торжества и сожал?нія по адресу пріятельницы. Она сыпала деньгами на 'своихъ' раненыхъ, 'своихъ' врачей, 'своихъ' сестеръ, и совершенно искренно была уб?ждена въ ту минуту, что врачевать ув?чныхъ и недужныхъ 'т?лесно и духовно' было ея настоящимъ призваніемъ на земл?…
Долго-ли продолжалось бы въ ней это восторженное душевное состояніе, сказать трудно; но ея д?ятельность по Красному Кресту прервана была на третьей же нед?л? смертью мужа, убитаго наповалъ пулей въ грудь… Она все кинула, отправилась на м?сто битвы, испросила разр?шеніе вырыть т?ло и повезла его въ свинцовомъ гроб? чрезъ всю Россію въ замокъ предковъ его въ Курляндію, гд? Отто Фердинандовичъ, какъ стало изв?стно ей по вскрытіи пакета съ его зав?щаніемъ, положеннаго на храненіе въ полковой ящикъ, желалъ быть похороненнымъ въ фамильномъ склеп?, подл? отца своего, убитаго подъ Гроховимъ въ Польскую кампанію въ рядахъ того же полка, во глав? котораго такъ же доблестно, какъ онъ самъ, погибъ теперь сынъ его.
Къ госпиталю своему графиня бол?е не возвращалась. Пока приводила она въ исполненіе волю мужа и ут?шала, сама проливая при этомъ чистосердечн?йшія слезы, его старушку мать, русскія войска усп?ли дойти до Санъ-Стефано. Война почиталась оконченною… 'On n'а plus besoin de moi', р?шила молодая вдова, у которой, за смертью мужа, оставались на рукахъ заботы объ управленіи своимъ огромнымъ состояніемъ. Не мудрствуя лукаво, она передала это управленіе пожилому Н?мцу, бухгалтеру, состоявшему у покойнаго въ большомъ дов?ріи, котораго назначила своимъ главноуправляющимъ, и первыми вешними днями отправилась съ сыномъ въ Швейцарію… 'Непріятной встр?чи' за границей ей опасаться не приходилось: какъ она узнала, ея 'тигръ', котораго ошибочно считали скрывшимся въ Америку, убитъ былъ, на родин? своей, на поединк? съ редакторомъ одной пештской газеты, опубликовавшей какой-то жестоко позорившій графъ Шегедина документъ. Изв?щенный объ этомъ, Шегединъ понесся прямо изъ Петербурга въ венгерскую столицу, гд? нанесъ диффаматору своему публичное оскорбленіе, и палъ зат?мъ съ
