На утро посл? пированія во дворц?, принцъ Жоржъ явился къ государю и напомнилъ ему о приказ? арестовать государыню и свезти на Смольный дворъ. Жоржъ горячо сталъ доказывать государю, что м?ра эта произведетъ такой страшный переполохъ, такую сумятицу во всей столиц? и всей имперіи, что трудно даже исчислить вс? пагубныя посл?дствія.
Государь раздражительно и ребячески на вс? доводы дяди отв?чалъ:
— Она мн? надо?ла! Она со мной дерзко обращается! Она будто знать не хочетъ, что я императоръ. Надо арестовать! Мн? такъ хочется!.. Но однако посл? двухъ-часовой бес?ды государь успокоился и отв?чалъ:
— Ну, хорошо, пускай! Покуда подождемъ, а если будетъ также продолжать… тогда проучимъ.
Именно на другой день посл? этой бес?ды съ дядей и посл? свиданія за завтракомъ Гольца съ красавицей графиней Скабронской напала на государя та грусть и тоска, которая являлась у него, какъ бол?знь, на н?сколько дней. Приходила она, повидимому, всегда безпричинно, но отчасти отъ слабаго сложенія, которое не выносило непрерывныхъ об?довъ, завтраковъ и ужиновъ, гд? вс?, по обычаю времени, воздавали обильное возліяніе Бахусу.
Прежде всего государь зам?тилъ своего жирнаго Мопса и вспомнилъ, что дня за два онъ его сильно выс?къ за что-то. Петръ ?едоровичъ позвалъ въ себ? собаку, сталъ ласкать ее, зам?тилъ, что подушка у «Мопсиньки» слишкомъ жестка и, позвавъ Нарциса, вел?лъ тотчасъ же сд?лать другую, большую и пуховую, а покуда вел?лъ класть «б?дную собачку» на диванъ.
И мысль его двинулась по направленію прощенія обидъ и заглаживанія его собственныхъ обидныхъ для кого-либо поступковъ. Онъ вспомнилъ о Теплов? и приказалъ явившемуся съ докладомъ государственному секретарю Волкову по?хать поздравить Теплова отъ его имени съ чиномъ тайнаго сов?тника. Онъ вспомнилъ, что обид?лъ на празднеств? графа Алекс?я Разумовскаго словомъ «кр?пколобый хохолъ» и заставилъ его покрасн?ть при многихъ вельможахъ. Разумовскому, фельдмаршалу и вс?хъ россійскихъ и многихъ иностранныхъ орденовъ кавалеру и вдобавокъ милліонеру нечего было пожаловать или подарить. И государь послалъ сказать Разумовскому, что будетъ у него пировать со многими гостями въ будущій праздникъ и проситъ сд?лать пиръ на весь міръ для своего перваго и искренняго друга русскаго императора. Такимъ образомъ дня три къ ряду, кром? милостей и ласки, никто ничего не видалъ.
Но за это же время вс? близкіе люди, Жоржъ, Гудовичъ, даже Гольцъ, даже Воронцова боялись подступить въ государю. Каждаго изъ нихъ онъ находилъ ч?мъ попрекнуть, разбранить.
Гудовича государь постоянно принимался бранить за его л?нь, за то, что онъ не служитъ прим?ромъ другимъ офицерамъ и генераламъ, ?здитъ верхомъ, какъ баба-кухарка, ведетъ д?ла въ канцеляріи, спустя рукава, оправдывая виновныхъ и осуждая невинныхъ, и, наконецъ, дошелъ до того, что про него въ город? ходятъ слухи, будто онъ первый грабитель въ имперіи. Основаніе для этого у государя было; помимо исторіи съ княжнами Тюфякиными, за которыхъ вступилась Маргарита, до него дошла еще другая исторія. Ходатай по д?ламъ колонистовъ-славянъ на юг? Россіи, н?кто Хорватъ, за н?сколько дней передъ т?мъ, далъ тремъ приближеннымъ въ государю лицамъ и въ томъ числ? Гудовичу, по тысяч? червонцевъ за р?шеніе неправаго д?ла.
Принца Жоржа государь, вдругъ, началъ пресл?довать за то, что онъ ничего не д?лаетъ, не им?етъ собственнаго мн?нія ни о чемъ, слушается во всемъ проходимца Фленсбурга. Это ему нашептала Маргарита. A этотъ адьютантишко хвастается по всей столиц?, что принцъ д?лаетъ все то, что онъ хочетъ, а государь будто д?лаетъ только то, что принцъ хочетъ.
— Стало быть, Фленсбургъ императоръ? визгливо и запальчиво вскрикивалъ онъ, нал?зая на дядю. — Скажите, скажите! Стало быть, Фленсбургъ русскій императоръ?!
Это повторялось каждый разъ, какъ принцъ являлся. И, наконецъ, добродушный Жоржъ исчезъ и, сказавшись больнымъ, не вы?зжалъ никуда изъ дому, а только все сов?щался съ женой.
Но и тутъ государь не оставилъ его въ поко?. Однажды утромъ онъ прислалъ дяд? сказать, что онъ никогда курляндскимъ герцогомъ не будетъ и что Россія будетъ поддерживать Саксонскаго принца. Объ герцогств? уже м?сяцъ и р?чи не было, но государю хот?лось хоть заглазно ч?мъ-нибудь уязвить дядю. Въ другой разъ Петръ ?едоровичъ послалъ Гудовича потребовать у принца подробную генеалогію его жены, принцессы Амаліи.
— Объясни ему, сказалъ государь, — что я недавно сд?лалъ ее кавалерственной дамой ордена Екатерины и не справился, им?етъ-ли она право на это, королевской-ли она крови. Можетъ быть, былъ какой-нибудь мессальянсъ…
На этотъ разъ Жоржъ не стерп?лъ и оскорбился до того, что у него даже сд?лалось маленькое разстройство желудка. Генеалогію жены принцъ не далъ, а положилъ зв?зду и ленту въ футляръ и отослалъ ее съ Гудовичемъ.
— Ну, что-жъ! И хорошее д?ло! разсердился Петръ ?едоровичъ. — На… Мопсинька! Возьми себ?.
И онъ положилъ футляръ на подушку любимой собаки.
Барону Гольцу всякій разъ при свиданіи государь принимался доказывать, что трактатъ. заключенный съ Пруссіей, безобразный и обидный для Россіи, что онъ пошелъ на него только изъ любви къ Фридриху, но при этомъ отчасти продалъ интересы Россіи и раскаявается, и что скоро придется поневол? опять переписать трактатъ. Гольцъ, ожидавшій всего, все-таки не ожидалъ подобныхъ бес?дъ черезъ два или три дня посл? празднованія мира.
Петръ ?едоровичъ при этомъ ссылался на вс?хъ пословъ, на городскіе слухи и на мн?нія первыхъ лицъ государства. И на этотъ разъ онъ былъ совершенно правъ, говоря, что мирный трактатъ во всемъ полезенъ Пруссіи и вреденъ Россіи. Въ этомъ онъ могъ сослаться на вс?хъ первыхъ сановниковъ, начиная съ Разумовскихъ и кончая канцлеромъ Воронцовымъ.
Гольцъ отмалчивался на все, разводилъ руками, пожималъ плечами, ежился и кривлялся, какъ обезьяна, и конечно, не могъ ничего сказать. Да и нечего было сказать! Дома онъ только изумлялся и искалъ мысленно того челов?ка, подъ чьимъ вліяніемъ, по его мн?нію, находится теперь государь. Скоро и онъ пересталъ бывать во дворц?.
Наконецъ, съ Воровцовой произошла самая бурная сцена. Государь сталъ упрекать ее въ томъ, что она постоянно клевещетъ и обноситъ государыню. Тогда какъ государыня тихо, мирно и безобидно живетъ въ своей половин?, Воронцова постоянно видитъ во вс?хъ ея д?йствіяхъ только умыселъ и дурное нам?реніе. Кром? того, онъ сталъ упрекать Елизавету Романовну въ непом?рной ревности ко всякому хорошенькому личику, ко всякой женщин?, съ которой онъ скажетъ два слова во дворц? или гд?-либо на вечер?. H а этотъ разъ онъ припомнилъ ея поведеніе въ маскарад? Гольца, какъ два или три раза подходила она къ нему во время бес?ды съ «Ночью» и какъ, наконецъ, чуть не насильственно заставила его покинуть маску и подать ей руку.
— И что взяла? Ничего! восклицалъ государь. — Мы съ ней теперь первые пріятели. Понимаешь? И она почище тебя, попадьи.
Воронцова знала лучше вс?хъ про эти бол?зненные припадки государя, и знала, что это длится иногда нед?лю, но никогда не бол?е, и Елизавета Романовна зас?ла у себя дома съ пастилой въ ожиданіи перем?ны погоды.
«Это все отъ цыганки! думала она. Да пройдетъ, небось»…
За это время государь заглазно старался тоже уязвить и ее. Въ тотъ день, когда Гудовичъ ?здилъ къ принцу и привезъ Екатерининскую зв?зду вм?сто генеалогіи, Петръ ?едоровичъ тотчасъ же послалъ его къ Воронцовой.
— Ступай, скажи этой толсторожей дур?, что въ Петербург? ходятъ слухи, будто я на ней хочу жениться, сд?лать ее императрицей. Стали это говорить потому, что я ей далъ зв?зду, которую могутъ носить только принцессы крови. Поэтому скажи ей, что если этотъ слухъ будетъ все ходить по городу, то я отниму зв?зду и прикажу ей по?хать попутешествовать по Россіи или за границу.
Гудовичъ съ?здилъ къ пріятельниц? и засталъ ее, какъ всегда, въ полу-ночномъ туалет?. Если она была не въ салоп? и не передъ печкой, потому что была уже теплынь на двор?, но въ какой-то полинялой куцавейк? совершенно неизв?стнаго цв?та. Когда онъ передалъ Елизавет? Романовн? слова государя, она отмахнулась рукой, какъ если бы ее обл?пили мухи или если-бъ ей сказали самую старую, давно изв?стную вещь.
— Э! Гудочекъ! равнодушно произнесла она:- не впервой нашло на него. Пройдетъ нед?лька и самъ
