глупое, если не см?шное.
— Фленсбургъ-то, Фленсбургъ! повторяла Лотхенъ и хохотала до искреннихъ, крупныхъ слезъ.
Первое движеніе Маргариты было од?ться, чтобы идти прямо на квартиру Шепелева, но Лотхенъ остановила ее словами:
— Разв? вы не помните, в?дь офицеръ сказалъ вамъ, что онъ арестованъ.
— Я по?ду туда, гд? онъ арестованъ.
Долго Лотхенъ отговаривала барыню не усугублять положенія и не д?лать огласки и, наконецъ, уб?дила ее. Маргарита осталась, но съ т?мъ условіемъ, что Лотхенъ сама отправится на преображенскій дворъ, все узнаетъ, а, главное, узнаетъ, въ Какомъ положеніи юноша, куда онъ раненъ, и что думаютъ доктора.
Лотхенъ собралась тотчасъ-же, но, вм?сто того, чтобы отправиться на ротный дворъ, отправилась къ своимъ пріятелямъ, людямъ принца Жоржа, чтобы узнать прежде всего подробности нев?роятнаго событія, которое приводило ее въ такое искренно-веселое настроеніе. Даже дорогой Лотхенъ мысленно повторила раза два имя Фленсбурга и снова не могла удержаться отъ см?ха.
XXV
Въ это же роковое утро княжна Василекъ, проснувшись по обыкновенію очень рано, од?лась, потомъ по обыкновенію помолилась и пошла въ горницу больной тетки.
Гарина не только не поправлялась, но положеніе ея было еще хуже. Она была жива на половину; мозгъ былъ отчасти парализованъ, и больная смотр?ла безсмысленными глазами на все, произносила какіе-то дикіе гортанные звуки вм?сто словъ или же спала большую часть дня и ночи съ сильнымъ, неестественнымъ храпомъ, который тяжело д?йствовалъ на Василька. Присутствіе ея у постели больной не им?ло никакого смысла, а этотъ сонъ тетки, или безсмысленный взглядъ ея, д?йствовалъ такъ на княжну, что она не могла долго выносить ни того, ни другого, и принималась плакать. Поэтому Василекъ стала сажать по очереди, около постели больной, старшихъ горничныхъ, любившихъ барыню, а сама сид?ла у себя. Ее вызывали каждый разъ при мал?йшемъ движеніи больной.
На этотъ разъ Василекъ, постоявъ около постели и видя, что Пелагея Михайловна кр?пко спитъ, вернулась снова къ себ?.
Каждый разъ, что она оставалась теперь одна, на нее всегда нападала тоска. На выздоровленіе тетки надежды не было. Сестра была Богъ в?сть гд?, и Василекъ понимала, что Настя никогда не вернется изъ своей добровольной ссылки. Единственно, что она считала долгомъ сд?лать, это переслать сестр? ея часть состоянія немедленно посл? выздоровленія или смерти тетки. Можетъ быть, тогда она откупитъ Гл?ба! Василекъ не знала, но только смутно и боязливо чуяла, что заставило сестру пойти за княземъ, и ч?мъ убила она тетку.
Единственной отрадой Василька была мысль о Шепелев?, Посл? ея внезапнаго и страннаго полупризнанія прошло много времени, она привыкла къ мысли, что высказалась, что онъ догадался и знаетъ все. И въ лиц? его, въ глазахъ, она читала теперь такое доброе чувство къ ней, что если это и не была любовь, то для нея, для ея счастья и этого было довольно. На этотъ разъ, вернувшись въ свою комнату, Василекъ с?ла, не зная что д?лать. Но вдругъ безъ всякаго повода, безъ всякой причины, она почувствовала такую тоску, такъ щемило сердце, такъ ныла душа ея, что суев?рная Василекъ вдругъ взволновалась, вдругъ перекрестилась, вдругъ заговорила, успокаивая самое себя:
— Что-жъ это? Съ чего это я? Помилуй Богъ! Точно будто еще какая новая б?да и съ нимъ! Съ нимъ!..
И совершенно невольно, безсознательно, Василекъ очутилась у своего кіота и снова помолилась.
Побывавъ еще раза два или три у тетки, которая проснулась, безсмысленно погляд?ла на нее и снова заснула, Василекъ, подъ вліяніемъ все того же тревожнаго чувства, вышла и стала гулять по двору. Наконецъ, уже въ изнеможеніи она с?ла на скамейку около палисадника и не понимала, почему такая усталость сказывается въ ней. Она не зам?тила, что часа четыре пробродила по двору.
Въ эту минуту раздался среди тишины, окружающей всегда ихъ домъ, р?зкій, отчетливо звонкій топотъ скачущей лошади, и въ ворота галопомъ въ?халъ преображенскій офицеръ.
Василекъ затрепетала вся, тихо вскрикнула, и во всемъ ея существ? будто раздалось к?мъ-то громко сказанное слово:
— Вотъ!
Да, она была уб?ждена, она знала впередъ, что и о комъ скажетъ этотъ незнакомый в?стникъ. Замирая, она двинулась ему на встр?чу и выговорила:
— Ну? такъ, какъ если бы ожидала его давно и знала, что онъ привезетъ страшную в?сть.
Въ двухъ словахъ офицеръ объяснилъ княжн? все случившееся и просилъ отъ имени Квасова прислать какую нибудь женщину — горничную или няню, такъ какъ офицеръ, хотя не опасно раненъ, со все-таки нуждается въ уход? и помощи.
Но Василекъ не слыхала посл?днихъ словъ. Дворъ, дожъ, красивая вороная лошадь, офицеръ, небо ясное, синимъ сводомъ покрывавшее ихъ, все сразу исчезло изъ глазъ Василька! Она очнулась въ своей комнат?! Съ княжной сд?лалось дурно, и если бы не люди, окружавшіе ее въ ту минуту, когда въ?халъ на дворъ всадникъ, то Василекъ упала бы на землю въ ногамъ лошади.
Очнувшись, открывъ глаза, огляд?въ вс? добрыя и тревожныя лица прислуги, Василекъ спросила, истинно-ли было это все, или ей приснилось. И она увидала по лицамъ, что все это было не сонъ.
Василекъ поднялась, перекрестилась, потомъ двинулась, оглядываясь, тихо, спокойно, какъ если бы ей приходилось привести все въ порядокъ въ своей комнат?. Еще спокойн?е од?лась она и вел?ла закладывать лошадь, на которой всегда отправлялась въ городъ или къ об?дн?. Зат?мъ она прошла къ тетк?, погляд?ла на больную, кр?пко спящую, нагнулась, поц?ловала худую руку, свиснувшую съ кровати, и ровнымъ шагомъ, спокойно вышла и с?ла въ дрожки.
— Квартиру Дмитрія Дмитріевича знаешь… Туда! и поскор?е! произнесла она кучеру въ воротахъ.
И эти слова звучали какъ-то особенно спокойно, ласково и мягко.
Черезъ н?сколько минутъ, не смотря на крупную рысь лошади, она снова повторила кучеру:
— Поскор?е, Иванъ!
Въ?хавши въ улицы города, снова повторила она то же слово. И если лицо ея и голосъ были совершенно спокойны, то на душ? бушевало такое чувство, которое не могло бы удовольствоваться движеніемъ экипажа. Если бы лошадь мчалась, какъ вихрь, то и тогда бы это чувство заставило Василька повторять безъ конца:
— Поскор?е!
Почти черезъ полчаса ?зды Василекъ вошла въ незнакомую квартиру и ровнымъ, твердымъ шагомъ прошла горницу за горницей, покуда не увидала въ угл? кровать, на которой лежалъ дремавшій Шепелевъ, бл?дный, уже похуд?вшій. Какъ тихо вошла она, такъ же тихо опустилась на кол?ни около этой кровати и недвижно, но долго оставалась въ этомъ положеніи. Сколько времени пробыла она такъ, глядя въ лицо его, она сама не знала.
Деньщикъ, отлучившійся куда-то по сос?дству, вернулся и увид?лъ на кол?няхъ, около постели, какую-то барыню въ б?ломъ плать?, всю въ б?ломъ, даже на голов? что-то б?лое… Лица ея, обращеннаго въ больному, деньщикъ вид?ть не могъ.
Наконецъ, спустя много времени, Шепелевъ проснулся, открылъ глаза и съ изумленіемъ остановилъ ихъ на Васильк?. Очевидно было, что онъ принималъ д?йствительность за собственный бредъ.
— Это я… Ходить за вами… шепнула Василекъ, быстро вставая и красн?я въ первый разъ.
Шепелевъ молчалъ и не двигался. Только глаза его, обращенные въ ней, все и много сказали ей.
— Я буду вашей сид?лкой… старалась шутить княжна…
— Н?тъ! Ангелъ-хранитель… снова выговорилъ Шепелевъ.
