— Да, да, ужъ ступай, Авдотья Ефимовна! Усп?ется, не горитъ в?дь! отв?чалъ Державинъ.
— A то вы и сами безъ меня отпишите. A то у насъ стирка велика. Насилу къ Благов?щенью управимся. Вы сами то лучше, родимый.
— Какъ можно, голубушка! Разв? я могу знать, что теб? писать?
— И-и батюшка, а мн? то и гд? же знать!.. Вы грамот? обучены, такъ вамъ то лучше все изв?стно. Д?ло дворянское. а я хоть и хвардейская — а все тоже баба, деревеньщина.
Державинъ заволновался и обратился къ Шепелеву, указывая на женщину.
— Вотъ, государь мой, в?рите ли? Завсегда такъ то… Придетъ вотъ какая изъ нихъ: напиши письмо, свекрови ли тамъ, тетк? ли, шурину какому… Сядешь это и скажешь: ну, говори молъ, что писать… A она въ отв?тъ: не знаю, родненькій мой. Ты ужъ самъ… И не втолкуешь в?дь ни за что — хоть тресни.
Шепелевъ разсм?ялся.
Женщина стояла въ дверяхъ и заговорила, слегка обижаясь:
— Что-жъ? Мы ненавязываемся. Мой Савелъ Егорычъ за васъ на канав? вчера три часа отбылъ. Да на прошлой нед?л? тожъ, дворъ у Прыница мелъ… за васъ же. Сами знаете.
— Я, голубушка, это знаю. Я не корю, пойми ты, а напротивъ того, спасибо говорю, потому мн? легче писать, ч?мъ дворы мести, да канавы рыть… A я говорю про то, что коли пришла ваша сестра письмо отписать, такъ сказывай: что?
— Мы людине грамотные. Вы дворяне празгвожденья, такъ вамъ лучше.
— Да празгвожденья-то я будь хоть распрокняжескаго, разпроорхисв?тл?йшаго, — а все-жъ таки я, голубушка, не могу святымъ духомъ знать, что теб? нужно твоей свекрови отписать. Пойми ты это, Авдотья Ефимовна.
И Державинъ даже ударилъ себя въ грудь въ порыв? одушевленія.
— Что же! мы не навязывается, совс?мъ обид?лась вдругъ женщина. Хазяинъ мой сказываетъ… На канав?-то какъ шибко ухаживаютъ народъ-то… Вчера онъ въ вашъ, значитъ, чередъ это былъ, съ морозу-то пришелъ, какъ изъ бани; рубаха мокрая на емъ, да и спину-ту не разогнетъ… Вотъ что, баринъ мой хорошій!.. A писулю-то писать неграмотному — какъ не взопр?й, не напишешь.- A вамъ оно что?.. Тьфу, оно вамъ! Плевое д?ло! Сидите вотъ туточки, — да чирикаете по бумажк?… A на канав?…
— Ну вотъ тутъ и разсуждай!.. махнулъ Державинъ рукой.
— Какъ вамъ будетъ угодно! Хошь и не пишите… Мы не навязываемся.
— Ну ладно, ладно! Авдотья Ефимовна. Не гн?вайся. Приходи ввечеру-то все-таки.
— Придемъ ужъ, коли требуете… A ужъ если милость ваша будетъ — вы сами бы, говорю… Стирка насъ съ?ла… Ну просимъ прощенья.
Женщина вышла. Державинъ снова махнулъ рукой ей во сл?дъ.
— Пор?шеный народъ! сказалъ онъ. Коломъ не вдолбишь. Пиши я, изволите вид?ть, ея свекрови въ Новгородъ, что самъ знаю…
— Да бросьте! сказалъ Шепелевъ. Гоняйте ихъ вонъ, коли скучно.
— Нельзя, сударь. Я вамъ ужъ сказывалъ про свое положенье… Видите, какъ живу. Вы жалуетесь вотъ на ротныя ученья, да на смотры. A мы в?дь и тамъ мерзнемъ, да потомъ еще насъ по городу гоняютъ на работы. Слышали вонъ говорила она про мужа-то, что пришелъ съ морозу мокрый. Ну-съ и я вотъ такъ-то съ прі?зда горе мыкалъ. A теперь мое одно спасенье за себя кого изъ солдатъ выставлять. У меня съ ними уговоръ: я буду женамъ писули да цыдули ихъ писать, а мужья за меня отбояривайся съ лопатой или съ метлой.
— Да, если эдакъ, то разум?ется…
— A то, помилуйте, съ чего бы я сталъ время терять на такое водотолченье. Я и то, когда почитать вздумается книжку какую, ночь сижу. Св?чу всю сожгу; да что-жъ д?лать? Нешто, будучи состоятельн?е, пошелъ бы я въ бабьи письмоводители. Вы вотъ присядьте, да послушайте, ч?мъ мы занимаемся. Сюда лучше, на сундукъ. A то стуло-то мое ненадежно.
Державинъ опросталъ сундукъ отъ платья и шпаги, Шепелевъ с?лъ на него и, улыбаясь, приготовился слушать. Державинъ стоя среди горницы, сталъ читать взятый со стола исписанный листъ.
— Ну вотъ хоть тутъ. Объ Государын? покойной. Прислушайте: «Ув?домились мы, что и вы, сестрица, отъ Прокофія Н?мого изв?стны, что и мы на нашъ в?къ несчастными въ гор? сиротами остались. A и скончавшая себя Государыня съ намъ милости и щедротами была. A что будетъ впредь намъ, того не в?даемъ. Коли въ войну не пойдемъ. Благод?тель нашъ Государь Петръ ?едорычъ гораздо шибко насъ не жалуетъ, а свои Ренбовскіе полки. И на прошлой масляной насъ осмотр?лъ, все въ сл?домости нашелъ. A мой Савелъ Егорычъ про то же сказывалъ и за оное отдранъ былъ. A про телка, что отписываете и рады бы мы всей къ вамъ душой, да пути и холода велики — подохнуть можетъ. A и себя раззорите, а и намъ-то не въ удовольствіе. A на ротномъ зат?снены велико отъ людства и скотинки бол? и м?стовъ н?тъ, A у Прасковьюшки отелилась въ Миколы, на дворъ унтеръ выгналъ, сказывая что грязнитъ очень. И все-то изъ злобства его выходитъ, потому нравъ у него. Потому случаю подохъ, что морозомъ его хватило зря… И не съ?ли!.. A и я вамъ тожъ на капустк? благодарствую. A и вы, сестрица, и братецъ про свое житье бытье отпишите».
И Державинъ прибавилъ, см?ясь чрезъ листъ желтой бумаги, который держалъ передъ собой:
— Любопытно-съ? Только и есть что: A и я, а и онъ, а и вы…
— Да вы бы, Гаврилъ Романычъ, заговорилъ Шепелевъ, если ужъ необходимость съ ними возиться, опросили бы ее и написали съ разу. A эдакъ в?дь, поди дольше гораздо.
— Зач?мъ-же я, сударь мой, буду письмоводительствовать? Она говорила, я напишу. A эдакъ ужъ я, выходитъ, въ переписк? съ бабьемъ всероссійскимъ окажусь самъ, если стану сочинительствовать посланія къ нимъ.
Видя, что Державинъ какъ-то обидчиво горячится, Шепелевъ перем?нилъ разговоръ.
Онъ пробылъ съ часъ у своего новаго пріятеля. Державинъ передалъ ему, что въ рот? изв?стно уже вс?мъ объ ряженомъ голштинскомъ офицер?, и что онъ, какъ очевидецъ, разсказалъ все капитану Пассеку, который очень интересовался вс?мъ случаемъ.
Шепелевъ, въ свою очередь, передалъ вс? подробности своего визита съ принцу, не скрывъ отъ Державина и т? слова н?мецкія, которыя перевралъ.
Молодые люди весело хохотали. Державинъ предложилъ давать ему уроки всякій свободный вечеръ.
— Нын? это — первое д?ло! сказалъ онъ. Знай воинскій артикулъ, да маракуй по ихнему! Приходите сегодня ввечеру, съ нын?шняго дня и начнемъ, и глядите — чрезъ м?сяцъ ужъ не скажете: нихтъ михтъ. Приходите
— Н?тъ, сегодня не могу. Долженъ быть у Тюфяковыхъ отозвался Шепелевъ.
— У нев?сты! Не терпится!.. подмигнулъ Державинъ.
— Ей-Богу н?тъ… Она мн? не по сердцу. A надо быть…
И молодые люди простились, уговорясь снова свид?ться на сл?дующее утро.
XVI
Третьяго іюня 1743 года у б?днаго гарнизоннаго офицера Державина, въ город? Казани, родился первый ребенокъ, сынъ, названный Гавріиломъ. Новорожденный былъ такъ слабъ и хилъ, что его тотчасъ- же пришлось, по обычаю «запекать въ хл?б?» т. е. класть въ теплое т?сто. Родители его очень сожал?ли о томъ, что средства ихъ не позволяютъ приб?гнуть къ бол?е в?рному способу сохраненія жизни ребенка, а именно класть его всякій день въ теплую шкуру теленка, только что отд?ленную отъ мяса. Однако и т?сто помогло, ребенокъ пережилъ первый м?сяцъ, самый опасный, и остался на б?ломъ св?т?, чтобы со временемъ стать великимъ поэтомъ.
Посл? сына явилось на св?т? еще двое д?тей, но вскор? они умерли. Выбиваясь кое-какъ изъ ст?сненныхъ обстоятельствъ, почти изъ б?дности, отецъ Державина бросался на все, что об?щало ему в?рный кусокъ хл?ба. Разум?ется кром? офицерской службы онъ не могъ нич?мъ добывать его. Такимъ
