бросилъ свое, ничего незначущее теперь, м?сто адьютанта у принца и поступилъ въ канцелярію Гудовича. Тамъ нашлись у него средства еще д?ятельн?е сл?дить за орловскимъ кружкомъ, но все, что онъ предпринималъ съ этой ц?лью, не зналъ даже самъ начальникъ канцеляріи Гудовичъ. Этотъ трудъ Фленсбургъ бралъ на себя, наслаждаясь мыслью, что вскор? и весь усп?хъ возьметъ на себя одного.
Фленсбургъ нанялъ квартиру на набережной, не вдалек? отъ дворца принца, гд? когда-то жилъ.
Государь уже чаще заговаривалъ съ Фленсбургомъ при встр?чахъ. Роль помощника Маргариты, которая выпала теперь на его долю, не только не казалась ему унизительной, до даже льстила его самолюбію. Эта роль была прежде всего выгодна. Любовь и ревность къ красавиц? Маргарит? не могли побороть его честолюбія и отодвинуть его на второй планъ.
Но въ то же время влюбленный юноша, ничего, конечно, не знавшій, но все-таки ревнующій, безпокойный, связывалъ Маргариту по рукамъ, и она, д?йствительно, р?шилась просить государя о высылк? его изъ Петербурга. Но государь, отчасти добродушный, отчасти прихотливый, съ перваго же раза воскликнулъ съ удивленіемъ:
— За что? Славный парень! Богъ съ нимъ! Да и зач?мъ, что за капризъ? То награждай и повышай, то ссылай, чуть не казни!
И государь былъ совершенно правъ. И ч?мъ чаще настаивала Маргарита, т?мъ бол?е шутилъ государь и упрямо отказывалъ. Въ этихъ случаяхъ, какъ всегда у людей слабодушныхъ, у него являлось какое-то подобіе характера, то, что называютъ упрямствомъ. Посл? трехъ или четырехъ просьбъ Маргариты государь уже окончательно р?шилъ ни за что не соглашаться на высылку нич?мъ неповиннаго юноши. Онъ требовалъ повода и причинъ у Маргариты, а она, конечно, не могла сказать правды, а придумать было нечего.
Наконецъ, однажды, наступилъ давно ожидаемый вечеръ, который долженствовалъ изм?нить судьбу графини Скабронской. Фортуна подавала ей руку, чтобы вести за собой. A куда? Какъ далеко и какъ высоко? Никто, кром? самой фортуны, знать не могъ. Маргарита чувствовала только, что ей нужна рука этой фортуны, чтобы подняться только на первыя ступени безконечно-высовой л?стницы, а зат?мъ она уже не сомн?валась достигнуть собственнымъ разумомъ и искусствомъ до посл?дней ступени, чего бы это ей ни стоило.
И вотъ, именно въ этотъ самый день, благодаря неосторожнымъ словамъ государя на плацу, судьба толкнула Шепелева въ домъ Маргариты, а зат?мъ привела его и на подъ?здъ дома Фленсбурга.
И теперь Маргарита, оставшись одна, не могла въ себя придти. Гн?въ душилъ ее, и именно этотъ гн?въ заставилъ ее см?яться т?мъ см?хомъ, звенящимъ, металлическимъ, безчувственнымъ, который показался юнош? такъ отвратителенъ. Въ то мгновеніе, когда Маргарита хохотала такъ, она р?шила въ сердц? отд?латься отъ этого юноши, уничтожить его какъ преграду, уничтожить какимъ-бы то ни было образомъ, хотя бы самымъ безчелов?чнымъ. Честолюбіе и въ ней тоже заглушило все, что было въ ней добраго и хорошаго. Казалось, что честолюбіе это есть главный фибръ ея существа. И едва только обстоятельства коснулись этой слабой струны, вс? лучшія и добрыя стороны души замолкли. Когда-то она говорила Лотхенъ, что никогда никого не любила и не полюбитъ, что она сама — ея первая и посл?дняя любовь. Теперь она чувствовала это бол?е, ч?мъ когда-либо.
Планъ, какъ д?йствовать, мгновенно зародился и созр?лъ въ голов? ея въ т? самыя минуты, когда Шепелевъ стоялъ передъ ней на кол?няхъ, покрывая руки ея поц?луями и слезами такой любви, которой эта женщина и не стоила.
И теперь она окончательно р?шилась на исполненіе этого плана. Н?сколько разъ собиралась Маргарита позвать Лотхенъ и лечь въ постель, но каждый разъ ей снова и снова вспоминалось, какъ юноша заставилъ ее изъ боязни пагубной развязки броситься въ карету, у?хать, увозя и его. И каждый разъ бурное чувство злобы будто приливомъ душило ее, и ей было не до сна.
— Наконецъ, она вымолвила вслухъ:
— И отлично! Отлично! Д?ло поправить можно, и по крайней-м?р? теперь, благодаря этой комедіи, я возненавид?ла его окончательно. Святая Марія! Какъ я ненавижу тебя! воскликнула она, стоя среди комнаты и будто обращаясь мысленно къ Шепелеву. — Да! Отлично! Все къ лучшему, отлично! Еще утромъ мн? было жаль тебя, теперь же я готова собственными руками…
Маргарита подняла руки надъ головой и въ ея жест? сказалась злоба тигрицы. Въ эту минуту казалось, что ея маленькія красивыя и б?ленькія ручки способны въ самомъ д?л? растерзать челов?ка.
Наконецъ, она позвала Лотхенъ, но не смотря на вс? разспросы н?мки, ничего ей не объяснила, сказала, что у ней болитъ голова, и только вел?ла на другой день пораньше разбудить себя.
XXI
На утро, Фленсбургъ, проведшій самый непріятный вечеръ, какой когда-либо удавалось ему провести въ жизни, получилъ отъ графини записку быть у нея немедленно. Она вышла въ нему въ черномъ атласномъ плать? и черномъ вуал?, которые над?вала крайне р?дко. Ей захот?лось над?ть трауръ!..
В?сти, привезенныя Фленсбургомъ, не оказались дурными, и въ тотъ же вечеръ Маргарита могла, если того пожелаетъ, быть снова у него.
— Но что жъ намъ д?лать съ этимъ сумасшедшимъ теперь? воскликнулъ Фленсбургъ.
Маргарита разсм?ялась короткимъ см?хомъ, уже легкимъ отголоскомъ вчерашняго. Та же нота отвратительной злобы и бездушной жестокости звучала въ этомъ см?х?, но только слаб?й.
— Вы см?етесь, а я у васъ серьезно спрашиваю. Надо кончить. Что жъ намъ съ нимъ д?лать?
— Все! отозвалась вдругъ Маргарита тихо и спокойно.
— Что?
— Все, говорю я вамъ.
— Я васъ не понимаю.
— Странно. Вы спрашиваете, что съ нимъ д?лать. Я отв?чаю: все. Поняли?
Фленсбургъ подумалъ мгновеніе и выговорилъ н?сколько нер?шительнымъ голосомъ:
— Да, т. е. не совс?мъ. Я понялъ такъ, что бы ни случилось съ этимъ мальчуганомъ, вы все одобрите?
— Все! кратко и сухо повторила Маргарита. — Но я сама не могу. A кто пойдетъ на это все?
Фленсбургъ усм?хнулся. Улыбка его говорила: «Разум?ется, ты разсчитываешь на меня. Опять я! И на этотъ разъ я долженъ даже рисковать собой, я долженъ изображать кошачью лапу, достающую каштаны изъ огня. Я рискую, а ты только воспользуешься усп?хомъ.»
— Вотъ видите-ли, вымолвила Маргарита:- я р?шилась на все, а помочь мн? некому.
Фленсбургъ пожалъ плечомъ.
— Полноте! Зач?мъ мы будемъ играть. Я понимаю, что вы выбрали меня, иначе вы бы не стали говорить. Ну, что жъ, я пойду на это все.
— Но какъ? Вотъ вопросъ. Что? Какимъ образомъ?
— Ну, да нечего играть съ вами! вдругъ вымолвилъ Фленсбургъ. — В?дь его убить надо?
И онъ пристально взглянулъ въ лицо Маргариты. Она нетерп?ливо дернула плечомъ и отвернулась.
— Что жъ? вымолвилъ Фленсбургъ.
— Ахъ, Боже мой! Вамъ хочется заставить меня сказать то, что вы понимаете. Извольте. Да, его надо убить, потому что другого исхода н?тъ. Выслать нельзя. Купить тоже нич?мъ нельзя. Даже оклеветать нельзя…
— И вамъ будетъ его не жаль? уже съ любопытствомъ выговорилъ Фленсбургъ.
— Какъ это глупо! отозвалась Маргарита.
Наступило мгновенное молчаніе.
— Странныя вы существа — женщины! задумчиво проговорилъ Фленсбургъ. — Странныя! Вчера р?шаются на безумный поступокъ, рискуютъ своимъ положеніемъ, добрымъ именемъ, безумствуютъ, какъ бы отъ самой сумасшедшей страсти, которая какъ будто поглотила все существо, способна вести хоть на смерть, а сегодня…
