Маргарита объяснялась свободно на трехъ языкахъ, и это тоже не мало помогало ей. Пребываніе ея, посл? замужества, въ Версал?, въ придворномъ кружк? Людовика XV, хотя и краткое, тоже отчасти теперь помогало ей. Она вспоминала все, что когда-то вид?ла тамъ. Маркиза Помпадуръ не выходила у нея изъ головы, была идеаломъ ея грезъ, вс?хъ ея помысловъ, вс?хъ ея стремленій. Но чтобы сд?латься, въ Россіи, т?мъ же, ч?мъ была та женщина во Франціи, сд?латься повелительницей всей страны, мало было одного кокетства. Надо было овлад?ть государемъ вполн?, властвовать надъ каждой его слабостью, надъ каждымъ его помысломъ, не д?лясь ни съ к?мъ. Сл?довательно, надо было прежде всего избавиться отъ его фаворитовъ и друзей, и Маргарита, уже ненавид?вшая Гудовича, стала стараться удалить главнаго фаворита. Посл? Гудовича приходилось вступить въ борьбу съ Воронцовой, но и это было не трудно. Глупая, крайне дурная собою, графиня Воронцова, которую Бретейль окрестилъ именемъ «servante de cabaret», не только совершенно стушевывалась около блестящей Маргариты, но даже помимо своей воли служила т?мъ, что Бретейль называлъ теперь «repoussoir». Когда Маргарита садилась около краснорожей, толстой, неуклюжей, съ глупымъ взглядомъ женщины, то отъ сравненія казалась. конечно, еще красив?е, изящн?е и очаровательн?е. Мерсій однажды, видя этихъ двухъ женщинъ рядомъ, даже не выдержалъ и, невольно обратившись къ Миниху, сказалъ ему шепотомъ:
— Посмотрите на этихъ двухъ личностей, на этихъ двухъ графинь. И эта женщина, и та тоже женщина! Но одна приближаетъ васъ въ небу, возвышаетъ вашу душу, ваши помыслы своимъ изящнымъ обликомъ, другая низвергаетъ васъ въ Дантовъ адъ, напоминаетъ его безобразныя исчадія. Впрочемъ н?тъ, даже и не это… Въ исчадіяхъ ада есть все-таки какое-то безобразное значеніе, безобразная мощь, а эта фигура скор?е сорвалась съ какой-нибудь картинки Теньера. У преддверій кабаковъ Голландіи я видалъ часто такихъ подпившихъ и пляшущихъ матронъ.
Если бы чувство государя завис?ло отъ лица и ума Воронцовой, то, конечно, поб?да была бы на сторон? Маргариты давно. Но у государя была привычка къ «Романовн?.» Кром? этой привычки, было еще что-то.
Маргарита всячески и давно старалась разгадать, что могло привязать Петра ?едоровича къ этой невозможной женщин?, и теперь Маргарита начала догадываться. Когда-то Воронцова говорила Гудовичу, что графиня Скабронская скоро надо?стъ государю и что онъ снова вернется съ ней, потому что она:
— Простота! что онъ ни скажетъ, все сд?лаю, а другія умничать начнутъ!
Тонкая Маргарита однажды именно это и поняла! A глупая Воронцова вдругъ однажды догадалась, что эта изящная красавица и умница ей подражаетъ. Она тоже теперь: «простота и что ей ни прикажутъ, все д?лаетъ!»
И въ этотъ день Воронцова ц?лыхъ два часа сов?щалась съ Гудовичемъ и въ первый разъ стала бояться за свое вліяніе, въ первый разъ заплакала. Впрочемъ, и плакать она не могла: она разрев?лась, какъ деревенская баба, причитая на вс? лады. Гудовичъ на этотъ разъ ушелъ отъ нея тоже смущенный.
XXVII
Наконецъ, однажды вечеромъ, государь позвалъ въ себ? Жоржа и, немножко смущаясь, попросилъ его сов?та: возможно-ли, не возбудитъ-ли черезъ чуръ много шума, если онъ р?шится сд?лать графиню Скабронскую кавалерственной дамой ордена св. Екатерины. Жоржъ смутился, но отв?чалъ, что если есть на св?т? изящная женщина, на которую бы сл?довало над?ть всевозможныя регаліи вс?хъ странъ, то, конечно, это графиня Скабронская, Но, однако, Жоржъ уговорилъ Государя обождать, такъ какъ и безъ того много клеветъ, много лжи изъ-за пребыванія графини въ Ораніенбаум?.
— Вся столица ув?рена, что вы влюблены въ графиню! зам?тилъ Жоржъ.
— Что жъ! это правда! отозвался государь добродушно.
Жоржъ н?сколько опять сконфузился и прибавилъ:
— Она красавица… Но въ Петербург? говорятъ злые языки, что вы хотите постричь государыню и… и жениться на графин? Скабронской, сд?лать ее императрицей.
— И это правда… Можетъ быть.
Жоржъ оп?шилъ и замолчалъ.
— Скажите, дядюшка, что д?дъ мой, Великій Петръ, былъ дуракъ по вашему? Н?тъ! Хорошо! A онъ разв? не развелся съ своей женой, разв? не женился второй разъ… A на комъ? Кто была Марта? — солдатская жена. A потомъ кто была она? Императрица Екатерина всероссійская. A ч?мъ Маргарита хуже Марты? Сравненія н?тъ!.. Марта была необразованная женщина, но любившая моего д?да. A Маргарита блестящая женщина! И умна, и красавица, и обожаетъ меня. Что скажете?
Принцъ Жоржъ ничего не сказалъ, а только повторялъ про себя:
— Ungeheuer! Ungeheuer!..
Д?йствительно, вліяніе графини надъ государемъ уже зашло далеко… И многое казалось уже возможнымъ…
Вліяніе это вс? увид?ли на первыхъ же порахъ, и поводомъ послужилъ поединокъ Шепелева.
Принцъ Жоржъ прискакалъ въ Ораніенбаумъ, передалъ государю в?сть о поединк?, о смерти своего любимца, — челов?ка, который еще на дняхъ в?рой и правдой служилъ лично государю. Жоржъ передалъ подробности поединка со словъ Будберга и въ добавокъ еще присочинилъ. Шепелевъ и Квасовъ вышли какими-то голыми разбойниками, которые заманили двухъ н?мцевъ въ пустырь за городъ и чуть не умертвили обоихъ.
Государь былъ пораженъ смертью Фленсбурга, котораго вид?лъ за два дня передъ т?мъ, но онъ вспомнилъ и т? усп?хи, которые сд?лалъ въ фехтованіи старый лейбъ-компанецъ, и понялъ теперь, что такой противникъ, конечно, долженъ былъ оказаться опаснымъ для всякаго. Государь будто чуялъ, что въ разсказ? принца не все ясно, т?мъ не мен?е онъ отдалъ приказъ немедленно судить Квасова и Шепелева военнымъ судомъ и тотчасъ же разжаловать обоихъ въ простые рядовые.
Одна изъ первыхъ узнала объ этомъ, прі?хавшая изъ города, Маргарита. Государь тотчасъ же передалъ ей o своемъ нам?реніи прим?рно наказать виновныхъ и отплатить за смерть ея друга Фленсбурга. Петръ ?едоровичъ думалъ вдобавокъ, что онъ этимъ сд?лаетъ большое удовольствіе графин?. Онъ не зналъ того, что знала вся столица, онъ не зналъ, кто юноша для этой прихотливой кокетки.
Маргарита, одна знавшая какъ было все д?ло, какъ она съ шлезвигцемъ послали на в?рную смерть б?днаго юношу, пришла въ ужасъ.
Жоржъ поскакалъ въ Петербургъ исполнить приказъ государя, а Маргарита осталась съ нимъ. По ея просьб? черезъ часъ поскакалъ гонецъ въ Петербургъ съ приказаніемъ доставить въ Ораніенбаумъ тотчасъ же и Квасова и Будберга.
На другой же день Будбергъ и наканун? подъ конвоемъ привезенный Квасовъ явились къ государю, и Петръ ?едоровичъ самъ разспросилъ подробно и того, и другого, по очереди, обо вс?хъ подробностяхъ поединка. Будбергъ путался бол?е ч?мъ когда либо, вралъ, самъ себя опровергалъ, не желая сознаться въ своей жалкой роли товарища и секунданта.
Квасовъ посл? него разсказалъ государю все въ мельчайшихъ подробностяхъ, и каждое слово лейбъ- компанца дышало негодованіемъ и искренностью. Бол?е всего поразило государя, что Фленсбургъ бросился уже на упавшаго и безоружнаго Шепелева, нам?реваясь просто зар?зать, такъ какъ первая рана, полученная при законныхъ условіяхъ, была совершенно легкая.
— Такъ онъ его зар?зать хот?лъ, какъ р?жутъ изъ-за угла! воскликнулъ государь. — Когда дрались законно, не съум?лъ убить, а тутъ лежачаго дор?зать захот?лось! Не зналъ я, что онъ такой негодяй! A еще н?мецъ! Это бы теб? подъ стать…
— За что же, ваше величество, вспыхнулъ Квасовъ:- ч?мъ же мы, россіяне, заслужили такого объ насъ разсужденія! У насъ и пословица есть на нашемъ россійскомъ нар?чіи: лежачаго не бьютъ!
— A разв? есть такая пословица? удивился государь.
И Квасовъ не съ разу уб?дилъ государя, что такая пословица давнымъ давно существуетъ.
Государь, конечно, понялъ все д?ло, какъ сл?дуетъ, разсудилъ его совершенно справедливо. Онъ взялъ во вниманіе, что Фленсбургъ первый нанесъ оскорбленіе безо всякаго повода и вызвалъ на поединокъ юношу, едва ум?вшаго держать шпагу въ рук?, съ т?мъ, чтобы нав?рняка убить его. И это
